Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин
– Пощупайте этих знатоков современной архитектуры за вымя, но только осторожно, дабы они ничего не заподозрили.
Верные люди молча вняли, бесшумно растворившись в огромных коридорах дворца и Соломон с чувством глубокого удовлетворения продолжил позировать гению. На создание портрета правителя Израиля ушло несколько дней и всё это время художник категорически отказывался показывать свою незаконченную работу. Наконец торжественный день настал и, убрав кусок ткани улыбающийся Даливадорос продемонстрировал Соломону своё бессмертное творение.
Сперва царь был глубоко задумчив, затем на его лице появилась лёгкая тревога, медленно переросшая в глубокое недоумение… но разозлиться Соломон так и не успел. Черты умного волевого лица внезапно разгладились, уста подёрнула лукавая улыбка и через несколько коротких секунд владыка Израиля безудержно хохотал, схватившись за трясущийся живот. Такой истерики у царя не помнил никто из придворных. На звуки безудержного веселья сбежалось пол дворца, в том числе и красавица мать Соломона Вирсавия.
Художник с видом оскорблённого в лучших чувствах непризнанного гения мрачно отмалчивался в сторонке.
Приковыляли наиболее мобильные дедушки из старой верной гвардии Давида и, подслеповато щурясь, уставились на загадочную работу:
– Ай-яй-яй-яй-яй… – сокрушённо покачал головой один из старичков, после чего тихо заплакал.
– Что это за гадость?!! – гневно уперев руки в бока, громко спросила мать слегка успокоившегося самодержца.
– Это мой портрет! – прыснув в кулак, ответил Соломон.
– ЧТО-О-О-О…
– Да-да именно так, мама, именно так!
– Но кто… КТО посмел нарисовать эту пакость?
Из немного перепуганной толпы придворных храбро выступил творец, оскорблённый до самых тёмных глубин своей мятежной души:
– Портрет нарисовал я!!! – и бесстрашный гений картинно взмахнул длинной кистью сделанной из шерсти срезанной с обезьяньих хвостов.
– Этот человек непоправимо болен, – зашептала Вирсавия, склонившись к раскрасневшемуся сыну. – Его следует немедленно изолировать от цивилизованного общества. Прикажи страже схватить его или я сама это сделаю. Он оскорбил тебя в стенах твоего дворца и это просто неслыханно.
– Погодите, мама!!! – Соломон весело посмотрел на застывшего у картины с гордо задранным носом творца. – Ваше необдуманное предложение может обернуться весьма неприятным дипломатическим инцидентом, который вполне может привести к войне. А мне такое сейчас совсем не нужно, в особенности, в разгар строительства храма. Этот человек придворный художник самого царя Хирама и я не могу его взять и просто так выставить из страны.
– Но что же делать? – в отчаянии всплеснула руками Вирсавия.
– Давайте попросим этого… несомненно неординарного художника объяснить нам таинственное значение изображённого.
Мать не возражала и Соломон очень вежливо попросил гения растолковать отдельные моменты художественной композиции, насыщенной всевозможными абстрактными символами и глубокими аллегориями.
– Что вас конкретно интересует? – с готовностью спросил художник.
Встав с трона, Соломон подошёл к картине поближе.
– Ну… к примеру… центральная часть…
– Чёрный квадрат, – кивнул Даливадорос.
– Именно! – подтвердил царь. – Хотелось бы знать, что это?
– Это вы!
– Но…
– Видите эти маленькие ножки чуть ниже квадрата?
– Которые кривые?
– Нет, которые тонкие.
– Кривые.
– Тонкие.
– Ну, допустим… – в очередной раз проявил мудрость Соломон, не желая спорить с ненормальным. – Но почему я представился вам в этаком… мягко говоря экзотическом виде?
– Каждый человек загадка, – спокойно ответил художник. – Знаете, есть такое известное выражение, «чужая душа сплошные потемки». Вот! Перед вами наглядный пример.
– Ну хорошо, – согласился царь. – А что это здесь в углу похожее на… даже не знаю как и назвать… похожее, простите, на кляксу…
– То самое и есть, что вы назвали, – нагло объявил гений.
– То есть вы хотите сказать…
– Именно клякса!
– И каково значение сего символа?
– Ну, поначалу я капнул туда краской совершенно случайно в порыве внезапного вдохновения… – нехотя признался художник. – Но чуть погодя не стал исправлять казалось бы досадную ошибку. Эта клякса олицетворяет ваш будущий храм.
– А почему она не имеет чётких очертаний?
– Потому что храм ещё не построен.
– Ну а жёлтый цвет краски?
– Если я не ошибаюсь, храм будет посвящен иудейскому богу? – с важным видом уточнил художник и, получив утвердительный кивок, продолжил. – Желтый цвет символизирует солнце, а солнце, как известно, основополагающая часть любого бога.
– Великолепно!!! – царь звонко хлопнул в ладоши, дивясь феноменальной изворотливости художника. – И последнее…
Соломон смущённо обернулся, глядя на негодующе сжимающую кулаки мать.
– Вот эта штука… растущая прямо из верхушки чёрного квадрата…
– Из вашего лба, – поспешно вставил безумец.
– Гм… даже так… если я не ошибаюсь… а я вряд ли ошибаюсь, поскольку изображённое вполне очевидно, то это…
– Всё правильно, это мужской детородный орган, – дерзко подтвердил художник.
– Но почему?!! – Соломон в очередной раз недоумённо развёл руками, призывая в свидетели всех собравшихся, которые опасливо поглядывали на тирскую знаменитость, стараясь держаться от гостя как можно подальше.
– Сей яркий символ олицетворяет верховную власть, – выдержав небольшую паузу, ответил художник. – Безграничное доминирование тирана-царя над простым забитым народом.
– Но почему этот орган растёт прямо из моего лба?
– Таково моё виденье! – грозно ответил гений и даже с чувством топнул обутой в дорогой сандалий ногой.
– Спасибо, – вежливо улыбнулся психу царь. – Вы свободны.
И слегка обиженный гений, гордо подняв голову, в гробовом молчании покинул дворец. Придворные поспешно расступались перед ним, словно тот был прокаженным…
– Художника не трогать, – быстро распорядился владыка Израиля, вернувшись на трон. – Картину сжечь на заднем дворе, причём немедленно. Место сожжения оцепить и потом продезинфицировать.
– Однако мне кажется… – попыталась возразить Вирсавия.
– Мама, давайте не будем спорить, – строго посмотрел на неё Соломон и инцидент на том был исчерпан.
Однако занимательная история загадочной картины безумного Даливадороса к удивлению не закончилась. А всё дело в том, что царю по большому счету, конечно, следовало бы проследить за процессом сожжения гнусной картины, ибо тут же нашлись ушлые личности из числа разбирающихся в живописи придворных, которые картину элементарно умыкнули, придав огню вместо неё купленный по дешевке на распродаже портрет здравствующего египетского фараона по неведомой причине изображенного с двумя головами. Как видно и в стране гигантских пирамид также проживало немалое количество душевнобольных представителей художественно-изобразительного фронта.
Благополучно избежавшее уничтожения полотно тайно перекочевало в тирские земли, где было за огромнее деньги продано царю Хираму, слывшему большим ценителем всего оригинального и нестандартного. Хирам всё ломал свою голову, кто именно (а то что перед ним чей-то портрет сомнений не вызывало) был изображён на довольно большом куске папируса. К счастью, поясняющей подписи под картиной не было как и автографа автора, иначе случилась бы между тирцами и иудеями великая кровопролитная война.
Безумного художника пришлось на время обезопасить, ибо у того неожиданно возникло непреоборимое желание разукрасить в растущем на глазах храме каменные стены. По личному распоряжению Соломона непризнанного в Израиле гения постоянно сопровождали сотрудники ТИС – тайной иудейской службы, следящие за тем, чтобы знаменитый гость благополучно перекочёвывал из одного пивного заведения в другое, не успевая как следует протрезветь. Разумеется в таком плачевном состоянии держать в руках кисть было решительно невозможно.