Владислав Карабанов - Сражение за будущее
Гамеш на миг задержался перед входом, любуясь на молодую пару. Игиг, конечно, не подходил к стандартам красоты авдов, - Гамеш нервно пошевелил губами, подумав, что от вынужденно долгого общения с низшими, он уже начинает мыслить их стандартами. Однако подруга игига была красива по всем канонам - и его, племенным, и их, канонам авд. Девушка была стройной и высокой, будучи даже немного выше своего молодого человека, а ниспадающие почти до плеч волосы и идеально пропорциональное лицо заставляли завистливо оборачиваться даже женщин.
Но, - подумал Гамеш, уже идя по коврам охраняемого холла, - в голове у этой женщины то же, что и у всех её местных сверстниц. Проклятая эмансипация, доконала всех! Все чаще и чаще женщины аннунаков отказываются рожать игигов, ибо рождение воина сопровождалось тяжелым, мучительным и подчас смертельно опасным обрядом, проводившимся здесь - в Зиккурате. Миновав несколько арок и переходов, Гамеш вошел в один из вполне обычных кабинетов, каких здесь было много. На стене даже висела табличка с должностью, именем и фамилией, под которой авдам был известен Нисаба.
Нисаба был их Машмашшу - Особым жрецом и магом, проводившим церемонии в Главном Храме Наинны. Врата в него находились здесь, в небольшой личной комнате этого просторного кабинета. Сложной системой противовесов, построенной еще в 1918-мм году, Врата были скрыты от глаз посторонних. Сейчас же стена была убрана, втянувшись в огромную нишу и вежливо кивнув охраннику, Гамеш начал спускаться по круто уходящему вниз коридору.
Храм был монументальным и вместе с тем тайным сооружением, изначально возводившимся под землей: только когда основание пирамиды, составлявшее её большую половину, было готово, на нём, как на фундаменте, была уже с поверхности достроена верхняя башня Зиккурата. Весь комплекс был абсолютно идентичен Дому Наинны, тысячелетия стоявшему в Вавилоне, но сейчас, со спрятанным от глаз фундаментом, он не особо бросался в глаза
Храм начали возводить еще в 1925-м, прорубив сюда широкую пятикилометровую выработку. Несколько волн зэков, сменявших одна другую, преодолели проход всего за два года. Ни один из них понятия не имел, что он строит - каждый думал, что работает на строительстве метрополитена. Думать же, было отведено им немного - пока были силы копать. Потом приходила новая партия рабочих, а старых охрана живыми замуровывала в стены. Это было жестоко, но так требовал ритуал.
Гамеш не первый раз преодолевал этот путь, и хотя он в силу возраста не застал начала строительства, он знал что под каждым метром пола, под каждой ступенькой и в каждой бетонной колонне покоится замурованный скелет. Когда-то, ребенком, приходящим в Святилище с отцом, его это немного волновало, и даже удивляло - зачем было столь жестоко убивать авд?
- Это не жестокость, - объяснял тогда отец Гамеша, - это необходимость. Мы следуем правилам бесконечных знаний, данных нам Наинной и вынесенных нашими предками еще из Вавилона. Чтобы стены стояли века - в них нужно замуровать жертву. Подобным образом строили крепости во всем мире, не только мы ведь владели магией.
- И сейчас приносят жертвы? - удивленно спросил тогда Гамеш.
- А как же, - ответил отец, - Просто с каждым историческим периодом жертвоприношение нужно обставлять в соответствии с общепринятыми правилами и нравами этого периода, благо иногда мы имеем на них то или иное влияние. Например, когда строится крепость, в её стены следует замуровать тела военачальников, защищавших эту крепость. Тем самым они как бы передают стенам свою энергию. Про Рим я тебе уже рассказывал, помнишь?
- Да, да, - восторженно подтвердил тогда Гамеш.
- Вот. Но тогда это было в порядке вещей собрать тела убитых в бою центурионов и замуровать в ремонтируемую стену города. Это целый ритуал был, часть триумфа, посмотреть на который приходили многие горожане. Сегодня мы могли бы это сделать тайно, но тогда у тел будет не та энергетика - они не будут подпитываться от толпы, ибо толпа не будет о них знать. Но если придумать особую церемонию, особый государственный ритуал, назвав захоронение в стене Кремля советского маршала особым почетом родины - то тогда толпа будет обо всем знать и подпитывать стены крепости своей энергией. Такие стены не падут вечно.
И в этих словах отца была древнейшая истина! Взяв под контроль трещащую по швам страну, вдобавок страну, окруженную со всех сторон фронтами, аннунаки не стали следовать обычной для авд схеме - закупать пушки и винтовки. Пушки тоже, конечно, закупались, но первым и главным делом стало создание в Кремле некрополя, в котором сегодня было более 400-т захоронений. Тогда, в 1918-м, их было, конечно, меньше, но благодаря им СССР выстоял - и в Гражданскую, и в нашествие чёрных орд с Запада.
Хотя Гамеш помнил каждый разговор с отцом, этот он запомнил с особой силой, до мелочей, поскольку тогда он впервые узнал про ключи к управлению огромной чужой страной. И когда много позже, спустя десятилетия, они обходили с отцом Зиккурат, готовя его к широкомасштабному ремонту, своим более молодым, но не менее опытным, чем у отца взглядом Гамеш отмечал ключевые элементы конструкции, подлежащие замене. В основном менялись мраморные блоки, 12 000 которых уже были заготовлены в Ираке - блоки особого мрамора, добытого в единственной в Междуречье каменоломне. Но главным было сменить модули из красного кварцита, для непосвященного видимого как украшение, например надпись «ЛЕНИН». На самом же деле кварцит был проводником той особой, магической энергии, излучаемой проходящим перед Зиккуратом стадом. Именно эта энергия помогала управлять сетью, наброшенной на исполинский кусок суши и на головы её обитателей. Центром же этой сети был Терафим, лежащий внутри Зиккурата, так что когда Гамеш говорил писателю Паханову про сердце вождя, бьющееся в красном кристалле - он не соврал ни слова.
7. Войдан кабинете Гамеша.
Разобравшись с немногочисленной охраной Войдан, одно за другим, обследовал помещения. Большие комнаты и прерывающиеся тупиками коридоры были пустынны и безмолвны, но само здание прониклось зловещими ритмичными пульсациями, словно всё дрожало от басовых, почти инфернальных звуков невидимых, исполинских стереоколонок.
Выломав ударом плеча, массивную двустворчатую дверь, Войдан оказался в огромном зале. Едва переступив его порог, Войдан ощутил, как нечто злое и вместе с тем огромное, грандиозное, пытается пробить барьер, пытается вырваться из границ удерживающего его другого времени или измерения, пытается прорваться и прийти в его мир.
