Сергей Челяев - Ключ от Снега
Травник отхлебнул воды из кружки и вытер губы.
– Между прочим, у меня из головы нейдет тот давешний рыбак, помните, у которого мы ночевали, когда только выходили из Подземельных краев?
– Точно, – подтвердил Март. – Помню, тогда кто-то еще из нас сказал, что сквозь него словно бы другой человек проступает. А Яну он вообще отца напомнил – Янек поначалу их даже спутал!
– Не знаю, – задумчиво сказал Коростель. – Теперь мне уже кажется, что он на моего отца совсем и не был похож… А вот тогда, в первый миг, как я его увидел, наоборот – думаю, точно, он! Ну, может, только постарел немного…
– А мне показался знакомым напротив как раз тот, что проступал сквозь его обличье, – покачал головой Травник.
– Ты понял, кто это мог быть? – в упор спросил Збышек, и, странное дело, Травник чуть ли не впервые, сколько его знал Коростель, смутился.
– Сначала мне показалось, что да, – пробормотал Травник. – Я, как и Янек, – даже готов был в тот миг броситься ему на шею. А потом…
– Что – потом? – Яну вдруг показалось, что он словно балансирует на грани пропасти, и разгадка многих тайн и странностей, над которыми Коростель так часто ломал голову по ночам, вот она – рядом.
– В общем, я было, подумал, что это – Камерон… – вздохнул Травник и поставил порожнюю кружку вверх дном.
– Дела… – протянул Март, и наступила тишина.
– Но он же мертв! – нерешительно пробормотал Коростель и смолк, не почувствовав поддержки.
– А я его мертвым и не видел! – ни с того, ни с сего чуть ли не закричал Травник, в сердцах треснул кружкой о стол и вышел из комнаты.
Коростель вдруг вспомнил, с чего все это началось: как он пошел с друидами, послушав Травника, давшего ему надежду найти родителей, как он встретил в жизни человека, очень похожего на его отца внешне.. И как в тот миг он почувствовал, что давно уже идет с ними – Травником, Мартом, Книгочеем, Снегирем, Лисовином, Молчуном – совсем не как проводник, а как кто-то, такой же, как и они – ищущий, мятущийся, встревоженный, и в своих поисках других отчаянно пытающийся найти себя. Но вместо этого он нашел Руту…
Ян подумал, что и в самом деле надежда найти его отца или мать, наверное, уже давно растаяла в его сердце, сменившись новыми, чего греха таить, более реальными мечтами. В том, что Привратники – и Светлый, и Темный – не нашли его родителей в своих вотчинах, он, в отличие от Травника, не видел для себя никакой надежды. Наверное, его отец и мать просто сгинули в горниле странных событий, клубок которых ему распутать было явно не под силу. Коростель не знал и того, что привело смертельно раненого Камерона в его дом. Почему именно после этой встречи началось это противостояние, и зачем ему был отдан предмет, смысла которого не понимал никто – ни он, ни его друзья, ни даже Травник. Ключ Камерона для всех уже понемногу становился ключом Коростеля, а он по-прежнему никак не мог понять, что же заставило этот ключ единожды выручить его, а значит – и всех остальных. А их уже становилось все меньше…
Март встал, бросил быстрый взгляд на Эгле и пошел искать чего-нибудь поесть – в животе у несчастного поэта уже давно бурчало самым неприличным образом.
Симеон сидел на берегу озера у маленького холмика, на котором лежал камень удивительной красоты, с темно-красными и фиолетовыми прожилками. Казалось, что внутри камня удивительным образом застыли сок граната и брызги черники. Камень на могилу Патрика притащил откуда-то Хрум, и нужно было знать кобольдов, чтобы оценить этот поступок тяжелого на подъем подземного обитателя. Более того, кобольд наотрез отказался от платы за то, что он нашел место, где зорзы бросили тело Книгочея, сказав, что за мертвых друидов денег не берет. Травник сидел у могилы Патрика и мучительно размышлял.
Вот уже столько дней не было никаких известий от Лисовина и Гвинпина. Эгле явно что-то темнила относительно своей прабабки и обстоятельств ее гибели. Где-то на острове скрывался убийца Ткач – Травник не верил Гуннару, который полагал, что Желтый друид уже давно воспользовался его лодкой и убрался с острова подобру-поздорову. Не верил он Гуннару и по другой причине – негоциант все больше казался ему человеком, втиснутым в тесный мешок и затаившимся там для поры до времени. Травник инстинктивно чувствовал, что Гуннар, если это только было его настоящее имя, на самом деле – очень скрытный, умный и опасный человек. Но для кого и почему он может быть опасен – этого пока друид в толк взять никак не мог, хотя и часто думал. Думал он и о Камероне, но тут его мысли были так странны и невероятны для него самого, что Симеон пока не рискнул бы поделиться ими ни с кем.
К тому же Травник нутром чуял, что даже само время в последние дни ведет себя, как взбесившаяся лошадь: то норовисто натягивает удила, то неудержимо пускается вскачь. У друида уже давно было большое желание отойти в сторону, уйти в лес и, став невидимкой и для своих, и для врагов, попытаться размотать в одиночку хотя бы несколько ниточек, торчащих из этого запутанного и дьявольски переплетенного клубка. Травнику позарез нужен был Птицелов. Он должен был найти зорза, во что бы то ни стало, а там – как Бог даст. Но в эти минуты, сидя у могилы Патрика и уже почти решившись уйти, Симеон еще не знал, что буквально завтра все изменится, и разгадку отыщет не он, а совсем другой. Тот, у кого, казалось бы, на это было меньше всего шансов. Но прежде ему нужно было смело шагнуть прямо в пропасть.
ГЛАВА 2
ХОЛОДНЫЕ ЛИСТЬЯ ОСЕНИ
Март читал, расположившись возле плакучей ивы на берегу Домашнего озера, такой же, как и дерево – понурый и грустный. Рука рассеянно листала замасленную тетрадь, ерошила листья, попеременно то так, то эдак сгибая обложку. Коростель подошел и, не говоря ни слова, сел рядом. Збышек слегка подвинулся, поднял с песка увядшую веточку вербы.
– Просто октябрь какой-то стоит, честное слово, – задумчиво проговорил он и повернул голову к Яну. – Тебе не кажется, Янек, что и мы здесь все – просто оторвавшиеся от ветки, холодные, продрогшие листья осени? А нас гонит ветер, треплет, силится разметать всех подальше друг от друга?
– Не знаю, – смутился Коростель. – Когда люди говорят вот так красиво, как ты, мне кажется, я больше вслушиваюсь в звуки слов, чем стремлюсь проникнуть в их смысл.
– Ты просто давно не упражнялся на своей дудочке, – заметил Збышек и тут же помрачнел, вспомнив, при каких обстоятельствах Коростель доставал ее в последний раз. Действительно, после укрощения Силы Древес Ян ни разу не брал в руки этот, на первый взгляд, нехитрый инструмент, сделанный Молчуном. На самом деле, Коростель после того случая несколько раз вынимал дудочку втайне от остальных друзей, тщетно пытаясь выдуть из деревянной трубочки с просверленными отверстиями хоть какой-нибудь звук, но дудочка опять онемела, словно замерзшее зимнее дерево, пережидающее не лучшие времена.
