Миллер Лау - Певец Преданий
По прошествии трех часов Малки заметил на горизонте нечто отличное от однообразного пейзажа вересковой пустоши.
— Поглядите-ка. Что это там?
Йиска приставил ладонь козырьком ко лбу. Впереди висело облако густого белого тумана. Оно полностью затягивало вересковье; за белесой завесой то и дело вспыхивали голубые и зеленоватые огоньки.
Талискер прищурился, глядя вдаль.
— Не нравится мне это, — пробормотал он, однако не остановился.
Маленький отряд двинулся дальше, по направлению к туманной дымке.
Они были примерно в полумиле от тумана, когда раздался первый крик — долгий, пронзительный и отчаянный. Так кричат от мучительной, невыносимой боли. Пес заворчал; шерсть у него на загривке встала дыбом. Малки вздрогнул и схватился за рукоять меча. Когда крик утих, вересковье опять погрузилось в безмолвие; впрочем, что-то переменилось. Тишина стала иной — зловещей, тяжелой и будто давила на плечи. Несколько секунд маленький отряд стоял в нерешительности, настороженно озираясь по сторонам. Затем Талискер чуть заметно пожал плечами и двинулся вперед.
Туман обволок их внезапно и неожиданно. Здесь было заметно прохладнее и более сыро. Йиске показалось, что щупальца холода обвивают его словно струйки ледяной воды. Он нервно глянул на Малки, но тот упорно всматривался в туман, крепко сжимая рукоять оружия.
Раздался новый крик. На сей раз — гораздо ближе, и он был отчетливо женским.
Шли в угрюмом молчании. Йиска так старательно вглядывался в белую муть, что перед глазами заплясали черные точки. Он заморгал, пытаясь избавиться от них; опустил взор, глянув на свои сапоги и странную бесцветную траву. Когда же индеец снова посмотрел вперед, однообразие пейзажа нарушилось.
— Посмотрите-ка. Что это там? — прошептал он.
Путники подошли ближе. На воткнутом в землю длинном древке вился разлохмаченный голубой флаг, дрожа и трепеща под порывами ветра. Верхушка древка была украшена камнем, похожим на Бразнаир, только не таким большим и ярким. Он ловил рассеянный в тумане солнечный свет и отражал его, кидая на землю зеленоватые блики. На выцветшем голубом поле знамени виднелся потускневший серебряный символ. Казалось, флаг стоит здесь давным-давно — всеми позабытый и никому не нужный, печальное напоминание о давней, поблекшей славе.
— Это символ Совета Темы, — сказал Талискер. — Должно быть, мы приближаемся к месту их встреч.
— Разве у них нет особого здания? — Йиска вновь принялся вглядываться в туман, ожидая увидеть высокие шпили или монолитные стены дворца, предназначенного для заседаний могущественного Совета.
— Нет. Когда-то у них был отдельный остров, но… Талискер осекся, едва раздались сразу два крика — мужской и женский. Теперь они были гораздо, гораздо ближе.
— Посмотрите, — позвал Малки. — Вон там еще один флаг. Едва они подошли, как новый вопль прорезал тишину. На этот раз звук обрел воплощение: яркий сгусток синего света устремился к Талискеру, и тот едва успел увернуться. Дункан поскользнулся на влажной траве и рухнул на землю. Синий сгусток пролетел над его головой и пропал, растаяв в белесой мути.
Еще один крик. За ним — другой. И вслед за каждым яркие зеленые и синие вспышки возникали из ниоткуда, окрашивая туман.
Малки вынул меч и ударил один из световых сгустков. Как и следовало ожидать, ничего не произошло. Свет просто исчез, как и остальные, — поблекнув в отдалении или просто потухнув. Трудно было понять, куда на самом деле деваются эти странные сгустки.
Талискер поднялся, отряхивая с одежды травинки и веточки вереска. Йиске почудилось, что он сильно напуган этими звуками. И не просто напуган — ошеломлен. Потрясен. Дункан вытащил из ножен меч, хотя было ясно, что оружие тут ничем не поможет — разве что вселит уверенность в сердце своего обладателя. Рука Талискера, сжимающая рукоять, заметно подрагивала. Он нахмурился и сплюнул в сторону флага.
— Ты в порядке, Дункан?
— Да. Просто… мне на секунду показалось… не бери в голову…
Йиске уже надоели такие ответы. Он был совершенно уверен, что, если бы не его присутствие, Талискер поговорил бы с Малки начистоту. Это в очередной раз напомнило Йиске, что он чужак в Сутре. Однако навахо ничего не сказал, и все трое направились дальше сквозь туман.
Еще дважды ожившие вопли нападали на них. Во второй раз синяя молния обвилась вокруг головы и плеч Талискера, и он безрезультатно отбивался от огня, пока тот не улетел прочь — когда крик боли растаял вдали. А Талискер долго смотрел ему вслед, и в глазах его стоял ужас. На сей раз Йиска не пытался ободрить Дункана, а лишь молча пошел вперед.
— Там что-то есть, — нахмурился Малки. — Смотрите.
Сперва было трудно понять, что за темные очертания виднеются впереди, полускрытые туманом. Однако прежде, чем путники приблизились, стало ясно, что они увидят. С момента своего прихода в Сутру все трое повидали достаточно шоретских крестов…
Только эти люди, подвергнутые мучительной казни, не были ни воинами, ни дезертирами. На одном из крестов висела молоденькая девушка, на вид не больше пятнадцати лет; длинные темные волосы упали на лицо, милосердно скрывая гримасу боли, исказившую ее черты. На втором кресте был распят юноша — невысокий и несколько более хрупкий, нежели средний феин. Крест неустойчиво стоял в мягкой почве, накренившись вперед, и потому неподвижное тело висело, держась на одних только переломанных запястьях. На головах у обоих казненных возлежали тонкие золотые обручи.
— Кто они? — прошептал Йиска.
Талискер тихо застонал. Колени его подогнулись, и он мягко осел на землю между двумя крестами. Пес подошел к Дункану, тихо и жалобно поскуливая.
— Важно не кто они, Йиска, а почему они здесь. — Малки горестно покачал головой и принялся перерезать веревки, удерживающие распятую девушку. Ее тело, влажное от тумана, выскользнуло из рук горца и упало на землю рядом с Талискером. Тот резко отшатнулся; гримаса ужаса и отчаяния исказила его лицо.
— Эти крики… мне показалось… они были… это было так похоже на ее голос, — бормотал Талискер.
— Что? Чей голос? Послушайте, может, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? — не выдержал Йиска.
Малки схватил индейца за локоть и оттащил в сторонку.
— Они — словно близнецы-таны. Словно дети Талискера, — прошептал он.
— Это предупреждение, — сказал Талискер. Его голос дрожал, хотя был ясным и звучным. — Послание. Мне.
— Невозможно. — Йиска покачал головой. — Кто мог знать о твоем появлении в Сутре? И почему нас не хотят пускать к Совету? Кто…
Талискер встал и начал отвязывать несчастного юношу от креста. Он что-то бормотал при этом, и хотя Йиска стоял слишком далеко, чтобы разобрать слова, ему послышалось: «Прости меня».
