Владимир Брайт - Цвет крови - серый
— Вы получили то, что хотели, теперь мы можем идти? — В голосе только что ограбленного человека не было ничего, кроме усталой скуки.
Создавалось такое впечатление, что для него не составляло труда легко и красиво расстаться и с более крупной суммой, не говоря уже о каких-то двух кошельках.
Денег никогда не бывает много...
Финкс часто слышал эту фразу, но никогда в полной мере не осознавал ее смысл, потому что у него никогда не было много денег. И вот сейчас, держа в руках огромную сумму, он наконец понял, что значит это выражение — сколько бы денег у тебя ни было, всегда отчаянно хочется больше. Предательская стрела золотой лихорадки пробила в его сердце огромную дыру, одновременно замутив разум плотным туманом.
— Нет, не можете! — хрипло ответил он. — Нам нужно все, что у вас есть. Раздевайтесь.
«Они могли отдать золото, для того чтобы спасти драгоценности: либо брильянты, либо что-то еще...» — от этой мысли у обычно уравновешенного Финкса закружилась голова, и те две жалкие кучки золота, владельцем которых стала его банда, неожиданно показались не такой уж и большой суммой.
— Раздевайтесь — и отдайте нам все! — все так же хрипло повторил он.
И видя, что двое странников не спешат выполнить приказ, угрожающе взмахнул мечом.
— Если бы на месте этих людей были дроу или имуры, — Этан мысленно обратился к Мелиусу, — то, взяв наше золото, они бы мило раскланялись и убрались восвояси. Орки вообще бы не стали разговаривать, сразу же перерезав нам глотки. Это было бы грубо, но честно. Гоблины навалились бы всей толпой и тоже просто убили бы нас. И только люди сначала пообещают честную сделку, потом нарушат ее, переиграв по своему, а затем, когда получат абсолютно все, что им надо, убьют из элементарного страха — попытавшись замести следы, или, как говорят моряки — обрубить концы. Можно было бы сразу же уничтожить мерзавцев, не тратя время на лишние разговоры, но дюжина мертвых разбойников — достаточно серьезное событие, молва о котором мгновенно разнесется по всей округе. А это может натолкнуть ищеек Хаоса на мысль о том, что мы находимся где-то поблизости.
Мелиус внимательно слушал своего господина, одновременно фиксируя все происходящее вокруг.
— Но если огласки все равно не избежать, то хотя бы попытаемся извлечь из нее максимальную выгоду.
Файт не только был фанатично предан мятежному сыну Хаоса, но и никогда не сомневался в мудрости своего господина. Он лишь в очередной раз про себя восхитился гением хозяина, умеющего извлечь выгоду даже из самой невыгодной ситуации.
— Раздевайтесь! — в последний раз повторил Финкс, чье сознание уже полностью растворилось в бурном круговороте расплавленного золота, крови, страха, вожделения и еще какого-то неведомого доселе чувства, описать которое словами не представлялось возможности.
Надменные богачи не слушают его, поэтому прямо сейчас он изрубит безумцев на мелкие части и вытряхнет из них все бриллианты, где бы они ни находились — пускай даже в кишках!
Эта сумбурная мысль шлейфом падающей звезды озарила сознание человека, ослепленного призрачно-неверным сиянием золота.
А в следующий момент все утонуло в беспросветном мраке, чью сгустившуюся тьму не смог пробить даже блеск практически всесильного металла.
Тот, кто стоял пред ним и всего секунду назад казался обычным смертным, неожиданно увеличился в размерах, став белой фигурой, левая сторона которой выглядела как статуя, а правая являлась половиной человеческого тела. (Мелиусу понравился образ светлого божества, которое убедило Левсета, что перед ним высшее существо, поэтому он воспользовался им еще раз.).
Белая мраморная рука потянулась к человеку, посмевшему обнажить оружие против самих небес, и, положив каменную ладонь на голову, слегка сжала пальцы.
Обезображенное тело Финкса рухнуло к ногам испуганной лошади, которая шарахнулась в сторону, после чего, объятая ужасом, не разбирая дороги, понеслась подальше от этого страшного места.
Оставшиеся одиннадцать всадников хотели было последовать ее примеру, но гипнотизирующе-властный голос полустатуи-получеловека буквально пригвоздил их к месту.
— Время лордов Хаоса истекает. — Эти простые слова были наполнены еще более зловещим смыслом, чем только что совершенное убийство. — Им на смену придут новые, справедливые боги. Те, что навсегда сотрут из человеческой памяти воспоминания о прежних владыках. Они будут строгими и справедливыми. Одарят послушных милостью, — мраморная рука жестом землепашца, сеющего зерно, раскинула полукругом горсть золотых монет, — и уничтожат непокорных.
Каменная нога статуи презрительно пнула распластанное на земле тело, так что оно отлетело на несколько метров.
— Искоренят темные расы, принеся мир и благоденствие Альянсу, и приведут человечество в новую эру. Эру процветания и радости, любви и мира, покоя и благополучия — всего того, без чего невозможна нормальная жизнь.
Одиннадцать грабителей потрясений молчали. Только что на их глазах разыгралась кровавая драма, о которой нельзя было даже подумать без содрогания, и вдруг все резко изменилось — они стали очевидцами чуда, которое вытеснило из их разума воспоминание об убийстве.
— Возьмите деньги — и расскажите всем, что вы видели. — Огромная фигура уменьшилась в размерах так же стремительно, как и выросла, вновь став обычным, ничем не примечательным путником.
Двое людей практически одновременно сделали шаг вперед, намереваясь продолжить свой путь, — и кольцо всадников расступилось.
Фигуры загадочных странников уже давно скрылись из вида, а оставшиеся грабители все так же стояли на месте, сдерживая нетерпеливо прядущих ушами коней, которых пугало присутствие мертвого тела, лежащего неподалеку.
Призрачно поблескивала в траве россыпь золотых монет, но люди все не решались взять в руки запятнанный кровью дар высших существ.
В конечном итоге алчность возобладала над страхом. Один из них спрыгнул с коня и, наклонившись, подобрал пару монет.
— Настоящее! Оно настоящее! — в неподдельном восторге вскричал он и наклонился еще...
Это послужило сигналом для остальных спешиться. Сокровище лежало у их ног, и было бы верхом глупости отказаться от законной добычи из-за каких-то нелепых страхов.
— Алчность и страх — вот те две составляющих, которые мы заложим в фундамент новой веры и нового общества. — Этан скорее размышлял вслух, нежели разговаривал со своим преданным файтом. — Мои родители так и не поняли одну простую истину: этим огромным муравейником, копошащимся у их ног и живущим по каким-то своим собственным странным законам, можно легко управлять.
