Сергей Джевага - Посох для чародея
Я постарался успокоиться, глубоко вздохнул пару раз. Надо говорить, упрашивать, молить. Дипломатия - лучшее оружие.
Вжик-хх… Вжик-хх…
Звук страшный, противный. От него кровь стыла в жилах. Жить хотелось, как никогда раньше. Подумалось: стану на колени, буду ползать, лизать сапоги, пресмыкаться и завывать - только бы не убили. Жизнь - высшая ценность, а моя так вообще… Но наряду со страхом в душе вспыхнула странная жгучая злость, ударила раскаленным потоком в мозг, заставила расправить плечи, расслабиться.
- Отпусти,- тихо сказал я, сверля старика ненавидящим взглядом.- Отпусти, иначе хуже будет.
Дед округлил глаза, на меня посмотрел так изумленно, словно увидел говорящую козу. А потом расхохотался от души, захлопал в ладоши. Вытер выступившие слезы, напустил на себя важный вид.
- Шутник, ты милок,- укоризненно сказал лес ник.- Ну ты сам посуди… Ты бы отказался от сочного горячего куска мяса, когда не ел очень долго? А я голо ден, ох как голоден.
- Я убыо тебя! - прошипел я. Про себя удивился - неужели могу так? Я же трус. Да-да, трус, что уж душой кривить. До мозга костей. Но в груди пылал пожар, меня всего корежило от ненависти.- Убью, понял!
- Я и так мертв,- хмыкнул старик.- Уже целую вечность мертв. Ты горяч, человек, в тебе кипят страсти. Это хорошо. Я выпью твою силу, это будет приятно. Вы искали Ключника? Вынужден тебя огорчить - я и eсть
Старик встал с табурета, внимательно осмотрел лезвие ножа.
- Добро заточил,- улыбнулся он. В красноватом полумраке блеснули белые острые зубы.- Ну что, Мур лыка, готов к приему пищи?
Кот вскочил со своего места, замяукал возбужденно и требовательно, завертелся на месте. Мурлыча, потерся о ноги хозяина. Из красной пасти выскочил малень кий язычок, быстро облизал усы, с клыков закапала слюна.
- Тварь! - взвыл я и забился в путах.
Дед подошел ко мне, ласково погладил по голове, приговаривая:
- Давай, милок, борись… мясцо будет мягше, пустит сок.
Я взбрыкнул, попытался вцепиться зубами в руку.
- Но-но,- пожурил старик.- Еще меня обед не ку-сал. Ну ничего, потомись пока. А я пока твоего друга по пробую.
Ключник хихикнул, подошел к столу. И лишь тогда I заметил, что с края столешницы свисает безвольная рука Шеда. Я повертел головой, в дальнем углу заметил блеск металла. Там было все: кольчуга, наручи, наплеч ники, меч… Значит…
- Шед! - заорал я что было мочи.- Шед, очнись! Пальцы рыцаря дрогнули, вяло шевельнулись. Я не
видел его, он был слишком высоко. Но воображение нарисовало яркую картинку - голый до пояса воин лежит на столе, никак не может прийти в себя.
- Да тише ты, окаянный, - шикнул на меня дед.- И до тебя дело дойдет, не боись.
Он еще раз проверил остроту ножа, удовлетворенно цокнул языком. Сон! - мелькнула мысль. Просто сон! Кошмарный, чудовищный. Этого не может быть. На самом деле я лежу где-то на холодных камнях мостовой во дворе гентской мэрии без сознания. А невредимый рыцарь стоит над моим телом и хмуро улыбается. Меня отнесут домой, напоят лечебными настоями, дадут проспаться. Я проснусь утром как ни в чем не бывало и пойду на работу, буду делать боевого голема, увижу Лека, Мию, буду смеяться, болтать, пить пиво в ближайшем трактире. И все будет хорошо.
Старик не стал картинно заносить нож, выспренно говорить о своих злодейских планах, долго и сочно расписывать, что сделает с нами. Он примерился, отточенным плавным движением опытного лекаря-хирурга намахнул ножом. Раздался противный звук, словно режут плотную ткань, мокро хлюпнуло, на лице лесника появились маленькие, почти черные точки, размазались в кровавые дорожки.
- Ше-е-едд!!! - взвыл я.
Время загустело, остановилось. Все реально - с ужасом понял я. Можно до бесконечности обманывать себя, убеждать, что это сон, но, когда льется кровь человека, что дрался рядом с тобой, защищал тебя, тащил на себе, все становится на свои места. Я лежу, связанный, в избушке Ключника, а это самое существо, язык не повора-швается назвать человеком, разделывает на столе моего товарища. Как барашка или козу.
Кровь застучала в висках, как молот. В глазах поплыло, комната завертелась вокруг меня. Дрожа, я озверело
рванулся из пут, уже не обращая внимания на то, что ве ревка ранит меня. Рыцарь опять слабо застонал, пальцы шевельнулись. Но в себя он так и не пришел.
- Шед! Очнись! - отчаянно крикнул я.
Без толку. Рыцарь без сознания. То ли по голове крепко ударили, то ли злое волшебство не давало от-крыть глаза. Я не видел, что делает старик, но движем ия были плавные, четкие. Вот он водит ножом, где-то нажимает, левой рукой поправляет, поддерживает. Звуки противные, мокрые, хлюпающие. Что-то хрустит, влажно лопается, рвется. Дед гундосит песенку, в такт притоптывает ногой, на лице хищная улыбка, в свете очага блестят острые белые зубы. На него брызгает красным, уже вся одежда и борода в крапинках.
- Хороша человечина,- бормочет он.- Жестковата, правда, но ничего, на безрыбье… Правда, Мурлыка?
Кот заходится истошным мявом, нарезает вокруг хозяина круги. Желтые глаза жадно горят, в них страшный непредставимый голод. Полосатый встает на задние лапы, подпрыгивает, маленький язычок яростно облизывает усы и пушистую морду, ноздри раздуваются, ловят вкусные запахи.
Дед отложил нож в сторону, руки по локоть в крови, с пальцев капает. Он тряхнул ими, потом стал жадно слизывать. Белоснелсная борода и усы тут же стали красными, на чистенькой одежде расплылись багровые пятна. Кот взвизгнул, вцепился когтями в штанину старика.
- Кушать хочешь, сердешный? - затарахтел дед.- Сейчас-сейчас тебя покормлю. Чем бы тебя угостить? Ммм… Мышцы жестковаты, не угрызешь. Что за дурак, изматывал себя тренировками, надо кушать больше, чтоб быть жирным и сочным. Ага, вот-вот, вижу…
Лесник подхватил нож, нагнулся над столом, повозился немного. А когда поднялся, в ладонях оказалось нечто темно-багровое, почти черное, вяло подрагивающее, блестящее.
- Кушай, Мурлыка, печеночку, кушай, котик. Печень хорошая, нежная. Мм… объеденье!
Дед рубанул ножом, отсек добрую половину, остальное запихал себе в рот, стал жевать. На пол мокро шлепнулся кусок плоти. Кот с мяуканьем кинулся, жадно вцепился в печень, заурчал, стал рвать клыками и когтями.
Я застыл. Тело одеревенело. Завороженно смотрю на кровь. Горло свело от ужаса, даже кричать не могу. По щекам бегут огненные дорожки. Слезы. Не верю, не верю, не верю… В голове творится нечто невообразимое, сплошная круговерть мыслей, чувств. Хочется проснуться, но я не сплю. Это реальность. Смотрю на безвольную руку рыцаря, свисающую с края стола. По грубым мозолистым пальцам, привыкшим к рукояти меча, стекает тонкая кровавая дорожка, тяжелые капли редко стучат по грязным доскам пола.
