Виктория Щабельник - Осколки мира
По мере того, как я говорила, лицо врага менялось. От удивленного и встревоженного, до злобного, пылающего яростью. Вот только сделать он ничего не мог, жестко ограниченный рамками тела, которое он сам себе избрал. Запасы человеческих сил подходили к концу. Я поняла, что медлить больше нельзя. Врата были надежной тюрьмой для теряющего силы и кровь тела Мароне. И я закончила то, что было начато Азазотом.
ЙОГ-СОТХОТХ! явись! явись! Я называю слова, я разбиваю Твои оковы, печать снята, пройди через Врата и вступи в Мир, которому надлежит вскоре принять наш гнев и нашу милость.
Теперь мне оставалось только ждать, и с каждым мгновением, я тревожилась все больше: Дух Азазота мог скоро покинуть умирающее тело Мароне, и тогда я буду, бессильна что-либо сделать против него. Сейчас — он сам загнал себя в ловушку, но с каждой лишней секундой, ловушка может захлопнуться уже за мной.
Вдруг, земля подо мною потеряла свою твердость, стала прозрачной, как вода и вязкой. Когда она подернулась рябью, я осознала, что меня услышали.
— Чем заплатишь ты, посмевшая проникнуть за грань? — уже привычно в голову закрался чужой бесстрастный голос.
— Духом того, кто прежде был твоим повелителем, — уверенно заявила я.
— Что хочешь ты за эту жертву?
— Ты же легко читаешь в душах живых существ. Ты сможешь, это сделать? — уточнила я.
— Я смогу это сделать. Но, нарушив все законы мирозданья, ты вызовешь гнев тех, кто повелевает мирами. Ты готова к этому?
— К чему предостережения?
— Жертва должна быть добровольной, — изрек Йог-сотхотх.
— Поверь, она добровольна.
— Ты сама избрала этот путь, — удовлетворенно произнес Дух Древнейшего существа, — так пусть же проклятия Великих не сразу настигнет тебя.
Я ощутила под ногами, как вязкая желеобразная жидкость, словно ожив, потянулась к неподвижному телу Мароне, впитывая его все глубже и глубже. Последнее, что я видела, были расширившиеся от ужаса светлые глаза моей жертвы. Вскоре, на месте лежащего тела осталась лишь пустота, едва подернутая рябью.
— А теперь, — раздался все тот же равнодушный голос, — делай то, что до тебя еще никто ни посмел сотворить.
Я увидела, как переливающиеся радужным светом стены круга растаяли. Стоя в центре начавшего вращаться Йог-сотхотха, я ощущала движение времени, подобно ветру, овевающему меня со всех сторон. Мгновения, собранные в минуты, часы, дни, месяцы, проносились сквозь меня, оставляя позади все страхи и сомнения. Время для них закончилось, я давно уже ушла от всего, чем я была когда-то и была готова на все, чтобы исполнить свою мечту.
В лицо дыхнуло жаром, и я очнулась от раздумий. Я была со всех сторон окружена огненной стеной. Огонь подбирался к границам круга, стараясь добраться до того, кто посмел перетупить запретную грань мертвого мира, но меня это уже не пугало. Йог-сотхотх продолжал лететь сквозь время и пространство, возвращая меня туда, откуда я была так внезапно вырвана, целую жизнь тому назад.
— У тебя есть время одуматься, тогда наказание будет не столь жестоким.
— К чему такая забота обо мне? — я не удивлялась, в какой-то момент, мне стало все равно, но ответ я бы знать все-таки хотела.
— Ты первая, кто использует Врата не для того, чтобы уничтожить, не из корысти.
— Из-за нее, поверь мне. Более эгоистичного существа, чем я ты не найдешь.
— Я и не ищу, они сами меня находят, — так же бесстрастно отвечал тихий, равнодушный голос.
Между тем, вращение продолжалось, мы выбрались из зоны огня, и теперь моим глазам предстала ровная, сожженная дотла местность.
— Что это? — удивилась я.
— То, что осталось после.
— А дома? Города, улицы, где все?
— Ничего не осталось, ты видишь это сама.
— Дальше, мне нужно дальше, — заторопилась я. Всегда, будучи в шаге от цели, я безумно переживала, что кто-то или что-то сможет мне помешать.
— У тебя может не получиться, — голос все так же равнодушно ставил меня в известность.
— Знаю, но получиться должно, иначе ничего не имеет смысла.
Унылая пустыня закончилась, и уже через минуту моим глазам предстал такой привычный и любимый вид моего родного мира. У меня получилось. Почти.
— Вперед, у тебя мало времени, — раздался невидимый голос.
Я должна была успеть это сделать, несмотря ни на что. Йог-сотхотх доставил меня в крайнюю точку, с которой можно было начать изменение прошлого, нарушая при этом все законы мирозданья. Интересно, что уничтожение мира карается ни так жестоко, как его возрождение. Абсурдно, для человека, но не мы здесь придумываем законы, к сожалению, или к счастью.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда монотонное вращение Йог-сотхотха прекратилось — это яркая зелень листьев на деревьях, ясное голубое небо и солнце, не убивающее, а согревающее, дающее тепло и радость. Все было таким привычным, таким родным и любимым, вот только я была уже другой. Горько улыбнувшись, я снова, уже привычно и легко приняла образ человека.
— Сколько у меня времени? — поинтересовалась я у Древнего.
— Слишком мало, возможно, что они уже знают о тебе. Воспоминания об этом дне доминируют в твоей голове, так что торопись.
В больничном коридоре то и дело сновали люди, медперсонал и больные. В некоторых местах пройти было трудно, так как из-за нехватки мест многих больных клали прямо там. Я знала, что могу встретить их здесь, но это совершенно не входило в мои планы. Маму я заметила издалека, и, обойдя ее, надвинув низко на голову капюшон, скрылась за углом, прислонившись к стене. Из глаз катились слезы. Я не видела ее больше года, и возможно, больше не увижу никогда. Я слышала ее голос, срывающийся на рыдания, умоляющий врача сделать хоть что-нибудь, и его, терпеливый и безучастный, отвечающий, что они сделали все, что могли. Глаза бабули, мгновение до этого, с надеждой смотрящие на врача, наполняющиеся слезами. Милые мои, как же мне вас не хватало все это время. Как же мне хочется быть рядом с вами в эти минуты. Но я не могу. Меня не было здесь в те минуты с вами, а, значит, видеть меня никто не должен. Так вы будете в безопасности.
Подойдя к реанимации, я тихонько приоткрыла дверь, и увидела медсестру, что-то пишущую в углу палаты.
— Здравствуйте, — сказала я, мысленно отдавая ей, приказ уйти на несколько минут.
Она встала, напряженно улыбнулась, и вышла из комнаты. Прекрасно.
И все же, я не сразу решилась подойти к единственной занятой в тот день больничной кровати. Знала, что нужно спешить, но боялась, а вдруг все зря, у меня ничего не получится? Но, взяв себя в руки, сделала шаг вперед, потом еще один, и, наконец, увидела лицо лежащего с закрытыми глазами мужчины, когда-то волевое и красивое, сейчас посеревшее и потухшее. Болезнь высасывала его силы по капле много лет, и теперь, нанесла окончательный удар. Сколько раз оно являлось мне во снах, заставляя просыпаться всю в слезах, и с неясным чувством, что я не сделала того, что от меня зависело. Даже тогда, три года назад, я считала, что стоит мне захотеть, и я буду, способна на чудеса. Похоже, я была права.
