Елена Хорватова - Странствия по мирам
– Так, стало быть, без чар все же не обошлось, – хмыкнул Рулав. – А скажи-ка мне, парень, чьих ты будешь?
– А то ты не знаешь, дядя, что мой отец – Фрелаф, – бросил Беорф, которого оскорбляли подозрения родственника.
– Ну-ну, значит, ты сын старика Фрелафа. Ну и как поживает этот старый хрыч?
– Трудно сказать. Боюсь, что здесь он уже никак не поживает, перебравшись в вечное потусторонье. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
– Вот те на! – неискренне удивился Рулав. – И давно он того…
– Все последние десять лет. Ты ведь сам занимался его похоронами, дядя.
– Послушайте, в этих проверках нет нужды, – вмешалась Маргарита. – Я сама изменила внешность Беорфа из соображений маскировки. Я могу вернуть ему прежнюю внешность, но тогда стражники его схватят. Чары личины какое-то время будут на него действовать. Ведь у Беорфа нет ярлыка на право нахождения в Арконе.
– По-моему, такой могущественной чародейке проще было бы сделать ярлык, чем новое обличье, не находишь? Может, слухи о твоей силе преувеличены?
Маргарита вздохнула и произнесла несколько слов. Обличие куртуазного рыцаря сползло с Беорфа, словно слой грима, обнажив его внутреннюю медвежью суть.
– Ну теперь я вижу, что это наш мальчик! – обрадовался Рулав. – Пойдем, малыш Бе, я позаботился о ярлыке для тебя, так что бояться нечего.
– Дядя, я вообще-то не собирался покидать Аркону, – возразил Беорф. – Я и здесь делаю важное дело для защиты интересов нашего рода.
Маргарита под шумок снова навела на Беорфа чары: спор с дядей еще не повод демаскироваться.
– Не спорю, дело твое важное, но ждет тебя кое-что поважнее! Неделю назад погиб Трувор. Твоего отца давно нет в живых, а теперь нет и Трувора… Кто, кроме тебя, может возглавить наше племя?
Лицо Беорфа омрачилось. Видимо, он мгновенно принял решение, которое не порадовало его самого, и обернулся к Маргарите.
– Прощай, волшебница. Погиб мой брат, и я должен встать во главе нашего рода. Меня зовет долг. Но я вернусь, как только смогу. Не попади без меня в беду. И не доверяйся никому из тех, кто тебя окружает. Я уверен, что среди них есть враг.
С этими словами Беорф покинул комнату Маргариты. Следом поплелся небрежно кивнувший ей на прощание Рулав.
Интересно, о каком враге он говорил? Это ради красного словца или всерьез?
ГЛАВА 31
Маргарита была слишком занята неожиданным происшествием, чтобы прислушиваться к тому, что подсказывало ее внутреннее чутье. Чтобы почувствовать чье-то незримое присутствие и догадаться, что за тобой наблюдают по астральным каналам, надо полностью сосредоточиться на себе и остроте своих ощущений. А это так трудно, если одновременно приходится вести беседу с незнакомым и недружелюбно настроенным человеко-медведем.
Как жаль, что Беорфа заставили ее покинуть. Она уже стала привыкать к этому немногословному и замкнутому существу – кто бы что ни говорил (а именно невзлюбивший беорита Гарольд), никакого зла от Беорфа Маргарита не видела.
Ну что ж, ничего не попишешь, у него свои дела. Во всех мирах сепаратисты – фанатики идеи и готовы пожертвовать для нее чем угодно.
Некое неприятное чувство возникло сразу после ухода Беорфа и Рулава, но Маргоша не стала анализировать свою неясную тревогу. Ей-богу, странно было бы, если б у нее в такой момент возникли радостные чувства!
Между тем в далеком мире мрачный человек вновь с интересом наблюдал за происходящим в покоях Маргариты, усилием воли вызвав картинку в хрустальном шаре.
И когда молодая ведьма, оставшись одна, присела на край кровати, обессиленно свесив руки и прикрыв глаза, человек, неприятно усмехнувшись, сказал сам себе:
– Пора!
Это был мессир Реми. От своего осведомителя он знал, что Маргарита сильно устает; она попала в совершенно непривычные для себя условия, много работает и много нервничает, а это неизбежно приводит к ослаблению магических сил и воли к победе. Сильный маг может сделать с усталым человеком все что заблагорассудится, даже если этот человек и сам не без магических способностей.
На этот раз мессир не будет полагаться на помощь своих подручных – слишком часто его подводили, чтобы доверить им важное дело. Он сам еще в силах тряхнуть стариной…
Экстренно собранный в храме четырехликого бога Святовита совет жрецов и волхвов обсуждал животрепещущую тему – одобряет ли великое божество Арконы деятельность заезжей чародейки или нет и пошлет ли Святовит своим сторонникам какой-нибудь знак для прояснения данного вопроса.
Святовит, идол которого возвышался на добрую сотню пядей и регулярно вызолачивался сусальным золотом, упорно молчал. Увы, жрецы не догадывались, что в Ар-коне остался лишь храм Святовита с его многочисленными изображениями, но дух Святовита давно покинул это место. Вернее, при последнем переносе острова из мира в мир тогдашние волхвы и чародеи так увлеклись формальной стороной вопроса, что совершенно забыли прихватить дух великого божества, переставив на новое место только само здание храма.
Из местности, пребывавшей под защитой и покровительством Святовита, Аркона перенеслась во владения Одина… А это были божества из разных пантеонов.
Вот потому-то сила местных колдунов, основанная на покровительстве Святовита, неуклонно слабела и исчезала: ее больше нечем было подпитывать, хотя остаточная магическая аура славянских божеств на острове сохранялась. Но местные давно стали к ней невосприимчивы. А открывать мистические тайны Одина им и в голову не приходило – привычки такой у арконцев не было.
Итак, никакого ответа Святовит волхвам не дал, словно его в храме и не было (что, строго говоря, соответствовало положению вещей). Но поверить в такое волхвы не могли и решили подмазать свое божество жертвой. Пришлось перейти к обсуждению следующего вопроса повестки дня – будет ли достаточно для жертвы богу двух кур или все же не стоит мелочиться и (гулять так гулять!) заколоть ягненка, чтобы Святовит смилостивился и выразил свою волю. Церемония обращения к богу будет очень торжественной, красивой и проникнутой спокойным достоинством, поэтому жертвенный ягненок несомненно более уместен. На такой точке зрения сошлось большинство.
Увы, даже столь щедрая жертва не дала желаемого результата – потустороннего знака, который можно было бы трактовать как волю бога, жрецы так и не дождались.
В других случаях можно было бы, как обычно, придумать самим какое-нибудь знамение и трактовать его как заблагорассудится, но… вот именно в данном конкретном вопросе никто не желал брать на себя ответственность. Больно уж дело оказалось щекотливое.
