Анна Михалевская - Золотые нити сердца
Так, осталось подобрать костюмчик. Свободные белые одежды, длинные волосы, борода, ореол над головой — пожалуй, будет выглядеть слишком пафосно… Черный фрак, белая рубашка, бабочка, зализанные волосы, лукавые глаза, копыта… хвост — гм… нет уж, грубовато. А может… Зерван фантазировал, примеряя на себя то внешность полуголого индуса с обвисшими ушами и улыбкой Монны Лизы, то свирепого ацтекского вождя с короной из перьев какаду. В зеркале мелькали важные мужи, разодетые в пышные воротники, цветные панталоны и смешные башмаки с бантами, и румяные купцы, и удалые молодцы косой сажени в плечах, однажды даже зарделась премиленькая девушка с хрустальной деадемой на голове, но тут же уступила место суровому викингу в рогатом шлеме… Образы менялись, а Зерван все никак не мог остановиться. Наконец, он возродился во плоти и крови существа с собачьей головой, да таким и остался. Выглядел он теперь внушительно, если не сказать страшно, тело было крепким, голова при случае могла и покусать — Зервана все устраивало!
Ничто не держало Властелина Пустоты в его просторной темнице, и он с радостью толкнул дверь.
* * *Толстяк старательно перебирал маленькими ножками — то ли бежал, то ли катился, пытаясь не отставать от спокойно отмеряющего свой шаг Брюнета. Они не смотрели по сторонам — окружающие виды их мало интересовали. Хотя они сами наверняка должны были бы если и не вызвать интерес, то по крайней мере ввести в некоторую оторопь любого проходящего мимо. Оба в нелепых помятых шляпах, странных узких брюках — на каждом колене по огромной заплате, у Брюнета оба башмака зияли открытой "пастью", у Толстяка — бережно перевязаны разноцветными ленточками, застегнутые как попало пуговицы на их куцых сюртучках дополняли картину. Однако оценить неординарность их внешнего вида было некому.
Парочка уверенно двигалась по лесной тропинке, будто совершали они такую прогулку каждый вечер перед сном. Так же бодро они прошагали Пирамиду, которой тоже не посчастливилось попасть в круг их интересов, но через несколько десятков шагов замерли на месте.
— А дорога-то закончилась… — ехидно заметил Брюнет, пиная рваным туфлем камешки на тропинке.
— М-да, закончилась… — промямлил Толстяк и весь съежился, будто ожидая, что его сейчас начнут бить.
Но пинков не последовало — Брюнет был слишком занят умозаключениями:
— Так, значит, все-таки закончилась… и где теперь его искать??? Я же говорил, надо было брать карту — у шефа их вон сколько валяется повсюду! А ты — прорвемся, только с пути не сворачивать!
— Так это ж я для бодрости духа такое сказал… — Толстяк снова утопил шею в плечах. — А карты так они все испорчены — ну знаешь, как у нашего бывает — отправишься за королевой, идешь по пунктиру, на всех поворотах аккуратно сворачиваешь, и в искомой точке лягушку находишь, шутник…
— Я тебе дам лягушку, нам ребенок нужен! — Брюнет потихоньку закипал. — А этот шутник, и тебя в упыря превратить не прочь, если обстоятельства к тому сложатся. Откуда, думаешь, у него армия серых тварей взялась!
— Ох, и правда! Плохи наши дела! — и Толстяк скривил лицо, выдавив откуда-то из недр своего существа скупую слезу.
Брюнет, успокоившись, внимательно на него посмотрел и серьезно сказал:
— Неплохо… еще немного порепетировать и можно милостыню просить, но Его этим не возьмешь, дурак ты безмозглый…
Последние слова были сказаны уже почти нежно. Вдвоем они опустились на траву и замолчали. Трудно сказать, чем были заняты их головы в это время, но через полчаса Брюнет объявил, что выход есть!
ГЛАВА 45
Враска не могла найти себе места. С тех пор, как она спрятала Юма у Фэнны, каждая ночь ей давалась с большим трудом. Испытанное вначале облегчение быстро растаяло, уступив место глухой тревоге и еще, пожалуй, раскаянию. Новое и непонятное это чувство выворачивало ее наизнанку и лишало былой самоуверенности. Теперь ее воровство не казалось такой уж блестящей идеей, в конце концов, она очутилась между двух огней. Зерван обязательно явится за добычей, если только старейшины не подошлют своих людей, чтобы опередить его. А куда было деваться ей? Ее страсти, которыми она так отчаянно пылала раньше, внезапно потухли, и из едва остывших углей полезли полчища страхов. И тут Враска оказалась бессильна. Ни один внешний враг не мог сравниться по силе с ее кровожадным внутренним миром, и что могло быть глупее, чем бороться с самой собой?
Такой соблазнительный трон на вершине горы, о котором она давно грезила в своих снах, казался ей сейчас сидячей могилой, олицетворением беспросветного одиночества. Не составляло труда всех ненавидеть и обвинять в своей неудавшейся жизни, но что она знала о себе самой? Ничего, кроме того, что угодила в свои же собственные сети.
Солнце уже давно зашло, а Враска все расхаживала по пустым залам Пирамиды, своей золотой тюрьмы. Время, казалось, намеренно мучает ее — оно замедлило свой ход и устало плелось вслед за хранительницей Пирамиды. Скоро стрелка переползет поближе к двенадцати, и ей станет совсем тошно. Нет, она должна что-то сделать, чтобы остановить этот страшный сон, ставший почему-то ее явью. Она должна что-то сделать… только вот что…
Погруженная в раздумья, Враска и не заметила, как вышла из Пирамиды, и машинально пошла в сторону домика Фэнны. Так же не отдавая себе отчета она старательно обходила редких прохожих, завидя их еще издалека. Прохладный воздух действовал успокаивающе, и Враска постепенно приходила в себя. К тому же она приняла решение, и ей стало намного легче. Может, прежняя Враска сказала бы, что это глупость несусветная, но ей теперешней уже не было дела до мнения той выскочки, которая довела ее до такой жизни.
Итак, она… Стоп! Враска вдруг почувствовала, что что-то изменилось в пространстве. Чье-то незримое присутствие заставило ее оглядеться по сторонам, но, увы — разведка не дала никаких плодов. Тем не менее, ощущение, что за ней следят, не ушло. Это было скверно. Она почти уже приблизилась к дому Фенны, и ей очень не хотелось, чтобы кто-то вмешался именно в тот момент, когда Враска решилась на доброе дело.
Она так и осталась стоять посреди дороги, в который раз прислушиваясь к своим ощущениям, желая убедиться, что на сей раз тревога была ложная. И когда она уже почти уверилась, что причина всему- нервное перенапряжение последних дней, откуда-то сверху послышалось вежливое покашливание.
