Ольга Силаева - Драконье лето
Комната была как осенний лес. Из золотистого пола тянулись стволы, отгораживающие кровать; огромное окно казалось зеркалом, увеличивающим зал вдвое. По стенам гуляли фантастические узоры кленовых листьев, древесных прожилок, ветвей, тянущихся друг к другу. Стулья дичились в стороне, переплетясь спинками.
Хозяйка, пожелав мне спокойной ночи, тактично ретировалась, оставив на краешке кровати плед и грелку. Я едва помнила, как умывалась, как закутывалась в длинную, до колен, шерстяную рубашку, как расправляла на ступнях слишком большие носки… я уже засыпала. Одеяло упало сверху, как небо, и больше я не видела ничего.
Во сне я летела над морем. Брызги обжигали крылья, холодное солнце гладило темную чешую. А внизу, в волнах, билась фигурка. И я спикировала вниз, подхватила женщину в когти и понесла наверх, к замку, мерно взмахивая крыльями и не обращая внимания на собственное тело, стонущее от зеленой морской воды…
Я открыла глаза в полутьме. Небо в запотевшем окне посветлело, но солнце еще не взошло. Туман, длинные силуэты ветвей… словно драконы у костра.
Квентина я заметила не сразу. Он лежал на кресле, укрывшись пледом до колен, и почти не дышал. Отросшие за время заключения волосы теперь были коротко острижены, а на побледневшем лице подсыхала царапина.
Спокойное, почти счастливое выражение лица. Дракон, который все решил…
Что в нем от человека, а что от дракона? Неужели я никогда не узнаю? Даже через пять лет? Пройдет еще двадцать — и он так и не снимет капюшон?
— Квентин… — тихо позвала я.
На миг мне показалось, что он без сознания, но спустя секунду Квентин закашлялся и открыл глаза.
— Доброе почти утро, — шепнула я. — Еще темно. Можешь спать дальше.
— Не могу. Я выторговал у Вельера только один день, — негромко ответил Квентин. — Правда, сейчас он спит… Побудешь со мной немного?
— Спрашиваешь, — я улыбнулась. — Перебирайся на кровать.
— Я спал меньше часа, — он покачал головой. — Усну до полудня, а Вельеру только того и надо.
Закутав плечи в одеяло, я перебралась на ручку кресла. Квентин без звука обхватил меня за талию, и я прижалась лбом к его щеке.
— Так что ты выторговал у Вельера?
— Время. Я проиграл ему, Лин.
— Проиграл?
Квентин кивнул и снова закашлялся. Долго, тяжело, как будто что-то не просто мешало ему дышать, но душило его изнутри.
— Нет, все хорошо, это пройдет… просто нельзя ходить под дождем, только и всего. Невелика потеря. — Он попытался улыбнуться в ответ на мой испуганный взгляд.
— Это из-за тюрьмы в Галавере? — спросила я. Он кивнул. — Маги все-таки идиоты… Так что было вчера?
— Вельер очень аккуратно и точно разгромил все доводы Саймона. Никакого родства не существует; документы — фальшивка, совпадение, единичные случаи. Мы убиваем захватчиков и ренегатов, и пусть совесть наша будет спокойна.
— Мило. А твои слова?
— Как об стенку горох. Более того, — он засмеялся, — Вельер нашел оригинальное решение. Нас усылают искать Драконлор. Так мы и рук не запачкаем, и поспособствуем делу мира. Чем скорее мы найдем книгу, тем быстрее война остановится: драконы овладеют мастерством, которое магам будет недоступно. Удобно, правда?
— Я только одного не понимаю, — задумчиво сказала я. — Если он разбил тебя по всем статьям, с какой радости ему уступать еще один день? Почему они не летят на Галавер на рассвете?
— Зеркальные плоскости. Вельер хочет, чтобы я сделал то, чего так боялся Анри: научил драконов великому огню. Сегодня мы полетим к морю, к высокой воде, и Вельер будет меня уговаривать. А я — его.
— А я?
Вместо ответа Квентин поднялся и подошел к ширме, что стояла за кроватью. Мелькнуло что-то красное, и у меня на руках оказалось узкое шелковое платье.
— Когда-то гостья замка, очень похожая на тебя, чуть не лишила нашего хозяина лучших его книг. Мне кажется, это судьба, — Квентин чуть улыбнулся. — Ты же любишь носить чужие наряды.
— Я… да. Наверное…
— Примерь. И… я достал для тебя еще кое-что. Чуть позже расскажу.
Он сбросил рубашку, подхватил красный шелковый халат-мантию и прошел за ширму, переодеваясь на ходу.
Я задумчиво перевернула платье. На спине красовался аккуратный вырез, по груди к животу спускался расшитый золотом дракон.
«Драконья невеста».
Я нахмурилась. Вот нелепая мысль! Впрочем, если сопоставить факты…
Нет. Даже не подумаю.
Шерстяная рубашка полетела на кресло; за ней отправились носки. Алый шелк прошуршал по носу, подбородку и замер, обволакивая бедра. Я провела рукой по плечам, груди, талии: точь-в-точь. Неужели и правда была еще одна я?
Хотела бы я знать, для кого шили это платье…
Я подошла к окну. Из запотевшего стекла на меня смотрела совсем другая Лин: волосы взлетели над головой ровными волнами, глаза и щеки блестели, как зимой.
Закрыв глаза, я прижалась к стеклу губами. Внизу, у самой рамы, начали таять узоры. Неужели рядом со мной так жарко?
На плечо тихо легла рука.
— Тебе даже огонь не нужен, — проговорил Квентин.
Мы смотрели друг на друга через окно. Наверное, эти слова сотни раз говорили под иным небом, под другими звездами…
— Я боюсь за тебя, — прошептала я.
— А я вижу, что все будет хорошо. Веришь?
— Я…
Я вдохнула его запах и уже не хотела выдыхать. Мне казалось, я вот-вот выпрыгну из шелкового платья, из своего тела и стану всем — осенней комнатой, каплей воды на стекле, прикосновением теплой ладони.
Ладонь Квентина соскользнула с плеча, коснулась голой спины, и я почувствовала, как кожа на спине откликается жаром. Каждое прикосновение было как точно взятая нота, как узор, как созвездие.
Облетевшие ветви казались сгустками дыма за заледеневшим стеклом. Близилось утро; спешило, мчалось — и застыло там, за горизонтом. А может, оно никогда и не наступит?
Хорошо бы.
Я прикрыла глаза, выгибаясь, и мир свелся к неслышному дыханию, подушечкам пальцев на горячей спине, холодку между лопатками и сквозняку на горящем лице. Я едва держалась на ногах; мне казалось, что каждое движение остается у меня на коже, как шрам, как память, — и ни одно не должно исчезнуть. Пальцы Квентина скользили по этому рисунку; я дышала все тяжелее; по телу бежала странная сладкая волна, и сквозь легкую испарину пришло чувство, будто эти руки касались меня не в первый раз…
На секунду его губы прижались к моему затылку, и в ухо плеснул знакомый шепот:
— Не бойся.
Наваждение спало. Я обернулась и раскрыла глаза: по комнате гарцевали огненные драконы. Вокруг гулял ветер. Вот пронесся призрачный кленовый лист, такой же, что упал утром мне на колени, вот сверкнуло алым расправленное крыло, вот у ног Квентина распахнулась книга, и четыре каменных дракона склонили перед ней головы, словно шахматные кони…
