Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

— Я плохо помню последующие годы. Ужас от потери Рейна. Ужас от плена, ибо я не была гостем. Боль оттого, что Ил всё глубже проникает в тело, в разум. Помнила только твоего брата и это позволило мне сопротивляться дольше, чем рассчитывала даже я.

— Все восемь лет ты была в плену? В Иле? У Колыхателя Пучины?

— Я плохо помню, — снова повторила она и, видя мой нескрываемый скептицизм, горячо добавила: — Это правда! Минуты ясного сознания, часы боли, месяцы мыслей о Рейне, бесконечные вопросы. Я балансировала между сном, где была вместе с мужем; явью, где рыдала о нём и проваливалась в благословенный мрак, в котором не существовало никого из нас. Иногда меня заставляли делать то, чего я не желаю. Порой у них получалось, порой нет.

Хотел ли я знать, что с ней там творили? Нет. Не хотел. Только не в присутствии Элфи.

— Восемь лет, Оделия. — Она распознала это лезвие в моих словах. Эту острую, опасную сталь. — Никто из Фогельфедера ничего не увидел. Но… восемь, сожри меня Сытый Птах, лет. Рядом со Светозарным. В самой дальней части Ила. Я не верю в удачное стечение обстоятельств. За долгое количество лет беспрерывного пребывания в таких дебрях… Твоё тело должно быть поражено изменениями.

— Но ты их не видишь, — словно бы продолжила Оделия. — Потому что их действительно нет. Но загляни поглубже, Малыш. В мою кровь, в кости. Все в твоей семье могут так сделать. Ты ведь чувствуешь. Ощущаешь. Я — есть Ил. Мой разум трезв лишь потому, что до сих пор помню Рейна. Помню и просыпаюсь в ужасе, боясь забыть его и измениться навсегда, как эта тварь в прекрасном шёлковом плаще!

Последние слова жена моего брата произнесла с ненавистью.

Элфи вылезла из кресла, подошла близко-близко к Оделии и неожиданно, совершенно бесцеремонно, лизнула колдунью в правую щёку, проведя язычком снизу вверх, от угла челюсти до виска. Тут же страшно скривилась, словно ей подсунули горькую микстуру из детства, и сплюнула.

— Дери меня совы! — простонала девчонка, заозиравшись в поисках воды. — Как ты ещё жива⁈

Полоскать рот она стала прямо из носика большой лейки.

— Я не жива. Тело просто ещё не поняло это. Меня держит Ил. — Оделия перевела взгляд в мою сторону. — Желаешь убедиться?

Не имею привычки облизывать чужих жён. К тому же я не настолько чувствителен в этом, как Элфи, использующая язык по поводу и без повода, чтобы познавать вещи и предметы из Ила. Думаю, здесь она переплюнет любого в Айурэ.

— Ни к чему. Полностью доверяю её мнению. И прекрати ругаться, Элфи. Это недостойно ритессы.

— Прости.

— Значит, твои дни сочтены? — Совы ведают какие эмоции я сейчас испытывал. Кажется — никакие. Я порядком оглушён всем происходящим и мне потребуется время, для его оценки.

— Мой родной мир теперь высасывает из меня жизнь. Впрочем, ты знаешь, я никогда за неё не цеплялась раньше, а теперь, без Рейна, и подавно.

Странно было видеть её. Такую же как прежде, светскую ритессу в хорошей одежде, с причёской и безупречными манерами нашего света, спокойно рассуждающую о собственной болезни, которая не оставит в ней ничего человеческого.

— Ты можешь вернуться в Ил. Это спасёт тебя.

Оделия сложила пальцы в замок, распрямила, так, что хрустнули суставы.

— Мой дом здесь. Я стремилась вернуться многие годы. Не вижу причин уходить.

— Умереть лучше?

— Я уже мертва. А потерять себя не желаю. Не хочу становиться приспешником какого-нибудь жалкого себялюбивого божка новой эпохи, который даже грязи на сапоге Когтеточки не стоил.

Я мог бы сказать, что она бы сумела не только выжить там, но ещё и найти останки Рейна, прежде чем Ил безвозвратно захватит её.

Мог.

Но не стал.

Не вправе влиять на выбор разумного человека в подобной ситуации. Я слишком ценил наше общее прошлое, чтобы вот так его перечеркнуть.

— Как ты ушла?

— Ушла? Я вырвалась. Убила одного из младших слуг, завладела его руной, сорвала солнцесвет, пока остальные рыскали где-то у Гнезда, и отправилась сквозь Ил, назад. Кое-что готовится в Айурэ, Малыш. Нечто странное и опасное. Способное перетряхнуть уже сложившееся положение вещей.

И полагаю, это связано с полями солнцесветов и той гнилью, что теперь пожирает цветы.

— Рассказала Фогельфедеру?

— Намекнула. Если они узнают про то, с кем я была все эти годы, они навсегда закроют меня в каком-нибудь подземелье. Или сразу убьют.

— Мы нашли тебя на кладбище Храбрых людей. В воронке. С кем ты сражалась?

— С теми, кого отправили за мной. Я потратила весь резерв и разрушила портал.

— Портал?

— Колыхатель Пучины устроил там лазейку. Кроличью нору, считай под самым нашим боком. Кладбище редко посещают, так что «дверь» могла дождаться своего часа, если бы я не прыгнула через неё. И не знаю, кто кроме меня мог так прийти из самых дальних уголков Ила.

Кто угодно. Притащить армию, разрушить несколько андеритов, прежде чем подоспеет помощь, ибо появление врага было бы внезапным, ни один разведчик не отследит путь армии из глубины Ила. А после, если Небеса перестанут получать силу солнцесветов, рискнуть заявиться в Айурэ.

— А те люди, что пришли за тобой на кладбище? Из Племени Гнезда?

— Прости, Малыш. Они пришли, когда я была обессилена. Но да, это не просто совпадение. Искали именно меня и нашли, что означает — им передали новость, кого ловить и где.

— Ты разрушила портал Светозарного, отбилась от его слуг. Кто-то заключил, что, растеряв все силы, ты останешься там, и прислал на подмогу прихлебателей — людей, находящихся или в рейде, или в андерите. Тобой очень дорожили. И желали вернуть.

— И желают. — Её глаза стали колючими, недобрыми. — Я важна. Не только для моего пленителя. Но и для других Светозарных. Пожалуйста, не спрашивай, почему. Я защищаю в первую очередь тебя. И здесь, в городе, мне тоже грозит опасность. А я никак не могу себя защитить — никто не продаст мне ни руну, ни солнцесвет, пока не убедятся, что мне можно доверять.

Я щёлкнул пальцами, выражая досаду:

— А доверять тебе — нельзя. Во всяком случае, так они полагают. Советники лорда-командующего осторожные люди, особенно когда дело касается Ила. Ты привлекаешь внимание не только потому, что Перламутровой ветви, но и потому что отсутствовала восемь лет. Они ждут подвоха.

— И не зря. Просто пока не могут разглядеть его.

— Но разглядят. Принцип воздействия Ила на тех, кого он считает своей собственностью, работает всегда. Здесь, как и любой суани или даже Светозарный, ты теряешь силы. Ибо Ил пьёт их. Не только способности к колдовству, но жизнь и здоровье. Пройдёт какое-то количество дней, и начнутся изменения, в том числе внешние. Тогда случится то, чего ты боишься — тебя запрут под землёй и перестанут церемониться с вопросами. Припомнят и прошлые грехи, и оскорбление лорда-командующего. И ни один Великий Дом не скажет и слова против.

— Ибо в их глазах я стану опасным чудовищем. Да. Время на исходе.…У меня здесь есть еще одно дело, Малыш. И я хочу успеть его завершить. Оно связано с высоким риском… Солнцесветы в Айурэ умирают. Поверь мне. И я смогу остановить это.

Она не знала, что я видел поле цветов, сжираемое гнилью. А ещё я помнил слова Фрок о том, что Перламутр может противостоять этой гнуси.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил я, чем несказанно обрадовал её, не задав вопросов, на которые она совершенно не желала отвечать.

— В доме отца хранится запас солнцесветов. И я взяла несколько. Но… никто и нигде не продаст мне надёжную, хорошую руну. Ты… — Она осеклась и посмотрела на примолкшую Элфи. — Вы единственные, к кому я могу обратиться за помощью.

Ни у кого из нас не возникло вопроса «почему мы должны это делать»? Семья есть семья.

— Дай мне день, — попросил я.

Она назвала адрес. Я знал, что это за место. Ещё одна память о прошлом.

— Отправь с посыльным. Не приходи. Не рискуй.

— Я принесу сам.

— Нет! Просто забудь обо мне, Малыш. Рядом со мной слишком опасно теперь. Обещаешь?