Фрэнсис Хардинг - Дерево лжи
— Ты сам сказал, чтобы я сделала выбор, — язвительно заметила Фейт.
Плод был горьким, как всегда, и она снова понеслась вниз по темной извилистой дороге под аккомпанемент ударов своего сердца. Потом стало слишком темно, чтобы что-то видеть, но она знала, что пробирается сквозь джунгли. Каменный пол под ногами исчез. Она карабкалась и взбиралась на сплетения лиан, похожие на висячие мосты, шла мимо мощных узловатых деревьев, поднималась по огромным изгибающимся веткам, как по веревочным лестницам. И все это время воздух вокруг нее гудел от лживых историй. Любезная ложь. «Ты все еще прекрасна. Я тебя люблю. Я тебя прощаю». Ложь испуганная. «Наверное, кто-то взял это. Конечно, я англиканец. Я никогда раньше не видел этого ребенка». Предательская ложь. «Купите этот тоник, если хотите, чтобы ваш ребенок выздоровел. Я присмотрю за вами. Я не выдам ваш секрет». Полуложь и напряженное молчание вместо того, чтобы сказать правду. Ложь как нож, ложь как лекарство. Полоски тигра и темные пятна леопарда. И повсюду, повсюду ложь, которой люди обманывают себя сами. Мечты, будто срезанные цветы без питающего корня. Блуждающие огоньки, чтобы людям не было так одиноко в темноте. Пустая решимость и бессмысленные оправдания.
Ни одна ложь не подействовала на Фейт, она продолжала карабкаться, потому что почувствовала запах отцовской трубки. Огромное сплетение лиан шириной в десять футов, подвешенное, словно кокон, преградило ей дорогу. Из щелей поднимался тусклый голубой дым, и сердце Фейт болезненно сжалось от знакомого запаха. Она разорвала лианы, сделав дыру, а потом пролезла внутрь. Мрачный жаркий подвал. Темные следы от раздавленных комаров на беленых стенах. Единственное окно, крошечное и высоко расположенное, в нем отражалось тревожное пурпурно-серое небо. Снаружи долетали шум дождя и запах влажной земли.
На полу, застеленном соломой, лежал закованный в ножные кандалы мужчина в одежде джентльмена. Его темные усы и борода когда-то были аккуратно подстрижены, но теперь выглядели неухоженно, подбородок и щеки заросли щетиной. Волосы пропитались потом и грязью, под глазами были темные круги.
— Вы должны помочь мне, — сказал он. — Вы должны поговорить с ними, Сандерли. Скажите им, кто я и почему здесь. У вас есть бумаги от консула, они вас послушают. Вы можете поручиться за меня.
Сначала Фейт подумала, что он обращается к ней. Потом рядом с ней кто-то выпустил струйку синего дыма. Она повернула голову. Рядом стоял ее отец, преподобный Эразмус Сандерли, с капельками пота из-за жары, но безупречный, как всегда. Фейт хотела обнять его, но строгий вид отца остановил девочку. Она забыла, каким он бывает недоступным. Этот холодный отстраненный взгляд делал его бесконечно далеким.
— Уинтербурн, сэр, — произнес он бесстрастно, — вы просите меня дать о вас показания, поручиться за вас честью джентльмена. Но я едва вас знаю. Мы познакомились менее двух недель назад. Я знаю лишь то, что вы и ваши спутники сообщили мне, и все сказанное показалось мне фантастичным и неправдоподобным.
— Пожалуйста! — отчаянно взмолился Уинтербурн. — Подумайте о том, что я здесь не один! Не только я пострадаю! Проявите сочувствие!
— Если вы докажете правдивость ваших слов, — продолжил преподобный, — то я вам поверю и смогу убедить власти. Скажите, где вы прячете дерево лжи. Если оно будет соответствовать вашему описанию, я поверю вам.
Мужчина в кандалах пораженно уставился на Эразмуса, потом рассердился и заупрямился. Несколько секунд Уинтербурн оценивающе смотрел на преподобного, и его лицо сделалось несчастным.
— У меня нет выбора, кроме как довериться вам, — горько произнес он. — Перед тем как меня схватили, я обнаружил кое-какие записи Киккерта. Если я правильно понял его карту, в трех милях к северу от его дома, на берегу реки, протекающей через бамбуковый лес, есть одинокое строение. Думаю, растение спрятано именно там. Но поспешите, Сандерли!
Преподобный коротко кивнул, потом развернулся и, подойдя к двери, резко стукнул. Дверь открылась, и он вышел, бросив последний взгляд на заключенного. Секунду казалось, что он смотрит Фейт прямо в глаза с совершенно непроницаемым видом. Потом дверь захлопнулась. Фейт подбежала к ней, коснувшись грубой поверхности, и услышала скрежет тяжелого засова с той стороны. Прижав ухо к дереву, девочка услышала голос отца.
— Нет. — Его ледяной голос резал скальпелем. — Этот джентльмен утверждает, что мы знакомы, но он ошибается либо в бреду. Я никогда прежде его не видел.
Грохот дождя стал оглушающим. Мрак сомкнулся вокруг нее, словно кулак.
Фейт очнулась, промерзнув изнутри и снаружи. Ей никогда в жизни не было так холодно. Она вспомнила записи отца о встрече с Уинтербурном.
Я пообещал сделать все возможное, чтобы вызволить его, и он поделился со мной последними сведениями о местонахождении дерева лжи, умоляя меня найти его, если он сам не сможет. Я не сумел спасти Уинтербурна. Лихорадка погубила его, до того как я смог добиться его освобождения.
Значит, неспроста она почувствовала фальшь в этих словах, второе дно. Уинтербурн не просто так выдал местонахождение драгоценного дерева Киккерта — отец Фейт вынудил его. Преподобный вовсе не собирался спасать Уинтербурна. Он солгал, чтобы того не выпускали из сырой камеры, и отправился искать дерево. А Уинтербурн умер. Она слегка пошевелилась. На этот раз веревка, которой она обмотала себя за талию, не развязалась. Открыв глаза, невдалеке Фейт увидела Пола, сидевшего к ней спиной. Его очевидное безразличие заставило ее почувствовать себя еще более одинокой, но потом она заметила незнакомый носовой платок у себя в ладони.
Фейт коснулась руками лица и обнаружила, что щеки мокрые. Она плакала и не знала, как долго. Быстро промокнув слезы и придя в себя, она прокашлялась. Пол догадался, что можно оглянуться, тут же подошел к ней и подал бутылку с водой. Как обычно, его лицо ничего не выражало.
— Сколько времени все длилось? — скрипучим голосом спросила она.
— Час или около того, — ответил Пол. — Ты меня видишь?
Фейт кивнула.
— Видение закончилось. Какие у меня глаза?
Пол приподнял лампу и всмотрелся ей в лицо, а потом отдернулся, как ужаленный.
— Как расплавленное масло на сковородке, — ответил он. — Никогда не видел ничего подобного. Что это значит?
— Это значит, что я еще нахожусь под воздействием фрукта. — Онемевшими пальцами Фейт начала развязывать веревку. — Я… чувствую себя немного не в себе, впрочем, как и в прошлый раз. Не позволяй мне хватать крыс.