Андрей Белянин - Моя жена – ведьма
– Два листа подорожника, немного золы и дезинфицированный бинт для перевязки!
Медведи засуетились. Подорожника мгновенно нарвали целый букет, золу и пепел горстями выгребли из-под самовара, но вот с бинтами… Ничего подобного в лесу, разумеется, не было. Дядя Миша умоляюще взглянул на меня, я на секунду задумался, а потом быстро оторвал широкую полосу ткани от подола своей рясы. Наташа кивнула, посыпала затянувшуюся рану пеплом, прикрыла широкими листьями подорожника и положила тугую повязку. Исцеляемый сосал мед, издавая удовлетворенно-причмокивающие звуки.
– Господи! – всплеснула руками моя жена. – Да у ребенка еще и лапка сломана! Какой мерзавец это сделал?!
– Помещик местный, ему лес принадлежит, – глухо ответил дядя Миша. Остальные сумрачно кивнули, у медведей не было так называемого вожака, но дяди Мишин авторитет был для них непререкаем.
– Расскажите-ка поподробнее, – попросил я, пока Наташа с помощью мамы малыша делала шину на перелом – ветки, полосы березовой коры и еще две широкие ленты от моей рясы. Теперь я выглядел в ней как афинянин в греческой тунике.
– Лес этот заповедный, звери в нем спокон веку жили. Потом люди пришли. Вот тот старик с ружьем у избушки, помнишь? Он волчий пастырь. В лесу живет, волки ему службу служат, добычу носят… Давно он здесь, еще мой дед его помнит. Мы с волками не в дружбе и не во вражде, у нас дороги разные. Но год назад в наш лес стали охотники заходить. Много всадников, все с собаками, с ружьями, а старик при них вроде лесничего. Так вот, они никого не трогают, кроме нас…
– Как же так? – поразился я.
– Не знаем… Только люди травят медведей и не стреляют больше ни в кого. Нас остается все меньше, Пастух… Они ведь убивают всех – и старых и малых. Говорят, лес куплен помещиком, он бывший военный и не может жить без крови. Его усадьба в трех верстах от леса. Теперь ты знаешь, тебе решать…
– В каком смысле решать? Собственно, мы с женой здесь случайные прохожие, так что… – начал было я, но Наташа, закончив перевязку лапы медвежонка, двинулась на меня самым решительным шагом.
– В какой стороне усадьба?! Я этому вашему барину сейчас всю рожу исцарапаю!
– Любимая…
– Сережка, или ты поставишь на место этого охамевшего убийцу детей, или я… я не знаю, что я с тобой сделаю!
– Ты – Пастух… – пожал плечами на мой вопросительный взгляд дядя Миша. – Нас учили верить в тебя. Ты пришел с Арктура, в твоих глазах сила Звездного Медведя. Мы ни о чем не просим. Решай сам…
– Да что уж тут решать?! – буркнул я. – Все и так за меня расписано. Ладно, мы идем к вашему помещику и попытаемся наставить его на путь истинный.
– Надеюсь, он не согласится… – мечтательно мурлыкнула Наташа, и в ее глазах загорелись опасные огоньки. – В общем, мы пошли…
Честно говоря, я не очень представлял себе, о чем я буду беседовать с местным тираном. Судя по всему, через дом Сыча мы вновь попали в некий параллельный мир. Из рассказов медведей я понял, что это Россия начала XX века, тысяча девятьсот какой-то год. Крепостное право до сих пор функционирует, никаких революционных предпосылок не происходит, как будет развиваться страна, совершенно непонятно.
Владелец здешних лесных угодий, некто Филатов Павел Аркадьевич, бывший офицер, с подчиненными суров до зверства, женат, детей не имеет, и охота на крупного зверя его единственная страсть. Он держит большую псарню и целую бригаду егерей. Ходят слухи, что медвежьи шкуры сбывает в Англию на шапки для гвардейцев Вестминстерского аббатства. Откуда у медведей столько информации – ума не приложу. Не иначе как тайные осведомители на барской усадьбе. Естественно, никакого четкого плана у нас не было. Ну, прибуду я к гражданину Филатову и скажу: «Уважаемый Павел Аркадьевич, не могли бы вы больше не стрелять медведей? Дело в том, что я когда-то написал не очень осторожное стихотворение, и теперь эти звери считают меня своим Пастухом. Ну вроде пророка. Они мне так по-детски доверяют, а вы их обижаете. Не охотьтесь, пожалуйста, больше в вашем собственном лесу. А то, знаете ли, и моя жена этого не одобряет…» В лучшем случае он меня пошлет… далеко и надолго. В худшем может прогнать собаками, застрелить в гневе, приказать запороть на конюшне, сдать в уездный полицейский участок, запечурить в психушку как смутьяна и сумасшедшего, а еще… все! Лично для меня вполне достаточно. Анцифер и Фармазон в довершение всего однообразно нудили у уха:
– Ты же сам видишь, Циля! Мой пистолет он позволил зарыть под сосной, а я предупреждал – вещь музейная, взята в аренду, чем возвращать будем? Доминиканскую рясу, твой чистосердечный, можно сказать, подарок, укоротил выше колен. Изуродовал, превратив ритуальное одеяние в мини-платье от Кардена! И за что нам все это? За какие грехи? Нет, Циля, бросить его надо, пусть сам выкручивается…
Лес кончился. Медведи привели нас на опушку, с которой хорошо просматривался весь ландшафт, и указали на далекие двухэтажные строения. Это и была усадьба помещика. Пришли… Ну так что будем делать?
* * *С большим трудом мне удалось уговорить Наташу пустить меня одного. Во-первых, я по природе дипломат, а она как впечатает в пылу заклинание покрепче, да такое, что сама потом кается. Во-вторых, как мужчина мужчину мне будет легче убедить борзеющего помещика обуздать свои кровавые инстинкты. Ну и, в-третьих, если Сыч имеет влияние и при филатовском дворе, то, несомненно, захочет взять реванш. Следовательно, надо разделиться, чтобы усложнить ему жизнь. Я пойду к людям, а Наташа останется под надежнейшей охраной медведей. Связь будем держать посредством записок. Рядом с усадьбой виден большой сад, вот там, под предлогом «ненавязчивых прогулок перед сном», я смогу передавать корреспонденцию для любимой волчицы. В человеческом виде ей в усадьбе появляться не стоило, я мог предположить, как отреагирует бывший офицер на молодую женщину с прекрасной фигурой в коротком платьице с глубоким декольте.
– Сережка, будь осторожен… – На прощание она крепко поцеловала меня. – Человек, топтавший конем маленького медвежонка, способен на все. Он у себя в имении, а значит, в своем праве.
– Я постараюсь, любимая…
– И вот еще… Сыч почти наверняка придет залечивать раны. Пожалуйста, сделай так, чтобы он тебя не узнал.
– Хорошо, не волнуйся за меня, будь умницей. Ночью наблюдай за окнами, я дам знать из той комнаты, где меня поселят.
– Ты так уверен, что тебя пригласят в гости?
– Да, – улыбнулся я, – у меня есть план.
К усадьбе вела широкая дорога через заливной луг. Я лихо притоптывал удобными монашескими сандалиями и старался не забивать себе голову раньше времени. Проблем всегда много. Как говорила Скарлетт О'Хара: «Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра». Следом за мной шаг в шаг шли мои братья Анцифер и Фармазон. Довольно долгое время они болтали о чем-то своем, до меня долетали лишь отдельные предложения:
