Ольга Погожева - Я стану твоим врагом
— Миледи! Эй! Миледи! Это вы — герцогиня Наала?!
Марион с удивлением повернула голову: заляпанный грязью всадник придерживал коня, подозрительно рассматривая богатую накидку поверх простого чёрного платья.
— Мне сказали в поместье, что её светлость укатила на королевские похороны! Я побоялся было разминуться с вами, но мне велено доставить посылочку прямо в белые ручки! Так это вы — герцогиня? Мне вашу светлость очень хорошо описали! Вона и накидка из белоуса, серебристым мехом бурки отделанная, и брошка синяя, всё, как на картинке! Ну и… в лице ничего особого…
Всадник держал руку за пазухой, ожидая её ответа, и Марион очень удивилась, когда услышала собственный голос:
— Да, это я.
— Ну и хвала Единому, — облегчённо выдохнул тот, доставая бумажный пакет. — Энто вам от его сиятельства графа Хэсского. Тута записка, сами разберётесь…
Всадник свистнул, хлестнул поводьями, давая шпоры коню — и галопом умчался прочь, оставляя Марион с пакетом в руках. Уже мало понимая, что делает, баронесса сунула влажный от дождя толстый пергамент в одну из переброшенных через седло сумок, и, воровато оглядевшись, дёрнула поводья, догоняя погребальную процессию.
За омеловой рощей пришлось спешиться и вести коня под уздцы, продираясь через заросли кустарника и низкорастущие деревца на самую вершину холма. Ей пришлось перейти широкий ручей вброд, и привязать коня у подножия практически отвесного склона. Каменистые выступы были ничуть не хуже выбоин в стенах домов, в которые ей доводилось залазить, и на вершину холма Флорика забралась довольно быстро, лишь тут обнаружив, что к заросшему лозой и мхом лесному домику был и другой путь — пологий, удобный, и совершенно безопасный. В сердцах ругнувшись, девушка устремилась к запертым дверям; дёрнула за грубую ручку, подавая дверь на себя.
Небольшая комната, в которой она оказалась, пахнула на неё теплом и запахом душистых сушёных трав. Горел огонь в камине под маленьким котелком, на низком столике у плетеного кресла лежало несколько книг — а в самом конце комнаты располагалось две двери, одна напротив другой, ведущие в крохотные, судя по размерам самого домика, комнатки. Из одной из них и вышел тот, кого она так долго искала.
Но узнала она Януша не сразу. Лицо его, распухшее, лиловое, и разбитые, чёрные губы делали лекаря почти неузнаваемым. Двигался молодой доктор с болезненной медлительностью, выдававшей избитое тело, а платиновые волосы, которые раньше лекарь собирал в хвост, были коротко и не очень ровно обрезаны — точно обкромсаны в горячечной поспешности хоть как-то навредить своей внешности.
— Флорика? — удивлённо узнал лекарь. — Ты? Что ты здесь делаешь?
— Мессир Януш, — Фло смотрела на молодого доктора соболезнующе, но, тем не менее, с любопытством, — леди Марион подсказала, где вас искать. Мой брат, Феодор, болен. Я знаю, что у вас есть лекарство. Все только про это и говорят, про вас и ваш волшебный эликсир… вы правильно делаете, что не появляетесь в городе! Галагатцы накинутся на вас всей стаей, чтобы только заполучить чудесный бальзам. Я понимаю, вы раздаёте его не задаром и не всем подряд, но…
— Я понял, — прервал её лекарь. — Подожди.
Януш стремительно прошёл от двери к очагу, где на низком столике располагались чернила и несколько клочков пергамента, и быстро черкнул несколько слов на одном из них.
Флорика обвела взглядом комнату в ожидании, и неуютно переступила с ноги на ногу, вновь принимаясь рассматривать лекаря. Януш уже свернул записку, и теперь рылся в знакомой Фло чёрной сумке, сосредоточенно перебирая её содержимое.
Флорика едва удержалась от вздоха: молодой доктор по-прежнему вызывал в ней смешанное чувство восхищения и интереса, но, должно быть, это всё-таки совсем не то, что испытывал, к примеру, Фео к своей королеве. Влюблённостью её отношение к Янушу назвать было можно, но любовью — вряд ли. По правде, Фло вовсе не была уверена, что вообще способна на эту самую любовь.
— А где Михо? — спросила она. — Леди Марион сказала, они с сэром Эйром здесь, с вами…
Раздавшийся из соседней комнатки стон заставил её замереть.
— Я приехал их проведать, — хмуро отозвался Януш, с трудом шевеля разбитыми губами. — И обнаружил уже больными.
— Лесная хворь? — шёпотом уточнила Фло, расширившимися глазами глядя в сторону комнатных дверей. Вначале Фео, теперь Михо…
— У меня к тебе просьба, Флорика, — кивнув, продолжал Януш. — Передай эту записку леди Марион. Здесь сказано, что Михо и Эйр больны. Она нужна здесь, и как можно скорее. Я не могу надолго отлучаться из имения, кроме того…
Он запнулся, но Флорика не стала уточнять: девушка и без того видела, что лекарь сам едва держится на ногах. Тот, кто поработал над ним, очевидно, был очень, очень зол — но за время работы на Большого Питона она насмотрелась и не на такое. Вспомнить только, на что способен Топор, личный палач главаря…
— Сделаю, — кивнула Фло. — А…
— Теперь о лекарстве. Здесь, — Януш показал ей крошечные колбочки с лекарством, — всего две порции. На два дня. Для исцеления необходимо как минимум пять порций, и тебе придётся заехать ко мне ещё раз, в имение герцога Ликонта, за остальными. Я не могу отправиться с тобой и проследить за твоим братом лично, поэтому слушай внимательно. Тебе придётся найти человека по имени Гордей, он лекарь при главном храме Единого. Он очень занятой человек, но он единственный, кто знает, как правильно вводить лекарство. Я лично научил его обращаться с экстрактом, более того — только у него есть специальные иглы, которые ему я оставил вместе лекарством. Найди способ, чтобы уговорить его, потому что я не могу помочь вам с братом. Не теперь.
— Спасибо вам, мессир, — Флорика приняла протянутый свёрток с лекарством и записку, спрятала в переброшенную через плечо сумку. — Большой Питон никогда не забудет вашей доброты. Я всё сделаю, как вы сказали. До встречи, мессир Януш!
Она провела рукой над стулом, стоявшим у входа, и выскользнула за дверь. Януш пригляделся и нахмурился: на сидении остался увесистый мешочек с монетами.
Нечего было и думать о том, чтобы проникнуть во дворец днём — а посланный ночью гонец вернулся с запиской обратно: ни леди Марион, ни леди Гелены в прежних покоях он не обнаружил. В ярости Флорика так накричала на бедолагу, что даже Феодор ненадолго пришёл в себя от её криков. Отвесив незадачливому гонцу несколько нехилых затрещин, Флорика отправилась во дворец сама, наплевав на вступавший в полную силу рассвет.
Доктор Гордей, которого притащили накануне вечером Топор с Ренольдом, был бледен, но собран: увидев в руках Флорики знакомые колбочки, Гордей без лишних вопросов взялся за дело: уж больно убедительными были рожи галагатских головорезов, чтобы выказывать своё недовольство. Наверняка под «найти способ уговорить его» Януш подразумевал что-то другое, но Фло не особо заботилась моральной стороной вопроса. Феодор умирал, и это всё, о чём она могла думать.
