Меч теней (ЛП) - Гастрейх Карин Рита
«Никто не красив, когда он мертв».
Принц Сырнте заскрипел зубами.
«Если она выжила, я найду ее».
Он поерзал в седле, губы дернулись от едва сдерживаемой ярости, пальцы сжались в кулаки.
— Техмад, — рявкнул он, — забери нашу Королеву.
Офицер спешился, собрал останки Ришоны и благоговейно завернул их в свой плащ.
Мехнес повернулся к Королю-Магу.
— Ты недостоин короны, которую носишь, принц Акмаэль. Только самый развратный из мужчин мог так осквернить существо такой красоты. Я не знаю, каким черным искусством ты убил Сан'иломан, но рука ее мести все еще жива. Ты и твои люди умрут здесь сегодня. Женщины Мойсехена станут нашими рабынями, а их дети будут принесены в жертву богине Микате. Твоя королева, — Мехнес взглянул на одетую в красное фигуру на хребте, — и твоя мага будут моими, и я буду использовать ее, как захочу, прежде чем отдать их на растерзание более грубым аппетитам моих людей. Твоя дочь, принцесса Элиасара, будет сброшена с крепостных валов крепости твоих отцов. Твои земли будут разорены, твой народ уничтожен, а последний из твоего потомства будет уничтожен за это преступление, которое ты совершил против моего народа и моей крови.
Мехнес сплюнул на землю, повернулся и обнажил меч.
— За королеву! — проревел он армии, ожидавшей его приказа. — За Тамару-Ришону, Сан'иломан. Во славу и месть своего народа!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Священный круг
Когда Эолин спешилась, в рядах Сырнте поднялся гром. Крики воинов были бешеными, их мечи были подняты. Копья били о щиты. Ноги топали по земле. Само небо, казалось, дрожало от гнева.
— Мага Эолин, — тихо подсказал Эхиор, — пора.
Эолин кивнула и заняла свое место в центре круга. Она никогда не видела такой великой и ужасной армии. Люди стояли под бордовыми и золотыми флагами, плечом к плечу, как камни Фэрнворна. То, что она помнила о войсках своего брата, казалось жалким по сравнению с ними, а силы, организованные Акмаэлем для победы над Эрнаном в то время, были маленькими и несущественными.
«Армия Акмаэля теперь больше, но не настолько».
Восемь Высших Магов отметили край круга, каждый в двенадцати шагах от нее. Отсюда они могли видеть все поле битвы, освещенное золотисто-зелеными оттенками восходящего солнца, огромные силы Сырнте черной тенью пересекали его лицо.
Эолин крепко сжала посох Церемонда и соединилась с устойчивым пульсом магии, живущим в его сердце.
Эхекат, — сказала она, и Высшие Маги присоединились к пению:
Эхекату
Нэом авигнэс энте
Сепеном авигнэс соэ
Рененом укат мэн
Эвенам фэом реохерт
Эхекат, Эхука
Каждый посох издавал низкий гул, когда его хрустальная головка зажигалась священным огнем Дракона. Мага и маги синхронизировали свои посохи, прежде чем отправить щупальца своих духов к сердцу горы. Отсюда они сплели сеть, которая связала всех воинов Мойсехена: копейщиков и лучников, рыцарей и воинов-магов, которые своей магией добавляли силы заклинаниям.
В центре их коллектива стоял Король-Маг. Его дух переплелся с духом Эолин, магия каждого переплеталась с другим, выстраиваясь подобно сапфировому пламени, освещая самые врата смерти, загоняя Потерянные души и их ужасный голод еще дальше в тени воображения.
Эолин резко вдохнула, впервые поняв, что Акмаэль призвал ее именно для этого: призвать магию, которую они открыли, когда Церемонд изгнал ее дух из мира живых, силу, которая связала их и держала подземный мир в страхе. Акмаэль намеревался использовать его как барьер между настоящим и будущим, между жизнью и смертью, между победой и поражением.
Из рогов врага прозвучал долгий низкий звук.
Эолин открыла глаза и увидела, как Сырнте продвигаются вверх по склону агрессивным маршем, сотрясавшим недра земли. Сеть, сплетенная кругом магов, дрожала под тяжестью их марша. Эолин воспользовалась силой маги, чтобы укрепить связи между каждым из людей Акмаэля, большинство из которых располагалось за возвышенностью, скрытой от глаз Сырнте.
Армия Короля-Мага напряглась как единое целое: дракон, взгромоздившийся на утесе, готовый нанести удар, его чешуя была выкована из кольчуги и металла; его огненное дыхание задержалось в посохах воинов-магов; его змеиный взгляд, направленный через глаза Акмаэля, острый и расчетливый, внимательный к опыту, полагающийся на инстинкт.
В тишине они ждали, сосредоточившись, пока все, что могла слышать Эолин, были топот вражеских ног, крики их офицеров, тяжелое дыхание каждого человека.
Акмаэль выбирал момент. Звуки рожков распахнули ворота войны. Маги-воины посылали в сырнте огненные залпы, обжигая щиты и плоть, заставляя их остановиться. Крики паники и боли сотрясали вражеские ряды. Линии дрогнули, несмотря на торопливые выговоры офицеров и неоднократные вопли их рожков.
Снова затрубили рожки Акмаэля, и люди Мойсехена поднялись как один. Пехотинцы спрыгнули с хребта и устремились к позициям сырнте, их голоса слились в единый рев, копья вытянулись, как когти, когда они обрушились на свою добычу.
Сырнте выпустили залпы стрел в массу атакующих. Наконечники пробивали кольчугу. Крики павших смолкали, когда следовавшие за ними солдаты топтали их. Противоборствующие линии столкнулись с оглушительной силой, которая отразилась по всему полю, металл запел о металл, раскалывал дерево, рубил конечности.
Эолин чувствовала, как вихри Подземного мира расцветают под ногами, увлекая смертельно раненых в холодные безмолвные глубины. Каждая ускользнувшая душа была подобна занозе, вонзившейся в ее дух.
Какую часть этого жестокого потока она сможет вынести, Эолин не знала. Но у нее в руке был посох Церемонда, а его маги были в ее кругу. Она держала Короля-Мага в своем сердце и Южный Лес в своей душе. Она помнила свой шабаш и упрямые мечты о мире.
Силу, которую она могла черпать из всего этого, она решила передать сегодня своему народу, чтобы стоять или умереть с этими воинами, защищая до своего последнего вдоха наследие Мойсехена и магию, которая сделала их целыми.
