Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз

– Конечно.

Делари, хмуро сдвинув брови, обошел комнату.

– Под штукатуркой – камень, добытый в Святых Землях, – напомнил он Хекту. – Рядом с теми каменоломнями родился Аарон. Некоторые чалдарянские учения утверждают, что именно там трудился его отец.

В комнату вошла внучка принципата. В руках у нее был поднос с кофе. От дразнящего аромата у Хекта потекли слюнки.

– Этот дом годами передавался из поколения в поколение, – продолжал Делари. – Герис, присядь. И держись, пожалуйста, спокойнее.

Женщина расставила на столе чашки, села и отпила кофе. Несмотря на замечание принципата, она была очень напряжена.

Хект невольно вздрогнул. Жест, с которым она поднесла к губам чашку, отчего-то показался ему удивительно знакомым.

– В чем дело, Пайпер?

– Ни в чем, ваша светлость. Что-то вдруг всплыло в памяти, но тут же снова ускользнуло.

– Понятно. Так вот, я рассказывал про дом. Он передавался из поколения в поколение, как водится, от отца к сыну, хотя все мы рано или поздно вступали в коллегию.

– Но как же так? Ведь духовенству не разрешается жениться, а незаконнорожденные дети лишены прав наследования?

– Деньги и могущество, Пайпер, всегда помогают нарушать даже самые незыблемые правила. А наша семья всегда была с избытком наделена последним. Им выгоднее держать нас в коллегии, чем позволить нам разгуливать без присмотра, ведь с волшебниками, не состоящими в ближнем кругу, вечно хлопот не оберешься. Наш представитель коллегии обычно самый могущественный ее член. А значит, и правила нарушать получается неплохо.

– Разумеется.

Деньги и могущество действительно давали преимущество. Всегда и везде.

– Герис, у нас возникло затруднение. – Делари повернулся к внучке. – Оно связано с этим домом и нашей семьей.

– Какое затруднение? – Судя по голосу, беспокоило ее что-то другое.

– Надежный свидетель видел, как отсюда несколько раз выходил Кловен Фебруарен.

– Что?

– Высокий человек в коричневом одеянии. Очень похож на твоего отца – такого, каким он был до несчастья в Сонсе. – Голос Делари посуровел. – Пайпер, на вид сколько ему лет?

– Около сорока пяти. Но наверняка просто выглядит моложе.

– Не видела тут никого похожего, – пожала плечами Герис. – И к тому же разве Кловен Фебруарен не мертв уже давно? По твоим словам, он был глубоким стариком, еще когда ты родился.

– Ты права. Ему полагалось умереть давным-давно. Но кто-то, кого опознали как Кловена Фебруарена, бывал здесь. Нужно срочно все выяснить. Быть может, это дело первостепенной важности.

– Возможно, Туркин или Фельска что-то видели. Или госпожа Кридон. Я мало имею отношения к тому, что делается в доме. Во многие комнаты никогда даже не заходила.

– Скоро мы это исправим. Займемся этим втроем, без посторонних. Пайпер, что такое?

– Нелегкий день выдался. Да и вчера было не лучше.

– Ты на тысячу лет младше меня, Пайпер. Ладно, охоту отложим на потом. А прямо сейчас расскажи о том, что помнишь о своем самом раннем детстве.

– Было очень холодно. – Тут Хект не врал: воспоминания о холоде крепко отпечатались в его памяти. – В Дуарнене зима длится по девять месяцев. Помню, как хотел поскорее вырасти, чтобы у меня в бороде были сосульки, как у папы, когда он приходил домой с мороза. Мама обычно плакала… Утыкалась ему лицом в грудь, чтобы не видно было слез. Она так радовалась, когда он возвращался домой. А когда опять уходил, подолгу сидела и смотрела на дверь. Боялась, что он никогда больше не войдет в нее. Однажды так и случилось. Пришел не отец, а Тиндеман, и мы все заревели еще до того, как он успел открыть рот. Тогда-то я и понял, что не стану добрым чалдарянином и не пойду по стопам своего отца, Розера Хекта. Мама умерла от горя. Мы похоронили ее, и в тот же день отправились на восток – мстить за папу. Меня оставили дома – слишком уж мал. Но часа не прошло после их отъезда, как я сбежал: прихватил с собой ржавый шердский нож, кожаный шлем да три фунта сыру и потопал на юго-запад. Нож сломал почти сразу, поэтому защититься мне было нечем, меня избили и забрали сыр. Тот шлем спас мне жизнь. Я его бережно хранил до самой Племенцы – как талисман на удачу. Но после плена мне его не отдали.

Принципат Делари и его внучка смотрели на него с изумлением.

Хект и сам изумлялся, с какой верой он произносил каждое слово.

– Герис, твой отец не мог ошибиться? – спросил принципат. – Есть ли хоть малейшая вероятность?

– Нет, дедушка. Он справлялся у самих Орудий.

– Понимаю. Ну что же, Пайпер, неплохо. Герис, а что ты помнишь о своем раннем детстве?

– Все было почти так, как он говорит, – отозвалась она, бросив на Хекта странный взгляд. – Мама всегда очень волновалась, а отца подолгу не было – он сражался в чужих землях. А когда все-таки приезжал, то гостил недолго. Когда он приходил, мы все плакали от радости. А потом от горя – когда снова его провожали. Мама умоляла его остаться, но он все равно уезжал. Не мог иначе. Великое дело всей жизни занимало почти все его время, и он встречался с нами только урывками.

– Она немного идеализирует, – пояснил Делари, – но в основном это правда. У моего сына – будем звать его Грейдом Дрокером, раз он сам выбрал себе такое имя, – была цель в жизни. Ты видел его. Даже перед самой смертью… Он отрекся от себя самого, отрекся от своего наследия – от всего отрекся, чтобы сразиться с Ночью. И в конце концов так ничего и не добился.

– Он выслеживал какое-то чудовище в Святых Землях, – продолжала Герис, – а за нами явились работорговцы. Ночью. Никто не ожидал. Кораблей на берегу не заметили. Мама сказала: этого не может быть, никаких работорговцев тут уже много лет не видели, Апарион и Датеон их не пустят. Так она и повторяла всю дорогу до корабля. Я только это и помню с той ночи.

У Пайпера Хекта земля ушла из-под ног.

Это было его самое первое детское воспоминание: какие-то мужчины, от которых мерзко воняет, затаскивают его на борт корабля. Разговаривают на незнакомом языке. Корабль похож на купеческий. Работорговцы хватали лишь молодых женщин, девушек и детей. На судне их были десятки.

Во сне иногда являлись и еще более ранние воспоминания, но он забывал их после пробуждения – тридцать лет старательно не обращал на них внимания.

Делари и Герис смотрели на Хекта во все глаза.

– Ты, кажется, взволнован, – сказал принципат.

– Думаю об этой истории. В ужасном мире мы живем.

– Герис, согрей ему кофе. Пайпер, мне, возможно, придется наложить на тебя кое-какие чары.

Усилием воли Хект взял себя в руки, хотя в голове по-прежнему царил полный сумбур.

Он вспоминал. Ведь у него была сестра по имени Герис. Старшая сестра.

Делари как-то заметил, что его внучка очень похожа на свою мать.

Теперь он видел, как она похожа на тот смутный образ, что с мучительной ясностью всплыл сейчас перед глазами.

– Думаю, я уже под действием чар. Что вы подсыпали в кофе? – Амулет едва заметно напомнил о себе.

– Герис, спрошу еще раз. Твой отец точно был уверен?

– Ошибки быть не может. Последний год своей жизни он почти целиком потратил на то, чтобы во всем удостовериться. Целое состояние на это ушло. Где-то здесь или в Кастелле спрятаны бумаги – копии его записей. Еще с тех пор, как он узнал о нашем пленении, отец искал нас, выслеживал тех людей. Удалось разыскать почти всех, кто был на том корабле. Они умерли, зная, за что умирают. Но нескольких он не успел найти: Старкден – именно она все спланировала, а еще дэвов, которые профинансировали тот поход. Где бы отец сейчас ни был, уверена, смерть Старкден его порадовала. Но вот дэвы – эти до сих пор не наказаны.

Делари хмыкнул и повернулся к Хекту.

Тот все еще не пришел в себя: к подобному он оказался не готов.

– Я пытался медленно и осторожно подтолкнуть тебя к правде, – пояснил принципат, – надеялся, что ты сам догадаешься. Но ты упорно не желал ничего видеть.

Белокурая женщина с усталым вздохом поднялась со стула и тоже повернулась к Хекту.