Александр Рудазов - Властелин
Сказав это, старец резко взмахнул рукой. Бельзедор почувствовал невидимый толчок и боль. Вокруг него вспыхнули голубые огни — все тело словно окутало магической клеткой. Бельзедор дернулся, толкнулся — нет, не пускает. Со всех сторон глухая стена.
— Не старайся, — посоветовал старец, отбрасывая посох, как ненужную палку, — Это заклятие не одолеть даже тебе.
Криво усмехаясь, волшебник распрямился и провел рукой по лицу. Седая борода стремительно исчезла, морщины разгладились, глаза заблестели.
— Наставник?… — приоткрыл рот герой.
— Меня зовут Драммен, — представился волшебник, чуть склоняя голову в сторону Бельзедора, — Драммен Гальвени, профессор Ингредиора, лауреат премии Бриара второй степени.
— Вторая степень? — приподнял бровь Бельзедор, — Это впечатляет.
— О, что там… — раздраженно махнул рукой Гальвени. — Я бы получил и первую, если бы не проклятый святоша Медариэн…
— А что он тебе сделал? — полюбопытствовал Бельзедор.
— На последнем вручении первой степени ее должен был получить я! — скрипнул зубами Гальвени. — Я, а не мальчишка Хаштубал! Голоса между нами разделились поровну, и решающее слово оставалось за Медариэном! И он… он проголосовал против меня! Против, несмотря на то что я был его учеником! Я был его учеником, а он… Такая несправедливость…
Чувствовалось, что эта злополучная первая степень — больное место мэтра Гальвени. Говоря о ней, он раскраснелся, под кожей заходили желваки, глаза гневно сощурились.
В то же время в тронном зале Дарен и Ньенна с одинаковым ошеломлением таращились во Всевидящее Око. Они обе узнали этого человека — узнали сразу же и мгновенно. Дарен знала его как сэра Драммена, того самого наглого ублюдка, что целую луну жил в ее дворце, прикидываясь ее спасителем и мужем. Ньенна знала его как профессора Гальвени, придворного волшебника Шевларии, занимавшего этот пост больше двадцати лет.
Но что он здесь делает?
— Ничего, уж следующая первая степень точно будет моей! — усмехнулся Гальвени. — На этот раз я никому не дам себя обойти!
— Уверен, так все и будет, — вежливо согласился Бельзедор, — Но я-то тут при чем?
— О, видишь ли, с некоторых пор мне уже недостаточно просто премии Бриара первой степени. В конце концов, это всего лишь почетное звание. Утоляет тщеславие, не более того. Существуют волшебники, которые давно сняли свои кандидатуры, заранее отказываясь от всех премий.
— Скромность — это хорошо, — кивнул Бельзедор.
— В моем случае это не скромность, — самодовольно
10 Властелин прищурился Гальвени, — Наоборот. Мне мало всего лишь премии Бриара — неважно какой степени. Я сам хочу стать Бриаром.
— Стать Бриаром?… — приподнял бровь Бельзедор.
Память к нему так и не вернулась, так что он понятия не имел, кто такой этот самый Бриар. По счастью, Драммен Гальвени этого не понял — вопрос Бельзедора он посчитал обычным удивлением.
— О да! — жадно потер руки он. — Бриар Всемогущий, величайший волшебник в истории этого мира! В его честь названа эта дурацкая премия Мистерии… но сам Бриар на голову превосходил всех нынешних колдунцов! Это ведь именно он создал Парифатскую Империю!
— Парифатскую Империю?… — повторил Бельзедор.
Гальвени снова принял его вопрос за обычное удивление и радостно улыбнулся. Ему явно хотелось об этом поговорить.
— О да, Парифатская Империя! — сжал кулак он. — В конце эпохи Волшебства на Парифате существовала империя, рядом с которой все нынешние — просто захолустье. Парифатская Империя. Великая. Древняя. Могучая. Ею управляли великие волшебники. На рубиновом троне восседал самый великий из них, с гордостью носящий титул Колдующего Императора. Эта империя просуществовала больше тысячи лет!., а потом погибла. Ее гибель ознаменовала конец эпохи Волшебства и начало Смутной эпохи. После Парифатской Империи остались только величественные руины и обломки древней магии, которую потомки безуспешно пытались возродить веками. В конце концов на свет появилась Мистерия — но это всего лишь призрачная тень былого могущества…
— А что не такс Мистерией? — поинтересовался Бельзедор, — Считается, что это оплот мирового волшебства, разве не так?
— Считается, — хмыкнул Гальвени, — И она действительно… оплот. Но еще Мистерия уже давно стала кандатами, сковывающими все парифатское волшебство. Волшебники Мистерии так ревностно охраняют свою монополию, так тщательно стерегут свои секреты, что тормозят развитие волшебства в мировом значении. Обрати внимание, как редко появляются новые магические методики, как мало создается новых заклинаний. А то, что все же изредка появляется, большей частью оседает мертвым грузом в закромах все той же Мистерии. С какой неохотой их ученый совет в свое время создал Типогримагику! А система порталов? Она не меняется уже полторы тысячи лет! Да и создали ее еще при Колдующем Императоре — нынешняя Мистерия ее всего лишь возродила. Если бы Мистерия не держалась за свои секреты, как скупец за кошель, в мире было бы гораздо больше волшебников.
— Но ведь волшебные школы есть не только в Мистерии, — напомнил Бельзедор. — Вэй Ю Кёксуянь, Хаташи, Экзеквариум, Технокорпус, сейд, нагартаддха, субтермагия, волшебство эльфов, огров, великанов, Морских Епископов…
— Да, и все они точно так же стерегут свои секреты с лютостью паргоронских псов, — перебил его Гальвени. — Если волшебников станет слишком много — волшебство станет доступным каждому, а значит — обесценится. Мистерия этого совсем не хочет. Как и все остальные волшебные школы. Но теперь я, я пришел, чтобы вернуть эпоху Волшебства! Пришел возродить империю, охватывающую весь Парифат!
— Какое… глобальное начинание, — вежливо похвалил Бельзедор, — И с чего же ты планируешь начать?
— Да, действительно, мне нужно было с чего-то начать… — криво усмехнулся Гальвени. — Я избрал две страны — Йордалию и Шевларию. Молодая сильная республика, еще не омраченная грязью и разложением, — и древняя, прогнившая насквозь, но сказочно богатая империя. Я внедрял в сенат Йордалии своих ставленников, проводил с их помощью полезные мне реформы — и одновременно подтачивал силы Шевларии.
Одного за другим я устранял там ярких политических деятелей, пока Шевлария не превратилась в комок жидкой грязи. Ты положил последний кирпич в кладку, похитив принцессу — единственную законную наследницу умирающего императора. Династия прервалась, и это вызвало в стране кризис — идеальный момент для нападения. Я посоветовал сенату Йордалии не медлить — и они прислушались. Если бы Йордалия завоевала Шевларию, я встал бы за кулисами объединенного государства, руководя и командуя, тихо и незаметно дожидаясь момента, когда смогу выйти на сцену…
