Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача
— Я знаю, что сейчас в храме находится девочка и дарния из монастыря. И ты будешь глупцом, жрец, если станешь это отрицать.
Горхал почувствовал себя попавшим в капкан зверем. Отрицать, что Невея и Севера в храме действительно было бы глупо, ведь то, что они здесь хитрый лис Дориар знал точно. Жрец проклинал себя за неосторожность.
— Да, девочка и дарния в храме, — только боги знали, каких усилий ему стоило сохранять видимость спокойствия. — И что с того? Похоже, твоим соглядатаям уже нечем заняться, как…
— Хватит! — выкрикнул советник, направив в сторону жреца трость, как указующий перст судьи, обвиняющего преступника во лжи. — Хватит! Мы оба знаем, кто эта девочка! — в набалдашнике трости отражалось пламя свечей, делая его похожим на огненный глаз какого-то чудовища. Шестеро законников стояли по обе стороны от Дориара. Их лица были мрачнее надгробных плит. — Ее зовут Невея, — продолжал советник. — Она дочь бывшего палача Легиса Тоула и ее вместе с братом изгнали из столицы.
— Я понимаю, — быстро заговорил Горхал, — нет ничего хорошего, что Невея нарушила закон и вернулась в Алтавир, но в этом полностью моя вина. Я…
— Да плевать мне на закон и твою вину! — заорал Дориар, и его крик эхом разнесся по залу. — Ты что же, думаешь, я пришел бы в этот вонючий храм, чтобы найти какую-то девчонку нарушившую закон? — неожиданно, он будто осознав, что вышел из себя, поморщился, и продолжил уже не повышая голоса: — Дело в том, жрец, что я знаю больше, чем тебе хотелось бы. Да и ты не такой наивный, верно?.. Так что не надо строить из себя доброго старичка, приютившего в храме девочку-сиротку. Тебе ведь известно, кто я? Глава ордена чернокнижников. И девчонка со своей способностью противостоять нечисти и нежити причастна к тайне моего ордена.
Горхал с недоумением посмотрел на законников и советник, проследив за его взглядом, усмехнулся и счел нужным пояснить:
— Эти дюжие ребята моя личная охрана. Они тоже состоят в ордене, хотя и не являются чернокнижниками. Кстати… — он обратился к законникам справа: — Вы, трое, идите, найдите девчонку и послушницу. Но с дарнией будьте осторожны, ее меч очень опасен.
Законники, шлепая грязными сапогами по мозаичному полу, направились к полукруглой, с белокаменными резными перилами лестнице, ведущей на второй этаж. Там находились библиотека, зал совета и кабинет Горхала, в котором на диване спала Севера.
У верховного жреца защемило сердце. Он почувствовал себя невероятно старым и усталым. До этого лихорадочно мелькавшие в поисках выхода из положения мысли, будто наткнулись на стену и осели в сознании единственным, доставляющим боль вопросом: «Неужели все кончено?»
С видом победителя Дориар пригладил волосы и не без злорадства произнес:
— Сейчас, в это самое время, мои люди задерживают всех старейшин храма. Теперь их будущее зависит от них самих. Тех, кто не согласится подчиняться воле ордена, обвинят в заговоре против государя. А те, кто усмирит сою гордыню — что мне кажется вполне разумным — будут и дальше заниматься делами храма, с некоторыми условиями, разумеется. Сказать по честному, мне до смерти надоело, что вы, святоши, суете носы, куда не следует.
Три законника поднялись по лестнице, и зашли в библиотеку. Горхал знал, что на осмотр этого зала у них уйдет не больше минуты, а далее, если прихвостни советника зайдут в кабинет… Что тогда произойдет? Окажет ли Севера сопротивление?
— Я дам и тебе шанс, старик, — продолжал Дориар. — От тебя лишь требуется не суетиться, так сказать, закрыть глаза на некоторые вещи. И вот еще что… — он выдержал паузу, давая понять, что его последующие слова очень важны. — Ты должен уничтожить реликвии, эти поганые черепа. Я понимаю, что тебе, как хранителю веры…
— Почему бы просто не убить меня? — ощущение тяжести прошло, сменившись злостью. Горхал посмотрел на советника так, будто собирался уничтожить его одним взглядом.
— Убить тебя? — почти добродушно воскликнул Дориар. — Так и будет, старик. Так и будет, если ты решишь избрать путь великомученика. Но это не в интересах ордена. Нам вовсе ни к чему менять порядок вещей, по крайней мере — внешне. Пускай люди все так же ходят в храм, молятся Трем Богам, и думают, что жизнь штука мерзкая, учитывая то, что творится в стране, но все можно исправить благодаря вере и усердным молитвам. Пускай люди так думают. Никому ведь не нужен шум из-за того, что весь уважаемый совет храма будет обвинен в заговоре против государя?
Горхал подумал, что очень желает смерти этому гнусному чернокнижнику, который смотрел на него с кривой ухмылкой и ждал ответа на свой вопрос. Впервые в жизни жрец желал кому-то смерти. На лбу главы храма выступила испарина. Медленно, с каким-то напряжением, Горхал перевел взгляд на алтарь, а затем на медный канделябр, в котором новенькие свечи только начали оплывать блестящими каплями расплавленного жира. Пламя на фитилях трепетало, и света от свечей было меньше, чем пляшущих по стенам и сводам храма теней.
Рука Горхала потянулась к канделябру, пальцы коснулись медной узорчатой стойки и застыли.
— Не делай этого, — спокойно предостерег Дориар. С видимой неохотой, свободной от трости рукой, он вынул из чехла на поясе длинный тонкий нож — пламя свечей отразилось от лезвия, сделав его похожим на раскаленную иглу. — Ты ведь знаешь, я убью тебя.
— Знаю, — голосом человека, который уже принял твердое решение, ответил Горхал. Его глаза затуманила печаль, а в сознании, затмив все чувства, осталось лишь сожаление о том, что он почти ничего не успел сделать для Невеи, помочь в ее противостоянии. Как же не хотелось вот так умирать. Он почувствовал, что его жизнь подошла к концу еще в тот миг, когда советник и законники только зашли в храм, видел, что в лице Дориара пришла сама смерть. Ну что же, теперь дело за малым — уйти, не опозорив свою честь, показать этому самоуверенному чернокнижнику, что он, верховный жрец храма, еще способен на собственное противостояние.
— Подумай хорошенько, Горхал, — произнес Дориар.
— Я уже подумал, — жрец схватился за стойку и с невероятным усилием поднял и занес над головой тяжелый канделябр, наперед зная: удар этой бронзовой штукой не достигнет цели.
Через мгновение он почувствовал боль — Дориар сделал быстрый выпад ножом, пронзив сердце Горхала. Канделябр выпал из рук и, ударив жреца по спине, с оглушительным грохотом упал на пол. Разбрасывая снопы искр, разлетелись свечи.
Дориар, с выражением досады на лице, вырвал клинок из груди жреца, резким взмахом стряхнул с лезвия кровь и погрузил нож в чехол.
Под аккомпанемент эха от упавшего канделябра Горхал сначала рухнул на колени, а затем — лицом вниз, на пол. Волосы седым ореолом разметались вокруг головы. Из-под распростертого в виде креста тела расползалось черное пятно крови. Горхал умер еще до того, как его голова коснулась пола, но в угасающем сознании успела промелькнуть последняя уверенная мысль: «Невея справится!..»
