Ник Перумов - Алиедора
Метхли сбежал.
Каким образом и почему он не сделал того же много раньше — доньяте думать было некогда. Потому что её «детишки» сплошной волной захлестнули сражавшихся друг с другом варваров и големов, а в затылок Алиедоре невесть откуда задуло могильно-холодным ветром.
О, она знала, откуда явились эти малыши, это жуткое подобие человеческих детей. Она знала это даже слишком хорошо, видела это, конец всех и каждого из них, видела, как они умирали, брошенные в костры, удавленные собственными отцами или даже матерями, закопанные в землю, проткнутые колами. Они вернулись, ответили на её зов, потому что… тут она запнулась, не умея словами и мыслями выразить то, что чувствовала, — потому что не простили предательства. Их души, невинные детские души, не простили.
Из каких бездн между жизнью и смертью её воля вырвала их, Алиедора не загадывала. Она просто смотрела, как брошенный ею в бой поток смёл и опрокинул варваров, захлестнул големов, и даже стальные монстры, казалось, завыли от боли, поспешно разворачиваясь и норовя достать нового противника.
Лялек рубили мечи и големов, и варваров, но те не обращали на это никакого внимания.
Она поймала взгляд кора Дарбе. Вожак северян не отбивался. Он просто стоял, опустив руки, и лицо его оставалось каменным, хотя по бёдрам обильно струилась кровь — ляльки облепили его до пояса.
Он не защищался, в отличие от других его собратьев. Он смотрел в глаза Алиедоре, и доньяту по спине драл мороз.
Ей казалось, она слышит его голос, негромкий, спокойный, каким он рассказывал ей о Великом Драконе после того, как Метхли, закончив порку, убирался восвояси.
«Ты довольна, о капля Его крови? Это то, что Он велел тебе сделать? Что ж, я готов идти к Нему».
— Нет! — заорала Алиедора, надсаживаясь и даже приседая от натуги. — Не Ему это надо! Мне, слышишь ты, мне! Это я вас убиваю! Я! Вас! Всех! За всё, всё, всё, слышишь! — Она визжала, в глазах темнело от захлестнувшей ненависти.
Дарбе едва заметно улыбнулся. «Он что, совсем не чувствует боли?» — запоздало удивилась Алиедора, потому что варвар, играючи стряхнув с себя лялек с окровавленными пастями, поневоле не очень твёрдо шагнул навстречу здоровенному голему, поднырнул под бешено крутящийся диск, с размаху вонзил клинок в одно из сочленений. Засвистев, ринулся на волю пар, а Дарбе, ухватившись за стальную длань, одним гибким движением оказался на плечах гиганта. Меч свистнул, с размаха вонзившись в ожерелье красных глаз голема, неведомо как, но пробил броню и засел глубоко во внутренностях железного черепа. Голем закружился на месте, бестолково загребая лапищами воздух, — и тяжело грянулся оземь, всё ещё продолжая бессмысленно скрежетать шестернями и сочленениями. Густой пар, словно кровь, продолжал хлестать из перебитых железных жил — или что у них там вместо вен?
Облако совершенно скрыло вожака варваров, но миг спустя Алиедора болезненно дёрнулась, словно внутри лопнуло что-то, — и поняла, что жизнь кора Дарбе оборвалась. Быстро, стремительно, в один миг. От честной стали врага, не от зубов вызванной ею, Алиедорой, нечисти.
Вот досада. Не увидела своими глазами, как бы он корчился и выл — вроде неё, доньяты, избиваемой кнутом что ни вечер…
Что-то враги твои, Алиедора, ухитряются избежать возмездия. Метхли и вовсе скрылся. Стыд и позор, избранная.
Кто-то из варваров, похоже, дрогнул в последние мгновения — несколько северян разом бросились на Алиедору, только для того, чтобы упасть погребёнными под волной защищавших доньяту тварей. И брошенное копьё тоже пролетело мимо.
…Северян никого не осталось — сгинули, исчезли, расточились. Велика твоя сила, избранная; теперь обрати гнев свой на големов, сотри их с лица земли точно так же, как стёрла своих недавних пленителей!
Ох, хороша же она сейчас, наверное, со стороны! Грозная побеждающая мстительница, посылающая на своих врагов орды покорных, отдавших всех себя ей созданий; ну же, детки, давайте, грызите, покажите им, что такое Гниль!
«Детки» грызли. Они облепили конечности големов, ловко карабкались вверх по бронированным лапам, цепляясь за устрашающего вида шипы и шпоры, оказавшиеся против них слабой защитой.
Големы наступали, отмахиваясь мечами, косами, палицами и прочими смертоубийственными орудиями. Ляльки отлетали, размозжённые, разрубленные, простреленные навылет, — но упрямо ползли обратно в бой и замирали, лишь окончательно превращённые в груду окровавленных лохмотьев. Впрочем, даже их кровь продолжала мстить врагам — Алиедора видела, как ещё совсем недавно блестящая броня големов стремительно покрывается рыхлой ржавчиной, целые пласты отваливаются, распадаясь лёгким прахом.
Однако големы наступали, охватывая доньяту сплошным кольцом. Чёрное дуло над плечом у одного окуталось дымом, аркебуза хакнула, что-то ширкнуло по воздуху возле самой щеки Алиедоры; испугаться она не успела, она ведь сейчас неуязвима, она избранная, и потому…
Стрела навылет прошла через волосы.
Кто-то очень старался, чтобы она выжила.
С грохотом подломились лапы у надвигавшегося прямо на неё голема, бронированная громада бессильно задёргалась, оказавшись на спине, словно перевёрнутый морской клешнец. Рядом с ним мгновение спустя оказался другой, уже на брюхе, собственной тяжестью исковеркав многосуставчатые лапы с бесполезным уже оружием.
Восторг. Огонь внутри. Жги их, Алиедора Венти, жги, избранная, жги!
Третий голем свалился, четвёртый, пятый — железный вал вокруг Алиедоры рос стремительно. Она побеждала, она знала, что не может не по…
«Сзади!» — словно кто-то крикнул в ухо. В окутавшей доньяту незримой броне из разлитой в самом воздухе Гнили возникло какое-то движение, что-то ворвалось в её сферу, туда, где избранная должна быть всесильна.
Это «что-то» двигалось очень быстро, куда быстрее обычного человека, не говоря уж о големе. Да и откуда там взяться людям или големам?
Что-то стремительное, тёмное, размытое, словно хищная птица, стремглав падающая на добычу. Не различить, не разобрать — но и не надо, так проще отправлять их всех к Великому Дракону.
Собранная лодочкою ладонь словно бы зачерпнула незримо разлитой вокруг Гнили. Собрала и плеснула туда, где воздух вспарывала тёмная фигура.
Вздёрнутые будто незримыми нитями, точно вода из горсти, следом за рукой доньяты летели её ляльки, летели и впивались прямо в загадочную фигуру. Миг — и на камнях осталась только шевелящаяся куча, из которой рвётся звериный вой — и очень быстро прерывается.
