Джон Марко - Великий план
Ричиус начал вынимать из мешка еду. Две пресные лепешки, немного овощей, немного вяленого мяса, фрукты, похожие на яблоки. Это была трийская еда, но Ричиус давно успел к ней привыкнуть, а Симон, который, похоже, был готов есть что угодно, нетерпеливо уселся за трапезу. Схватив один из плодов, он откусил большой кусок и радостно вздохнул, ощутив его вкус.
– Что это? – спросил он. – Вкусно!
– Трийцы называют его «шибо», – объяснил Ричиус. – Плод любви. Его дает дерево, которое растет здесь неподалеку. Их собирают осенью, как яблоки.
Симон вытащил из-за пояса кинжал и начал отрезать куски плода. Он протянул один кусок Ричиусу. Сезон шибо как раз недавно начался. Ричиус оторвал кусок трийской лепешки и подал Симону. Нарец поднес хлеб к носу и понюхал. Ноздри у него все еще были распухшие, но он уже ощущал запахи.
– Боже, до чего приятно снова видеть еду! – сказал он. – Да еще так много. Не понимаю, чем ты здесь недоволен, Вэнтран. Ты тут недурно устроился – бывает намного хуже.
– Наверное, – пожал плечами Ричиус. – Но в жизни есть не только еда, знаешь ли. Иногда человеку нужно нечто больше, чем крыша над головой и вдоволь еды. – Он поднял взгляд, вглядываясь Симону в лицо. – Ты так не считаешь?
– Человеку нужно очень мало, – заявил Симон. – Ты – королевских кровей. Ты не знаешь, каково это – не иметь ничего. А я знаю. И когда я ем хороший хлеб, наверное, я чувствую больше, чем ты. Ты ведь привык, что тебе все подносят на блюде, правда? Я не хочу тебя обидеть, честно. Но это истина. Я прав?
– Ты ошибаешься. Когда я воевал в долине Дринг, у нас ничего не было – даже провизии из империи. И я никогда не хотел становиться королем. Это случилось, когда погиб мой отец, и от меня тут ничего не зависело. И никто не давал мне ни Дьяны, ни Шани. Мне пришлось сражаться, чтобы их вернуть. Заплатил я за это тем, что меня изгнали из Нара. К тому же я потерял Арамур. Так что не думай, будто я много чем владею, Симон, потому что это не так. Теперь – не так.
Симона это не убедило. Он демонстративно отрезал кинжалом еще кусок плода любви и положил его в рот прямо с лезвия. Начав жевать, он лукаво улыбнулся:
– Хочешь обменяться печальными историями, Шакал? Не советую. Ты проиграешь.
– Возможно. Но я не хочу, чтобы ты заблуждался насчет меня. Что бы ты ни слышал обо мне в Наре или от Блэквуда Гэйла, это ложь. Я не какой-то балованный мальчишка-принц. Здесь, в Люсел-Лоре, мы вели тяжелые бои. Мне пришлось повидать немало ужасов. И я потерял друзей. Не заставляй меня вступаться за их память, Симон. Тогда проиграешь ты.
Симон вскинул руки, шутливо показывая, что сдается.
– Ладно. Как я уже сказал – я не хочу тебя обидеть. Но ты слоняешься по замку с таким видом, словно на тебе лежит груз всего мира.
– Ты даже себе не представляешь, – тихо проговорил Ричиус.
– Возможно. Почему бы тебе меня не просветить?
– Спасибо, нет. Это личное.
– Возможно, нам предстоит долго быть вместе, – сказал Симон. – Я уже кое-что рассказал тебе о себе, о том, почему дезертировал. Теперь твоя очередь.
– Мы с тобой не в игры играем, Симон. Я не обязан ничего тебе рассказывать. Симон ухмыльнулся:
– Знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя, Вэнтран?
– Что?
Симон откинулся назад, устраиваясь поудобнее.
– Тебе по-настоящему надоело жить с трийцами. Это заметно. Тебе хочется снова оказаться в Наре, среди своих. И ты не можешь не гадать о том, что сейчас происходит в Арамуре, правда? Я это знаю, потому что у меня самого те же мысли. Мне тоже хотелось бы знать, что происходит в империи, а особенно дома, в Дории. Но я оставил все это позади. А ты не оставил. Не желаешь оставить.
– Не могу, – возразил Ричиус. – Ты ведь не король Дории, Симон. Ты не бросил людей на смерть. В глазах Симона загорелся пытливый огонь.
– А ты бросил?
Это был ужасающий вопрос. Ричиус отвернулся, глядя на землю и недбеденный кусок лепешки.
– Да, – прошептал он. – Я оставил там жену. Ты уже это знаешь. Блэквуд Гэйл ее убил. Гэйл и Бьяджио. – Он закрыл глаза, и перед ним предстало ее лицо. – Ее звали Сабрина.
– Она была очень красивая, – сказал Симон. – Об этом слышали все, кто служил с Гэйлом. То, что он с ней сделал, – это варварство. Мне очень тебя жаль.
– Убийство совершил Гэйл. Теперь он погиб. И, благодарение Богу, от моей руки. Но не тот второй дьявол, Бьяджио. Именно он отдал такой приказ. Они с Аркусом отдали Арамур Талистану. – Ричиус поднял взгляд на Симона и увидел его полное печали лицо. – И я не могу с этим жить. Вот что ты видишь, глядя на меня, Симон. Это не грусть. Это месть.
– Как я уже сказал, мне тебя жаль, – повторил Симон. Как это ни странно, при этом он посмотрел на дерево. – Месть – это страшная штука. Она пожирает человека. И если ты это допустишь, она пожрет и тебя.
– Это уже случилось, – признался Ричиус. – Я не могу думать ни о чем, кроме мести Бьяджио. А потом – об Арамуре. Я поклялся, что когда-нибудь его освобожу, снова верну себе.
Симон насмешливо хохотнул:
– Это серьезная клятва, Вэнтран. Тебе следовало бы поосторожнее относиться к клятвам. Делай их маленькими, чтобы не умереть, пытаясь их сдержать.
– Я сдержу ее, – совершенно серьезно сказал Ричиус. – Я знаю, что это кажется невозможным, но я ее сдержу. Когда-нибудь. – Он пожал плечами. – Как-нибудь.
– С этой клятвой тебе придется умереть, – пообещал ему Симон. – Ты не представляешь себе, с чем пытаешься бороться. Ты когда-нибудь бывал в Наре?
– Меня там короновали, – ответил Ричиус. – Я виделся с императором.
– Правда? Тогда у тебя должно было бы хватить ума, чтобы понять, с чем ты имеешь дело. Нар ведь не просто армия или нация. Нар – это даже не легионы. Это образ жизни. Вот что такое Черный Ренессанс, Вэнтран. Он похож на живое существо. И никто не может его остановить. А тем более ты. – Лицо Симона помрачнело. – Один человек просто не может что-то настолько сильно изменить.
– Они промывают мозги вам, легионерам. Они заставляют вас думать, будто без них вы ничто. Но ты ошибаешься. Один человек может все изменить, и очень сильно. Я уже это доказал. И я по-прежнему не буду давать империи покоя, и когда-нибудь я освобожу Арамур. Вот увидишь.
– Один человек против Нара – это сухой листок, Вэнтран. Ты просто слишком молод и наивен, чтобы это увидеть. Может быть, когда-нибудь ты поймешь.
Ричиус понял, что этот спор бесплоден, так что он молча оторвал еще кусок лепешки и запихнул его в рот, запив глотком воды. Тут он заметил, что Симон перестал есть. Нарец задумчиво смотрел на дуб, на огромную рану в стволе дерева, и его взгляд был отрешенным, словно он смотрел сквозь дуб на что-то невидимое Ричиусу.
