Терри Пратчетт - Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
— Мы снова будем стрелять, — закричал Пилу, пользуясь всеобщим замешательством. — Мы уничтожим ваши большие каноэ. Мы бросили вам вызов! Вы должны принять его! Или хотите плыть домой?
Охотники за черепами сгрудились вокруг Кокса, который ругал их последними словами.
— Что вам терять, мистер Кокс? — прокричала Дафна, перекрывая шум. — Неужели вы сомневаетесь в своей победе?
А потом прошипела на островном языке:
— Мы потопим все ваши каноэ! Наши пушки хорошо охраняются! — Мау что-то шепнул ей, и она добавила: — Мистер Кокс, если вы возьмете в руки оружие в кругу Каханы, они убьют вас. Это против всяких правил!
Раздался гулкий стук. Это Мило колотил себя кулаками в грудь.
— Кто со мной сразится? — закричал он. — Кто со мной сразится?
— Ладно! Я буду сражаться! — рявкнул Кокс. Он оттолкнул нескольких прилипал и отряхнул пыль с рубахи.
— Видишь, как тяжело быть королем в здешних местах? — пожаловался он Дафне. — Небось, «медвежьи шкуры»[13] так не ополчаются на своего короля! Это форменный мятеж!
Он злобно поглядел на Мило.
— Я буду сражаться с этим, здоровенным, — сказал он. — В такого легче попасть.
— У тебя ведь был план? — прошипела Дафна, обращаясь к Мау. — Ты ведь не дашь ему застрелить Мило насмерть?
— Да, у меня есть план. Нет, он не застрелит Мило. Мы хотели сказать, что Мило — вождь, только если на поединок выйдет кто-то из охотников за черепами, потому что Мило победил бы. Но я не могу позволить, чтобы Кокс его застрелил. Он слишком большой, в него легко по…
Дафна стала наконец понимать, и у нее окаменело лицо.
— Это будешь ты, да? Ты собираешься с ним сразиться?
Ее оттеснили — это Мило уронил огромную руку на плечо мальчика, отчего Мау поневоле слегка скособочился.
— Слушайте меня! — закричал он охотникам за черепами. — Я не вождь! Мау — вождь! Он побывал в стране Локахи и вернулся оттуда. Он отпустил на волю мертвецов. Боги спрятались от него в пещере, но он их нашел, и они раскрыли ему тайну мира! И еще у него нет души.
«Японский бог!» — подумала Дафна. Однажды, когда ей было восемь лет, один лакей выругался при ней этими словами, и его за это уволили. До плавания на «Милой Джуди» она считала, что это самое плохое ругательство на свете. Ей и до сих пор так казалось.
Японский бог! Обычно Мило столько не говорит и за целый день! Эти слова словно исходили из уст его брата — они были правдой, замаскированной под ложь, и почему-то отдавались эхом в голове. Кажется, у вражеских воинов они тоже отдавались эхом в голове. Воины изумленно уставились на Мау.
Тяжелая рука опустилась и на плечо Дафны.
— Эй, барышня! Мне придется стрелять в этого сопляка, верно? — спросил Кокс.
Она резко повернулась и сбросила его руку. Но он крепко ухватил ее запястье.
— Я бы могла вас застрелить, Кокс, что бы вы там ни говорили!
Он засмеялся.
— Никак нашей барышне понравилось убивать? — спросил он, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу. — Только имей в виду, я всегда думал, что отравление не считается. Интересно, он позеленел? А в горле у него булькало? Но ты молодец, вышибла Поулгрейву, мартышке чертовой, два передних зуба… Надеюсь, он не пытался тебя лапать? Если пытался, я его застрелю. Впрочем, я его и так вчера застрелил, говнюка такого, извините, что я по-французски…
Дафне удалось выдернуть руку.
— Не смейте меня трогать! И не смейте даже намекать, что я похожа на вас! Не смейте…
— Хватит.
Мау не кричал. Громче его слов кричало копье. Оно было направлено в сердце Коксу.
Несколько секунд никто не двигался, а потом Кокс очень медленно, рассчитывая каждое слово, произнес:
— Никак это твой миленький? Ах, ах, что скажет наш папочка? Боже, боже! Да ты его еще и разговаривать научила!
Людоедский двойник премьер-министра встал между ними, воздев руки, а остальные вдруг начали грозить копьями и дубинками.
— Еще нет драться! — сказал премьер-министр Коксу на ломаном английском и обратился к Дафне.
— У мальчика нет души? — спросил он на островном языке.
— Волна забрала его душу, но он сделал себе новую, — ответила она.
— Неправда. Никто не может сделать себе душу!
Все равно он обеспокоен, подумала Дафна.
— А он сделал! Он сделал ее снаружи себя. Ты на ней стоишь, — сказала она. — И не пытайся отскочить в сторону. Его душа обнимает весь остров, каждый листок, каждый камень!
— Девочка-призрак, говорят, что ты обладаешь силой. — Мужчина отступил на шаг. — Это правда? Скажи, какого цвета птицы в стране Локахи?
— Там нет цветов. И птиц нет. Рыбы там серебряные и быстрые, как мысль.
Слова будто ждали наготове у нее в голове. Боже милостивый, подумала она, я знаю ответ!
— Сколько времени можно находиться в стране Локахи?
— Пока падает капля воды, — ответили губы Дафны, не успел он и договорить.
— А человек, который сам создает себе душу… Он был в стране Локахи?
— Да, но сумел обогнать его.
Темные пронзительные глаза некоторое время разглядывали Дафну. Ей показалось, что она выдержала какой-то экзамен.
— Ты очень умна, — застенчиво сказал старик. — Я хотел бы когда-нибудь съесть твои мозги.
Книги по этикету, которыми пичкала Дафну бабушка, почему-то не описывали подобных ситуаций. Конечно, не очень умные люди говорят младенцам: «Ух, какой ты сладкий! Так бы и съел!» Но когда подобные вещи произносит человек, покрытый боевой раскраской и владеющий более чем одним черепом, они кажутся менее забавными. Дафна, чьим проклятием были хорошие манеры, ограничилась словами:
— Спасибо, вы очень добры.
Он кивнул и пошел обратно к соплеменникам, столпившимся вокруг Кокса.
К Дафне, улыбаясь, подошел Мау.
— Ты понравилась их жрецу, — сказал он.
— Не я, а мои мозги! И даже если он их съест, я все равно буду умнее тебя! Ты что, не видишь, что у Кокса в руке? Это револьвер-«перечница»! У одного папиного знакомого есть такой. Шестиствольный. Значит, он может выстрелить шесть раз без перезарядки! И вдобавок к этому у него еще и обычный пистолет.
— Я буду двигаться быстро.
— Пули ты все равно не обгонишь!
— Я буду от них уворачиваться, — сказал Мау с возмутительным спокойствием.
Ты что, не понимаешь? У него револьвер и пистолет, а у тебя одно копье. Твое копье кончится раньше, чем его пистолеты!
Зато у его пистолетов кончится бабах раньше, чем у моего копья кончится острота, — ответил Мау.
Мау, я не хочу, чтобы ты умирал! — завопила Дафна. Слова отдались эхом от утесов, и она ужасно покраснела.
