Не своя война (СИ) - Морох Ольга

— Я встречала мало люди, — уклончиво ответила Мильен, — отец говорит, они грязны и невежественны. И пока я вижу, что он прав. Но ты… — Мильен подсела чуть ближе, — ты считаешь иначе?

— Иногда мне кажется, что отец прав, — рассмеялся Ллойву, сбиваясь с ритма лечебного дыхания и тотчас поплатились за это нехваткой воздуха и болью в груди. — Но знаешь, Милле…, этот мир сложнее, чем мы о нём думаем. Любой мир сложнее, чем мы его видим. Нам надо лишь понять, что нет необходимости перекраивать его под себя…

— Но отец говорит, людь ждала нашего возвращения. Он даже книгу мне показывал, они сочиняли баллады о нас. Представляешь? Это так мило.

— У люди есть баллады обо всем, даже о кривом козле, но это не значит, что они готовы ему поклоняться.

Мильен рассмеялась с облегчением и села рядом, спина к спине, облокотившись о тот же ствол.

— Отец говорил, что тобой движет обида и гнев, — сказала она спустя время. Ллойву не мог видеть её лица, но слышал, что голос стал тихим и очень серьезным. — Что ты хочешь славы, и сбиваешь с пути и Дженве.

— Дженве, пожалуй, собьешь, — вздохнул Ллойву. — Мне не нужна слава, Милле. Я хочу жить в мире без страха. Без страха быть скормленным Окто, без страха быть растерзанным за то, что ты другой. Людь так чуралась нашей внешности, что они решили, что мы колдуны, представляешь?

— Я бы хотела быть, как ты, — услышал Ллойву в ответ едва ли слышимое.

— Не отец? — он повернулся к сестре всем телом.

— Отец ослепил себя заботой о нас. Он боится потерять… — Милле замолчала надолго. — Мы так хотели вернуть всё ушедшее, что не увидели перед собой нового. Мне жаль… Надо было остаться, чтобы помочь тебе…

— Не надо, я бы не согласился на такую жертву, — Ллойву поднял голову, чтобы взглянуть в небо. — Не кори себя, Милле, что было, то было. Оно уже ушло. Надо заботиться о настоящем и будущем.

Мильен снова помолчала. Птицы надрывались вместо нее и от этого щемило где-то внутри от предчувствия.

— Мы позаботимся о нём. В этот раз все вместе… И, Ллойву….

— Что?

— На всякий случай знай, что там, в Аст’иллое, для очень многих ты — пример для подражания. И… — Голос Милле стал тихим и хриповатым, словно ей тяжело говорить, — Я люблю тебя, братец.

Объятий не последовало, Мильен убрала даже руки, чтобы не коснуться брата невзначай, и он не смог увидеть всю бурю чувств в её сердце.

— Что значит, не вернулись? — Тиллу Гайо с возмущением взглянул на страта, принесшего скверные новости: юные асатры общим числом в восемь иллоев исчезли из Аст’Иллоя. И как раз после визита Ллойву Лира. Юный Алани Оластери, утверждал, что все они отправились на охоту, но прошло время, достаточное, чтобы вернуться даже после самой неудачной.

— Астера Мильен Лир и асатр Меоке Лир на месте?

— Нет, их тоже нет, — страт суть поклонился предвкушая волну гнева, но Тиллу сдержался. — Привратник утверждает, что они оба ушли несколько дней назад.

— Очень интересно! — Тиллу постучал пальцами по столу. — Позовите юного Алани ко мне, будте добры.

Отрока старший асатр решил встретить во всеоружии, дабы юное сердце устрашились и не поспело солгать. Тиллу присел на массивное кресло со знаком дома Урда, грифона, распростершего крылья над миром. Вид Старейшины в родовых цветах должен его впечатлить. Юный Алани, казалось, нисколько не смущён вызовом к Старейшине, напротив, лучился некоторой гордостью и довольством.

— Расскажи ещё раз, что тебе велели сказать? — спросил Тиллу, поигрывая пальцами.

— Они на охоте, — с готовностью подтвердил свои слова Алани, — Нийва сказал, пойдут далеко, можно не ждать быстро.

— Куда же они направились? Говори правду, отрок, и я вступлюсь за тебя перед Старейшинами.

— Я правду говорю, — Алани воровато стрельнул взглядом в сторону кресла со знаком дома Гайева.

— Они отправились за Ллойву Лиром? — строго продолжил Тиллу. В зал совещаний ворвался Тосва Оластери и отец отрока, имени которого Тиллу не помнил, но видел, что вновь прибывший утратил Искру, имея темный волос и глубокий синий цвет глаз.

— Что ты затеял, Тиллу, не дело спрашивать дитя без ведома родителя, — строго проговорил Тосва.

— Пусть скажет правду иначе я буду просить совет считать его помыслы! — Тиллу поднялся. — восемь из нас пропали. И я желаю знать, куда! Быть может, им нужна помощь?

— Они ушли на охоту! На дальний склон! — выкрикнул мальчишка, почуяв подмогу осмелел.

— Я думаю, они отправились за этим отступником! — Игнорируя мальчишку Тиллу обратился к Старейшине Оластери, — нам надо помешать им сотворить глупость!

Тосва помолчал, а после сделал знак своему спутнику.

— Пойдите, Киеле, отведи мальчика домой.

Названный Киеле с гордостью удалился, уводя мальчика. Тосва начал говорить, дождавшись, пока стихнет эхо шагов в пустом зале.

— Что тебя так заботит, Тиллу? — Оластери присел осторожно на свое место в круге. — Что беспокоит?

— Меня беспокоит то, что этот наглец, Ллойву, посмел заморочить нашим детям разум! Подумать только! Война! Это не наша война! — Тиллу в волнении прошел вдоль полукруга, вдоль которого стояли кресла Старейшин. — Разве мы не должны остановить их? Немедленно!

— Наши дети… — Тосва Оластери улыбнулся и поднял глаза к потолку, — наши дети, Тиллу, станут мудрее. Ты не можешь огородить их от ошибок юности.

— Но эти ошибки могут стать смертельными! Ушел твой племянник, не так ли? Что ты чувствуешь?

— Я? — Оластери задумался, — Я горд что он смог выразить свою волю, Тиллу. Мы не смогли, а он смог.

— О чем ты? — Тиллу остановился и взглянул на сгорбившегося в массивном кресле товарища.

— Мы бросили Аст’Эллот, Тиллу, трусливо бежали, спасая свои жизни. Разве нет?

— Это было общее решение, как ты помнишь. Единственно верное, — возразил Тиллу.

— Изольтар нас убедил в этом, — вздохнул Тосва, — и убедил, что Ллойву безумен. Мы поверили, потому что нам было удобно поверить. И оставили свой пост.

— Остановись, Тосва, ты слышишь себя? — Тиллу покачал головой. — Словно дух безумца вселился в тебя.

— Я размышлял, Тиллу, я увидел Ллойву Лира своими глазами, и понял, что мы ошибались, — Тосва взглянул на своего собеседника, и Тиллу поразился тоске, что застыла во взгляде. — Мы пренебрегли своими обязанностями, и боги наказывают нас. Они забирают у нас Искру. Это не земля виновата, Тиллу. Изольтар опять нас обманул. Искра не вернётся, если снова занять Аст’Эллот. Это мы наказали себя сами. Так пусть же наши дети все исправят. Может, боги будут к ним благосклонны.

Тиллу молча опустил голову, размышляя. Искра уходит из семей, это очевидно. И причину этому найти не удалось до сих пор. Это трагедия для асатров. Но если есть путь назад…

— Ты уверен в своей правоте, — сказал он, утверждая, а не задавая вопрос.

— Я уверен, что они, наши дети, Тиллу, найдут своё место в мире. Не нам решать за них. Этот путь ведёт к гибели. Этот урок мы учили последнюю тысячу лет…

— Не думал, что ты смотришь на это так. На Аст’Эллоте, ты ничему не возражал.

— Я был труслив, — Тосва покачал головой, — боги в свидетели, мне страшно и сейчас, но, нашим детям нет…

— Я услышал тебя, — кивнул Тиллу, — и принимаю твой ответ.

— Восславим богов, мой друг… — прошептал Тосва, выпрямляясь на своем кресле. — как прежде.

— Восславим, — Тиллу расправил плечи. Кто знал, что этот мальчишка, слабый здоровьем, но упрямый и непокорный для глав домов, поведет за собой иллоев и станет для всех беглецов символом возрождения? Никто и не предполагал, что он дотянет хотя бы до совершеннолетия, а затем все решили, что он недостаточно здраво рассуждает, но жизнь всё расставила по местам. «Кто теперь безумец, Изольтар? Кто безумец?»

— Тут полно народу! — прошептала Мильен на ухо. Пробравшись к Мелям, скрываясь в тенях, они наткнулись на широкое кольцо врагов вокруг крепости. Стояли палатки, у костров сидели хорошо вооруженные воины, а с восточной стороны даже стали осадные катапульты. Деревня у побережья коптила небо остатним дымом от пожара. И за спиной тоже. Осаждающие вырезали вокруг всех, кого смогли найти, и теперь ждали пока падёт последний оплот сопротивления.