Антонина Клименкова - Забытый замок
— Примерно так. Если представить мир как тарелку с супом, то пространства расслаиваются в буквальном смысле параллельно — в одном блюде, но не мешая и не смешиваясь друг с другом. Они плавают где-то поверху, как глазки жира. Ну а мы мутимся по донышку. Получается полная гармония, равновесие, согласие и идиллия. Если б не бульон — то есть ваш мир, человеческий. Вот здесь у нас с ними интересы не совпадают.
— Ах да, наши души.
— Они самые.
— Зачем? Вы нами играете?
— О нет. Мы лишь расставляем декорации. Играете вы сами — великую и бесконечную пьесу под названием Жизнь. Мы все — и они тоже — всего лишь ваши слуги: костюмеры, осветители, бутафоры и суфлеры. Ну и зрители, конечно. А цель этого представления одна — не дать заскучать Ему. — Джеймс выразительно поднял вверх указательный палец. — Творцу ведь все равно, кто за что борется, иначе он давно бы покарал, просто уничтожил неправых. Но Он выше Добра и Зла. Ему важно лишь равновесие.
— А равновесие достигается единством противоположностей, — вставила я.
— Умница. На лету схватываешь. Ну а у смертных задача простая — выжить. И что уж там вы, люди, для себя выберете — это ваше личное дело…
Я сделала понимающее лицо и промолчала.
Думаю, если б Джеймс был простым смертным, то грешника отъявленней и убежденней трудно было б сыскать. Полагаю, одно лишь гурманство и винопитие он возвел бы в ранг религии.
Отступление № 14, теософское. Продолжение откровений
Хороший коньяк на всех действует примерно одинаково. Он всегда располагает к доверительной, задушевной беседе.
Лично я крепких напитков не употребляю, и потому мне оставалось только старательно исполнять роль внимательного слушателя и помалкивать.
— Подумать только, кем я стал! — горько вздохнул Джеймс — Закулисным служителем! А ведь раньше у меня был свой собственный театр. Черт возьми, я был богом! Пусть мне не нашлось достойного места на Небесах, среди крылатых лакеев и блаженных льстецов, зато здесь, на земле, я сам стал Господом! Повелителем-Всемогущим, Всесильным! Мне поклонялись, мне строили храмы. Я защищал свой народ и отвечал на их молитвы. Я всегда был рядом и давал им все, в чем они нуждались. И за это все славили Имя Мое!..
— Я не хотел верить, что мой народ отвернется от меня ради пришельца, ради чужого бога, — добавил он, и зажегшийся было взгляд его вновь померк. — Признаюсь, я недооценил силу нового идола. Он и его последователи насаждали новую веру, не брезгуя никакими средствами. Мои люди молили о помощи. Но я сам стал изгнанником, как загнанный зверь. У меня не было приюта, мне оставалось лишь два пути — вечно скитаться, скрываясь от стражников новых Властителей Мира. Либо выбрать постыдную участь, которая ожидает всех бывших богов, сдавшихся на милость победителя. Я согласился стать пугалом новой религии! — с усмешкой заявил Джеймс — Тот, кому раньше поклонялись, теперь пугает смертных хвостом и копытами. Что ж, я не один такой. Nemo repente fuit turpissimus [9]. Отвергнутые боги всегда превращаются в чертей. Но это лучше, чем забвение. Так хотя бы остается надежда.
Он снова наполнил бокал. А я подумала: пусть я мало что понимаю в теософии, но вряд ли когда еще представится случай поболтать по душам со столь осведомленной персоной. Значит, надо задавать вопросы, не стесняясь. Узнаю много интересного.
— Так зачем же всемогущим богам нужны мы, люди?
— Я же сказал — им скучно, им невесело. Им нужно, чтоб их кто-то любил, почитал, поклонялся им. А еще люди — превосходное орудие в играх с другими богами. В меру самостоятельное и с неисчерпаемым запасом энергии. Ты не представляешь, сколько в человеке заложено сил. Одни эмоции чего стоят! Если научить человека правильно обращаться со своей энергией, не распылять попусту, то можно добиться потрясающего результата! Впрочем, ты сама человек и многого просто не в состоянии увидеть.
— То есть боги играют друг с другом, а нас используют как пешек?
— Совершенно верно. Пешек добровольных и самостоятельных. Они стали настолько ленивы, что не хотят утруждать себя ни чудесами, ни знамениями и предпочитают просто наблюдать.
— Но что значит «добровольных»? Как это понять? Разве у людей есть выбор?
— Теоретически — да, есть. Но практически — нет. Дело в самой человеческой сущности. Теоретически человек может остаться свободным, в стороне от вселенской битвы. И никто, ни Бог, ни дьявол, не будет над ним властен. Однако у людей имеется одно свойство — желания. Когда человек чего-то хочет и не может, не видит, как справиться с поставленной задачей самостоятельно, то он обращается за помощью. К высшим силам, например. Ему помогают разрешить проблему — с различной успешностью, конечно. И все. За каждую услугу приходится платить, и тут уже человек свободу свою теряет.
— Вообще, тема желаний неиссякаема. Умело манипулируя ими, вас можно заставить сделать все что угодно. Вот этим вы выгодно отличаетесь от животных — их желания ограниченны, скучны и банальны. Желания же человеческие поистине беспредельны — и чем больше вы получаете, тем больше хотите. Ну а если кто-то, не дай боже, свои мечты и грезы исчерпал, то всегда можно соблазнить чем-нибудь новеньким.
— Это называется искушение?
— Моя специальность, — галантно поклонился Джеймс.
ГЛАВА 50
В ванной привидение, рядом ведьма, под кроватью чернокнижник…
В моем распоряжении вновь оказалась та же комната в которой я провела свою первую ночь в замке. О, светлоокий Фрейр! Как давно это было! Ровно месяц прошел с тех пор. Помнится, тогда же меня еще хотел утопить какой-то злобный призрак… Отправившись в душ, я на всякий случай оставила дверь ванной приоткрытой.
Князь, верный самурай, уселся на пороге. Демонстративно развернувшись ко мне пушистым задом. (Век не забуду! Обязана коту по гроб жизни.)
Едва я успела намылить волосы, как раздался пронзительный голос Князя. Это не было простое кошачье «мяу». То был боевой клич сторожевого кота, встретившего врага лицом к лицу. Я протерла глаза и узрела… фен, зависший в метре от ванны. Он покачивался в воздухе, удерживаемый невидимой рукой, и угрожающе жужжал. Провод тонким хвостом тянулся до электрической розетки.
— А ну стоять! — заорала я страшным голосом, не обращая внимания на стекающий в глаза ужасно щипучий шампунь.
Фен замер.
— Не смей бросать! — продолжала я твердо. — Немедленно положи фен на место! Иначе я тебя так перекрещу, что мало не покажется. Ну, я жду! — И, занеся руку, дабы вразумить взбесившуюся бытовую технику, я громко начала, как учил дядя Адам: — Pater noster…
