Дем Михайлов - Наследие некроманта
«Да жив ли я вообще? — как-то лениво подумал я, подавляя зарождающийся в груди смех безумца. — Кровотечение отсутствует, раны не закрываются, боли не чувствую. Как есть мертвяк».
Будь здесь отец Флатис, уже, небось, готовил бы очищающий костер, с радостной молитвой на устах.
Вспомнив о старике-священнике, я не выдержал и сдавленно хихикнул.
Точно спалил бы меня, не задумываясь. И дрова выбрал бы самые сырые. Чтобы очищающие муки подольше длились. А сам встал бы рядом в своем белом балахоне и не сводил бы с меня глаз, пока не сгорит последняя косточка. И все с милой ласковой улыбкой всепрощения на устах…
Это оказалось последней каплей, и я зашелся в диком хохоте. Голый, весь покрытый ранами и сидя в снегу, я неудержимо хохотал, колотя кулаками по земле от избытка чувств.
Остановиться мне удалось, только когда я увидел перепуганные лица спутников, остановившихся от меня в трех шагах и не решающихся приблизиться. Утирая слезы смеха, я фыркнул:
— Не бойтесь, со мной все нормально. Ладно, Тикса, тащи сумку сюда. Лени, держи факел перед собой и медленно подходи ко мне. Только не торопись.
Уронив сумку рядом со мной, Тикса укоризненно цыкнул зубом при виде вороха снятых бинтов и, плюхнувшись на землю, принялся их собирать и сматывать. Нет, все же гномы — крайне практичный народец. Меньше эмоций, больше дела. Уважаю.
— Я иду, господин, — без нужды повторил Лени, с опаской глядя на меня поверх пылающего факела.
— Давай, — кивнул я, на глаз прикидывая разделяющее нас расстояние — не меньше трех размашистых шагов.
Когда Лени сделал первый осторожный шаг вперед, я не почувствовал ничего необычного. Никаких болевых ощущений. Зато стало заметно светлее.
— Еще шаг, — поощрил я рыжего. Тот незамедлительно повиновался, и теперь, нас разделял лишь один шаг. Вот только мне показалось, что огонь факела уже лижет мою обнаженную кожу. Полное ощущение полноценного ожога. С невольным воплем, я отшатнулся назад и поспешно прижал горящую огнем кожу к снегу. Перед глазами плясали радужные круги, к горлу подкатил тошнотворный комок.
— И вот так постоянно, господин, — несчастным голосом поведал рыжий.
— Так… а ну-ка еще ближе, — велел я, заранее стискивая зубы.
— Но, господин!
— Еще ближе, кому сказано?! — злобно буркнул я. — Я знаю, что делаю.
На этот раз боль была столь сильной, что меня скрутило в судорогах, и я забился в снегу, хрипя и пуская слюну. Изо рта рвался звериный вопль боли. Теперь я в полной мере знаю, что ощущает сжигаемый заживо человек. К счастью, Лени понял, что я не могу произнести ни слова, и он поспешно отскочил на несколько шагов назад. Испепеляющая боль мгновенно отступила, а когда я инстинктивно распластался на снегу, то и вовсе затихла. Надо мной промелькнула неясная тень, по лицу хлестнула пола черного плаща. Еще через секунду предостерегающе заорал Тикса. Подскочив с земли, я увидел двоих ниргалов, направляющихся к Лени с обнаженными мечами в руках.
— Ниргалы! Стоять! Приказываю! — завопил я во всю силу легких. — Оружие в ножны!
Успел. Ниргалы замерли всего в шаге от побелевшего Лени, стоявшего столбом с трясущимся факелом в руке. С холодным шелестом мечи скользнули обратно в ножны, ниргалы одновременно развернулись и мерно зашагали в стороны. С всхлипом Лени осел в снег, таращась на меня мутным взглядом. Да уж, смерть была совсем рядом.
— Успокойся, Лени, — устало произнес я. — Они просто неправильно поняли. Решили, что ты намереваешься причинить мне вред.
— Аг-га, — выдавил рыжий, переводя взгляд на удаляющихся черноплащников.
— Ы-ы-ы, — осклабился Тикса, глядя на рыжего. — Трусиха!
— Не трусиха, а трус, не путай, — хмыкнул я, изучая глубокую дырку в своей груди, аккурат под правым соском. — Если хочешь доказать свою храбрость, могу натравить ниргалов на тебя. Хочешь?
— М-м… нет, — признался гном. — Не хочешь. Вот. — Коротышка сложил к моим ногам аккуратно сложенные бинты. — Перевязка.
— Да, спасибо, — машинально ответил я, продолжая изучать израненное тело. — Лени, факел поднеси еще на шаг и воткни в землю. Потом идите спать. Завтра с утра выступаем в дорогу.
— В дорогу? Господин, как в дорогу? На вас места живого нет! То и гляди умрете!
— Если уже не умер, — скривил я губы в горькой усмешке.
— Что?!
— Шучу, я шучу, — отмахнулся я и подтянул к себе сумку. — Оставь факел и иди спать. А мне надо подумать.
— Господин, может, перевязать вас. — Рыжий нерешительно указал на мой голый торс. — И штаны с курткой накинуть.
— Может, позже. Лени, не зли меня. Бери с собой Тиксу, и оба идите спать.
Больше не обращая внимания на своих людей, я склонил голову над книгой с заметками. До рассвета мне предстояло сделать много работы…
Когда первые лучи солнца посеребрили верхушки искривленных деревьев, то писать стало гораздо легче. За остаток ночи ниргалам еще три раза пришлось сооружать факелы, чтобы я мог различить хоть что-нибудь. Но я успел все закончить до рассвета.
Успел занести в книгу все, что считал важным и полезным. Свои будущие планы по развитию поселения, заметки о недостатках защиты и возможностях их устранения. Накопившиеся за время путешествия наблюдения о природе и остатках магии Диких Земель, пересказал разговор с водным магом из островного поселения. Не забыл упомянуть и о странных деревьях-убийцах, что сумели укрыть от моего взора наполняющую их магию. Когда я наконец закрыл книгу, то чувствовал себя удовлетворенным и опустошенным одновременно. В глаза словно насыпали песка, но это мелочи.
Когда окончательно рассвело, я, щурясь, взглянул на медленно карабкающееся вверх зимнее солнце и почувствовал, что первый раз в жизни я ему не рад. Ведь помимо света оно приносило этому миру тепло, что означало для меня мучительную боль. Какое счастье, что сейчас холодная зима с обильным глубоким снегом. До весенней оттепели еще далеко, а больше мне и не надо. Потемневшие кончики пальцев и мертвенно-черные ногти говорили об этом без слов. На ощупь они казались закаменевшими. Хотя лучше сказать — заледеневшими. Кожа на предплечьях стала почти прозрачной, и я легко видел последствия одного из ранений — вонзившийся ледяной прут порвал вену. Кровотечения не было и в помине, но это же означало и то, что большая часть руки осталась без кровоснабжения.
У почти потухшего костра сонно зашевелились просыпающиеся Лени с Тиксой. За ночь они вскакивали раз десять, чтобы проверить мое состояние, но я решительно отправлял их обратно под теплые одеяла.
Пока они окончательно не проснулись, я поспешил скрыть свои раны под бинтами. Наматывал тщательно, виток к витку, и не успокоился, пока последняя рана не оказался скрыта под толстым слоем повязок. Ни к чему им видеть своего господина в таком виде.
