Н Джеймисин - Сто тысяч Королевств
Кровь во мне заледенела. Что она сотворила с Рас Анчи? Я глянула на Сиеха: тот несколько пришёл в себя, но так и так выглядел ослабевшим и заторможенным от боли. А будучи в полубессознательном состоянии не мог и излечиться сам. Удар, нанесённый мною Ньяхдоху в самое сердце, едва ли причинил тому особо значимый вред. Однако… воскресила я в памяти события, внезапно похолодев… заживление раны заняло немалое время. Возможно, Сиех бы тоже восстановился, оставь его ненадолго в покое. Разве что… Итемпас, заманив Энэфадех в ловушку человеческой плоти, не обрёк падших ли претерпевать заодно и все страхи смертности? Вечных, могущественных, но… уязвимых. Несло ли бремя смертности и собственно смерть? Я вспотела, и вздувшиеся на ладонях порезы ожгло солоноватыми болезненными укусами. Как снести всё это?.. как стерпеть?..
Но тут дворец содрогнулся. На мгновение показалось, что эти толчки — знак новой опасности; но потом до меня дошло. Закат.
— О, демоны, — пробормотал себе под нос в полной тишине Вирейн. Мгновением спустя меня, как и всех прочих, отшвырнуло — шквальным порывом ветра и болезненно-злым вихрем стужи, и я растянулась на полу.
Секунду я боролась за право встать на ноги, и наконец, приподнявшись, обнаружила, что нож пропал из руки. Вокруг царил хаос; со всех сторон доносились стоны боли, брань вперемешку с руганью, возгласы страха и предостережения. Глянув в сторону подъёмника, обнаружила там суетливо толпящихся у входа людей, судорожно пытающихся втиснуться в узкий проход какой угодно ценой. Но всё это сразу выпало из разума, стоило обернуться к центру комнаты.
Разглядеть лицо Ньяхдоха удавалось с трудом. Он присел близь Сиеха, опустив голову; и тьма ауры, окружавшей его, была столь же насыщенно-чёрной, как и в первую из моих ночей в Небесах, столь ядовито-чёрной, что, казалось, вот-вот и я поврежусь рассудком. Мои глаза притянул пол, где валялись разбитые в хлам цепи, ещё недавно сковывавшие Сиеха, и концы тех блестели от свежей наледи. Сам Сиех по большей части скрывался в тени отца — лишь одна из рук свободно свисала, едва передвигая пальцами, пока край плаща Владыки Ночи, извернувшись, не обвил и её и не увлёк, поглощая, в прочую тьму.
— Скаймина. — И вновь этот пустой, гулко вторящий эхом голос. Неужто на Ньяхдоха опять накатил приступ безумия? Нет, другое, одна лишь чистейшая, беспримесная, откровенно неистовая ярость.
Тем временем кузина, вбитая одновременно со всеми в пол, уже твёрдо держалась, встав, на своих высоченных каблуках, неожиданно полностью владеющая собой. По крайней мере, на вид.
— Ньяхдох, — произнесла куда спокойнее, чем я могла себе вообразить. Её оружие также исчезло; но она была истинной Арамери, не убоявшейся и не страшащейся гнева богов. — Как же хорошо, что и ты наконец почтил нас своим присутствием. Опусти его обратно.
Ньяхдох встал, с хлёстким щелчком отбрасывая назад полы плаща. Сиех, вернувший себе облик юноши, стоял рядом, сверкая демонстративным вызовом в глазах. Меня слегка отпустило: где-то глубоко под рёбрами скручёное узлом напряжение облегчённо ослабилось.
— Меж нами был договор, — произнёс Ньяхдох, и в голосе его вторила эхом так и неунявшаяся жажда убийства.
— В самом деле… — протянула Скаймина, и улыбка, расцветшая на её лице, ужасала одним своим видом. И ты хорошо послужишь мне, равно как и Сиех, для той же цели. На коленях! — Он ткнула пальцем на кровавую лужу и валяющиеся рядом опустевшие цепи. — Ну же!
На мгновение сила, переполняющая комнату, разбухла, разрослась, безжалостно давя на барабанные перепонки. Стены заскрежетали. Я содрогнулась вместе с ними (хорошо, что не под-), гадая, к чему бы это и отчего. Не ошиблась ли где Скаймина, оставив в словах лазейку? и не раздавит ли нас всех здесь и сейчас Ньяхдох, просто прихлопнув как насекомых.
Но тут, к крайнему моему ошеломлению, Ньяхдох, отойдя от Сиеха, двинулся к сердцу арены. И опустился вниз. На колени.
Скаймина развернулась ко мне: я всё ещё наполовину лежала, привстав на локтях. Но тут же, сгорая про себя от стыда, поднялась на ноги. К удивлению, у меня обнаружилась целая компания из прежних зрителей, торчащих то тут то там среди поваленных тел; впрочем, этих рассеянных по всей зале фигур было немного — Т'иврел, Вирейн, горсточка слуг, около двадцати высшекровных. Я заметила, что последние, похоже, почерпнули своё воодушевление (и некоторый подъём) как раз из бесстрашия Скаймины.
— Я просвещу тебя уроком, сестрица, — промурлыкала та всё тем вежливо приторным тоном, окончательно приведшим меня в чувство; в сердце полыхнула жгучая ненависть. Она заново принялась бродить по кругу, почти что алчно посматривая на Ньяхдоха. — Возвысься ты здесь, будучи вскормлённой на Небесах, или хорошенько зазубри уроки мамочки, то знала бы это и так, но чего нет, того нет… посему, позволь уж, я растолкую тебе лично. Нелегко доставить урон Энэфадех. Человеческие тела их восстанавливаются сами собой, непрерывно, неизменно и не мешкая; неслыханная щедрость благосердечного Отца нашего, Пресветлого Итемпаса. Но и у этого дара находятся слабые места, кузина, если, разумеется, их хорошенько поискать. Вирейн!
Тот также поднялся с колен, хотя, казалось, старался поберечь левое запястье. Потом с опаской повернул голову к Скаймине.
— Вы беретё на себя всю ответственность? И в случае всего готовы отвечать перед Декартой?
Она стремительно развернулась, стервятником бросаясь на скриптора (не исчезни жезл из её рук, и Вирейн вполне мог обзавестись смертельной раной, и не одной).
— Декарта со дня на день отправится на тот свет. Вовсе не его вам стоит теперь бояться.
Вирейн стоял на своём.
— Я просто выполняю свою работу, Скаймина, и советую не забывать о последствиях. Возможно, пройдут недели, прежде чем он окажется вновь пригоден для…
Скаймина взбешённо фыркнула, неудовлетворённая ярость била из неё через край.
— Полагаешь, мне есть до того дело?
На секунду, стоя друг против друга, они сцепились взглядами в грозном единоборстве; честное слово, казалось даже, будто удача на стороне Вирейна. Хотя… высшая кровь билась в жилах обеих. Но, в отличие от Скаймины, скриптор не стоял в линии наследования — и та была в своём праве. И слова её разили правдой. В чём-чём, а во власти этой Декарта более был не волен.
Я видела, какими глазами Сиех уставился на Ньяхдоха: чересчур старыми для столь юного лица, чтобы их мог прочесть кто-то подобный мне. Двое, бывшие богами, богами, что древнее самой земли — и жизни на ней. Столь длинное бытие, что разум не в силах представить его сроки. Пытай их хоть весь день, эта безмерная боль, вероятно, ничто для них… но не для меня.
