Алиса Ардова - Мое проклятие
Да-а-а. Боюсь, древние ритуалы тут ни при чем.
«Так что ты будешь кричать „Мамочка!“ по-рязански», — этим, кажется, Штирлиц свою беременную радистку запугивал? Не знаю, как во время родов, а вот в бреду перейти с чужого, пусть даже магически усвоенного языка на родной, впитанный с молоком матери, вполне возможно.
— Сначала ты горела, потом начался озноб, тело просто обжигало холодом, — не замечая моего смятения, продолжал Савард. — Укрывал — не помогло. Обнял, пытаясь согреть. Молился великому Горту, Ариву, даже Лиос, хотя мужчины никогда не обращаются к женской богине. Но было уже безразлично, я взывал ко всем, лишь бы помогли. И почудилось, боги откликнулись. Меня будто вывернули наизнанку, изучая мысли, чувства, желания, взвешивая и проверяя, насколько искренен. Я тогда испугался, что не поверят, отнимут тебя все-таки. Обхватил крепче, прижал к себе. И наваждение пропало. Ты перестала дрожать, бредить, задышала спокойнее. Я никак не мог разжать руки, отпустить. Так и лежал рядом. А в голове все звучали и звучали какие-то странные слова: «Ты выбрал, темный… Помни…» Даже не заметил, как провалился в сон.
Негромкий, чуть хрипловатый голос. Короткие, рубленые фразы. Уставший, недоуменный и какой-то отрешенный, словно погруженный в себя взгляд. Казалось, сиятельный сам не до конца понимает, что произошло. Было ли хоть что-то на самом деле, или ему просто пригрезилось. Навеяло. Горячкой переживаний. Бессонным бдением у постели умирающей наиды. Страстным желанием спасти ее.
Я могла бы разрешить эти сомнения. Слишком хорошо помнила и видения, и речь богини. Но мужчина не стал ничего у меня спрашивать, и я промолчала — не готова была пока к откровенным беседам.
Вместо этого задала свой вопрос:
— Выяснилось что-нибудь о личности отравителя?
Глаза Саварда остро блеснули, лицо потемнело и напряглось. Осторожно погладила длинные пальцы, резко сжавшие край простыни.
— Я знаю, кадх в сок добавила Хельма. Но достать его самостоятельно она не могла. Значит, есть еще кто-то. Тот, кто в нужный момент оказался неподалеку, внушил «правильные» мысли, дал порошок. Сообщник. Нет, кукловод. Так кто это был?
Савард немного отстранился, словно мгновенно закрылся. Сказал преувеличенно строго:
— Гарард велел тебе больше отдыхать, Кателлина.
Поняла, что сейчас он просто встанет и уйдет, не желая давать никаких объяснений. Говорить, что я имею право знать, кто на меня покушался, бессмысленно. Какие права? О чем вы? Мужчина во всем разберется и все уладит. Поэтому пошла другим путем. Пусть пожалеет бедную больную, которой никак, ну вот совершенно никак нельзя лишний раз волноваться.
— Пожалуйста! Это не простое любопытство, меня ведь хотели убить! — Теперь губы должны чуть дрогнуть, а ресницы затрепетать и опуститься. Главное, не переиграть. Сиятельный отнюдь не дурак. — Оставаться в неведении, не знать, кто, зачем, не повторит ли снова — мучительно тяжело. Просто невыносимо.
Савард нагнулся, прикоснулся горячими губами к виску, на мгновение замер, а затем все-таки встал. Даже двинулся к двери. Но на полпути остановился. Задержался у окна, постоял минуту, о чем-то размышляя, и сдался.
— Сегодня тебе действительно нужно отдыхать, Кэти. Это не обсуждается, — поставил он точку, пресекая любые возражения с моей стороны. — Завтра, все завтра.
И вышел.
В комнату вернулся Гарард в сопровождении служанки, которую я никогда прежде не встречала в доме. Под пристальным надзором целителя молчаливая девушка помогла мне подняться и привести себя в порядок, перестелила постель, накормила бульоном. После чего, так и не сказав ни единого слова, покинула комнату. Мэтр ненадолго задержался, чтобы влить в меня очередное снадобье, — надо же, опять какое-то зелье, а ведь не собиралась больше ничего пить! — и тоже удалился. А я закрыла глаза и почти мгновенно заснула — спокойно, глубоко, без кошмаров и сновидений, чтобы проснуться только утром следующего дня. Как ни странно, абсолютно здоровой, полной сил и энергии.
Узнала все от той же сосредоточенно-хмурой служанки, что завтрак вместе с сиятельным ждут в саду, быстро собралась и поспешила во внутренний двор.
Савард действительно был там. Спокойный, собранный. Шагнул навстречу, улыбнулся, приветствуя. Опережая возможные вопросы, тут же предупредил, что рассказывать о случившемся начнет только после того, как я съем все, что положат на тарелку. Выпью сок. Приму оставленное Гарардом лекарство. Чуть заметно усмехнулся моей недовольной гримасе и проводил к столу.
Завтракала быстро, почти не чувствуя вкуса блюд, — хотелось побыстрее покончить с трапезой и перейти к разговору. Потом случайно подняла глаза на Саварда и замерла. В отличие от меня он так и не притронулся к еде. Просто сидел и смотрел. Долгим задумчивым взглядом. А в уголках его губ пряталась теплая, немного обескураженная улыбка. Это было так непохоже на всегда настороженного и подозрительного сиятельного, что я растерялась.
От смущения выдала первое, что пришло в голову:
— Спасибо за колье, — после памятной прогулки я при первой же возможности заглянула в шкатулку, чтобы познакомиться с оставленными там драгоценностями. — Оно правда очень красивое. И топазы, и жемчуг… белый.
Хрипловатый смех сиятельного, искренний, заразительный прервал мой жалкий лепет и сгладил неловкость момента.
— Понял, понял! — отсмеявшись, небрежно махнул рукой мужчина. — Чтобы по-настоящему тебя порадовать, нужно дарить другое. Прогулки, например. Или сферы. Я отдал распоряжение, в ближайшее время сюда доставят новые. Что ты хотела бы увидеть?
Слово за слово, и минут через десять я вдруг поймала себя на том, что уже, похоже, никуда не тороплюсь.
Савард оказался прекрасным собеседником, внимательным, интересным, остроумным. Расспрашивал, что мне понравилось. Делился своими предпочтениями. Рассказал, что в детстве, еще до того, как научился читать, любил вечерами смотреть исторические сферы. Если не успевал перед сном дойти до конца, то потом, лежа в кровати, долго не мог заснуть, сочиняя, додумывая истории. Я слушала негромкий хрипловатый голос, смотрела в искрящиеся весельем глаза, и мне было уже совсем не важно, действительно ли он заинтересован в нашей беседе или просто нащупывает точки соприкосновения, приручает.
Но все рано или поздно заканчивается. Постепенно опустела моя тарелка. И сок допился. Я проглотила придвинутое сиятельным лекарство, и оба мы вдруг замерли как по команде. Вспомнились Хельма, отравление, неведомый кукловод. Несколько минут, в течение которых старательно смотрела куда угодно, только не на сиятельного, прошли в напряженной тишине. Потом Савард обреченно вздохнул и начал говорить.
