Ричард Кнаак - Право по рождению
— Возвращайся в Парту! — крикнул Ульдиссиан лучнику. — Забери их с собой! Я больше не хочу смертей, кроме разве что своей собственной!
— Ульдиссиан, подумай! Ты прекрасно знаешь, что никто из нас не оставит тебя теперь, когда мы знаем, кто такая Лилия и что она сделала!
Двое других пропали из виду. Посмотрев вперёд, Ульдиссиан увидел, что они приближаются к развилке. Левый путь почти сразу опасно сужался. Ахилий не сможет проскакать там рядом с ним.
Ульдиссиан свернул туда. Его лошадь чуть не споткнулась, такой заросшей и неровной была земля. Было видно, что мало кто следовал этим путём в последние годы, но Ульдиссиана это не волновало. Он хотел только задержать или остановить тех, кто скакал позади него.
Раздался возглас Ахилия, охотник ругался на что-то. Ульдиссиан не оглядывался, сосредоточившись на дороге. Стук копыт позади него стих. Судя по всему, его друг отстал.
Затем путь преградила целая череда низких толстых ветвей. Ульдиссиан едва сумел увернуться от первой. В это же время его правая рука приняла ужасный удар, который отдался во всём его теле. Благодаря одному лишь усилию воли Ульдиссиан не был совсем оглушён и оказался готов встретить следующую и более толстую ветвь.
Третья и четвёртая ветви быстро последовали одна за другой. Ульдиссиан вильнул влево, затем вправо, и ещё раз вправо. Последняя ветвь задела макушку. Он почувствовал, как сверху сочится что-то влажное — без сомнения, кровь.
Но, несмотря на ранения, надежда Ульдиссиана росла. Ахилий увидит ветви и будет вынужден замедлиться. Для сына Диомеда это была возможность уйти от преследователя, ибо на слабо освещённой луной территории имелись участки, которые могли обеспечить Ульдиссиану такое прикрытие, где даже опытный охотник не смог бы выследить его.
Затем раздался такой треск, из-за которого он чуть не направил лошадь прямо в дерево. Недолго думая, Ульдиссиан притормозил животное. Шум донёсся сзади, оттуда, где были предательские ветви.
Ветви… И, если он не притормозил, Ахилий.
Ульдиссиан остановил лошадь и прислушался.
Тишина… Нет… Фырканье коня. Коня, который стоит на месте.
Он начал было подстёгивать лошадь, затем снова заколебался. Всё ещё никаких звуков, не считая животного.
Исторгая проклятья, Ульдиссиан повернул назад. Он хотел только уйти от Ахилия, не более того. Если худшее произошло…
Подъём оказался не менее опасен, нежели спуск. Комья земли и породы ломались под копытами. В одном месте лошадь повернулась так, что Ульдиссиан чуть не слетел.
Впереди него нарисовалась массивная фигура. Конь Ахилия, но без охотника. Где…
Откуда-то слева, где земля резко уходила вниз, послышался стон. Страх Ульдиссиана возрос. Он осадил лошадь и, не успела та полностью остановиться, спрыгнул на землю. Каждый мускул горел; обуреваемый яростью, он мало обращал внимания на своё состояние, и теперь его тело сердито напоминало ему, что он едва мог идти.
Несмотря на это, Ульдиссиан продолжил двигаться. Он взял поводья обеих лошадей и привязал их к одной из злосчастных ветвей. Затем Ульдиссиан поковылял в направлении стона.
Ироничность ситуации не ускользнула от него. Ахилий добровольно хотел помочь Ульдиссиану, и вот что он получил за это. Чувство вины теперь соперничало со стыдом. Он вспомнил, как даже надеялся, что одна из ветвей доставит Ахилию неприятности, хотя и не такие сильные. Так или иначе, Ульдиссиану было известно об опасности, и всё равно его не волновало ничего кроме его собственного выбора.
Спуск был ненадёжный, земля то и дело пыталась выскользнуть из-под ног. Других лошадей всё ещё не было слышно, и Ульдиссиан гадал, как далеко позади были его брат и Серентия. Нельзя было полагаться на то, что, если он дотащит Ахилия до дороги, они непременно наткнутся на него. Ульдиссиан перестал верить в чудеса, большие или малые.
Под собой он видел только темноту. Надежда была на то, что светлые волосы охотника проступят во тьме, но этого не происходило. Ульдиссиан тревожился всё больше. Был ли он вообще в той области, где свалился его друг?
Затем какое-то чутьё заставило его взять влево — место, которое он сам бы не посчитал возможным местоположением. Но, когда Ульдиссиан захотел развернуться, он обнаружил, что не может этого сделать. Нахмурившись, фермер углубился в поиски.
Вскоре Ульдиссиан отметил закруглённую форму. Он бросился к ней, нагнулся и осторожно перевернул.
Когда он это сделал, раздался кашель.
— У-Ульдиссиан? Странно. А-а я-то думал, что это я спасаю тебя?
— Прости, Ахилий! Я не хотел, чтобы это случилось! Встать можешь?
Он слышал, как охотник кряхтит от боли.
— Левая нога словно одеревенела, но я думаю, её просто потрепало как следует. Дай… Дай мне руку.
Когда Ульдиссиан сделал это, его собственное тело напомнило ему, что́ ему пришлось пережить. Они застонали одновременно.
— М-мы с тобой два сапога пара, верно? — отметил Ахилий со слабым смешком.
— Помнится, случались с нами и худшие царапины в детские годы. Тогда мы совсем не стонали, — усмехнулся Ульдиссиан в свою очередь.
— Детишки более жизнерадостны!
Кое-как они проделали обратный путь. Несколько раз оба спотыкались. Когда они наконец добрались до верха, Ульдиссиан услышал отдалённый цокот копыт. Наконец-то Мендельн и Серентия нагнали их.
— Я же говорил тебе, что мы найдём их, — с необычайным спокойствием сказал его брат. — Видишь?
Но девушка не стала тратить время на ответ, она сразу соскочила с животного и ринулась, не к Ульдиссиану, но к Ахилию.
— Ты в порядке? — вопросила она, обвивая вокруг него руки.
— Я в норме… Ага.
Похоже, Серентию это не убедило, но в итоге она повернулась к Ульдиссиану:
— Что случилось?
Он открыл было рот, но Ахилий прервал его:
— Я был неосторожен, Серентия, вот… Вот и всё. К счастью, мой добрый друг понял, что что-то произошло, и вернулся за мной.
Она пробежала ладонями по рукам, груди и лицу охотника, ничуть не успокоившись, пока не увидела, что раны его незначительны.
— Хвала небесам. Если бы что-то случилось…
Ульдиссиан увидел, что Ахилий говорил правду, когда утверждал, что дочь Сайруса стала расположена к нему. Это было одной из немногих вещей, что радовали его этой ночью. Они были отличной парой.
Он почувствовал, что его ноги начинают подкашиваться. Не меняя интонации, Ульдиссиан сказал:
— Давайте-ка по коням.
Обоим мужчинам было трудно идти, из-за чего Серентия вновь забеспокоились об Ахилии.
