Евгений Лукин - Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
Свод помаленьку смыкался. Суставы на пальцах изваяния, правда, так и не удалось обозначить, да и Бог с ними! Главное – чтобы сразу было ясно, что изображено…
– Ромк! – откуда-то издали грянул голос Василия.
Осторожно уложил последний шмат кольца и лишь тогда обернулся. В проулке виднелись встревоженные лица Пузырка, Сократыча, Лики. Ну и Василия" конечно.
– Чего надо?
– Рома, ну нельзя же так! – отчаянно крикнула Лика. – Ну что ты всех нас считаешь врагами? Давай поговорим…
– Завтра, – бросил он.
– Да никакого завтра не будет! Ты что? Не видишь? Они же тебя караулят!
Ромка выдвинул вперед ногу и бережно возложил левую длань на изваяние. Словно за плечи обнял.
– А чего ты за сто верст кричишь? Подойди – поговорим…
– Да не подойти уже! – заорал Василий. – Надзорка не пускает!
Честно говоря, при этих словах желудок у Ромки провалился куда-то в район почек. А шутки-то и впрямь кончились…
– А ты скоком попробуй! – крикнул он, стараясь не подавать виду, что и сам струхнул. – Возле «конуры» есть скок! Прямо сюда выбрасывает…
– Пробовали! Они уже и у скоков дежурят!
Ромка беспомощно огляделся. Надзорки словно вросли в покрытие черными блестящими валунами. Ждут…
– Рома! – напрягая старческий голос, закричал Сократыч. – Рома, у вас один выход! Даже скорее шанс, чем выход! Сломайте эту вашу скульптуру! Сломайте! И глыбу разбейте! Возможно, тогда они вас не тронут!
Ромка заколебался. Сломать… А может, и вправду сломать? Слепил какую-то уродину, не поймешь: то ли фиг, то ли кулак, то ли вообще Бог знает что! Кривая, приплюснутая… Чего позориться-то? Эту – сломать, а потом подучиться малость – и…
Потом?
Когда потом?
Ромка еще раз оглядел припавших к покрытию над-зорок и медленно облизнул припудренные пылью губы.
– А вот фиг вам… – проговорил он и, спрыгнув в седловину, решительно вытряхнул в выемку предпоследний мешок.
* * *Купол большого пальца, венчающий композицию, Ромка водрузил уже в сумерках. Порошка, как он и опасался, не хватило, и поэтому вместо красивого и гордого навершия пришлось лепить какой-то коротенький, неубедительный бугорок.
Все!
Ромка звонко отряхнул руки, помедлил и сошел вниз, в обезображенную корявыми грязными разводами седловину. На приступочке приостановился. Сердчишко на мгновение зависло. Да не может быть, чтобы с ним – как с Крестом… Никого не трогал, не убивал… Подумаешь там, фиг вылепил!
– Ну, берите, давитесь! – презрительно бросил он наплывающим из серого полумрака плотным округлым теням. – Вот он я!
Сделал последний шаг – и тут же был отрезан от глыбы, причем маневр надзорка провела по-хоккейному жестко – толкнула, чуть не сбив с ног.
– Сладили, да? Все на одного? – бормотал Ромка, пятясь перед наступающими гладкими тварями. Самый страшный миг остался позади: если сразу сознания не лишили, а теперь явно куда-то ведут, подталкивают, то, стало быть, не все еще так плохо.
Его уже вытеснили в проулок. Нигде ни души. От льдистых айсбергов веяло холодноватым полусветом. Надзорки обрели четкость, по гибким панцирям гуляли блики.
Улучив момент, Ромка метнулся к светлому овалу скока – и тут же удостоился легкого щелчка. Так, наверное, в четверть силы… Подпрыгнул, шарахнулся, но на ногах устоял.
– Менты поганые! – хрипло выговорил он, оборачиваясь.
Надзорки надвинулись снова. Ромка повернулся и с независимым видом пошел куда вели. Следующий попавшийся по дороге скок он на всякий случай решил обойти сторонкой, но тут на пути его стала одна из надзорок.
– Ну чего? – с вызовом спросил Ромка. – Туда – нельзя, сюда – нельзя…
Вне всякого сомнения, его прижимали к стенке. Точнее – к светлому овалу. Ромка знал этот скок. Он выводил к «конуре» – выбрасывал в аккурат перед третьим подъездом.
– Под домашний арест? – осклабившись, осведомился Ромка. – А жратву кто мне таскать будет? Вы, что ли?
Полукольцо акульих рыл сомкнулось теснее, и Ромка, более не хорохорясь и не дразня судьбу, шагнул в скок…
Издырявленная черными оконными проемами пятиэтажка серой глыбой тонула в сумерках огромного зала. На выходе Ромку, естественно, ждали. Надзорок пять или шесть. Неестественно было другое; вместо того чтобы загнать арестанта в «конуру», они сразу же отсекли его от подъезда.
Заподозрив неладное, Ромка обернулся – и обмер.
В каком-нибудь десятке шагов, раскинув мощные посадочные опоры, стояла летающая тарелка. Из открытого люка лился нежный розовый свет, окрашивая серое, похожее на пемзу покрытие в коричневатые тона…
Неужели – домой? Да он о таком и мечтать не смел… Домой! В город, к нормальным людям, к своим ребятам… К ментам? Да пускай даже и к ментам! Они хотя бы ломать не заставляют…
Ромка хотел было кинуться к люку, но спохватился. Во-первых, хозяевам он давно уже не верил ни на грош и постоянно ждал от них очередного подвоха. А во-вторых, внутри встрепенулся и толкнул локотком в ребра неугомонный чертик противоречия.
– А чего это я туда полезу? – сердито сказал Ромка, снова поворачиваясь к надзоркам. – Может, мне и здесь хорошо?.. Подумаешь, сенсация: фиг вылепил!
Округлые глыбы мрака угрожающе шевельнулись – и Ромка попятился. Его откровенно загоняли в летательный аппарат.
– Не нравится, да?.. – злорадно бормотал он, уже ставя босую ногу на край аппарели. – А вот фиг вам! Во! Видали? Чувырлы гладкие!
Нагло крутя кукишем, он отступал вверх по трапу. Стоило ему очутиться в озаренном розоватым свечением коридорчике, как прямоугольная броневая плита поднялась и наглухо запечатала вход.
Оказавшись в одиночестве, Ромка с сатанинской усмешкой растопырил пальцы обеих рук и издевательски повилял тощим задом.
– Камушки вам долбать? – осведомился он у закрытого люка. – А вот пускай вам их Васька долбает! Он лоб здоровый!
Тут Ромке почудилось, что пол под ногами дрогнул, и физиономия хулигана внезапно стала тревожной, чтобы не сказать испуганной.
А вдруг – не домой? Дедок говорил: тарелки куда угодно могут завезти… Вдруг закинут в какую-нибудь… типа исправительной колонии?.. С них ведь станется… Хозяева…
Несколько минут прошли в жутком напряженном ожидании, а потом прямоугольная металлическая плита медленно начала вываливаться наружу. Даже не дожидаясь, когда дальняя кромка аппарели коснется грунта, Ромка уперся раскинутыми руками в края люка и с замиранием выглянул наружу.
Последовал ликующий вопль – и хулиган кинулся стремглав в открывшийся просвет. По дороге, разумеется, оступился, в результате чего достиг родной земли кувырком. Вскочил, победно вскинул кулак.
