Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип

Но когда принесли шарлотку a la Parisienne, представился удобный случай. Аделаида перевела разговор на частную жизнь министра. Нравится ли ему, к примеру, музыка? Ведь Вена — центр музыкальной жизни… Достаточно сухо он упомянул об охоте. Бекки увидела, как Аделаида аж привстала с интересом. Охота? Она страстно желала узнать все про охоту. На кого охотятся новички? С чего вообще ей необходимо начать? Через минуту министр уже забыл про свой обед и с такой нежностью в голосе рассказывал о радостях погони, что Бекки почувствовала, что она просто обязана положить свой перевод на музыку и непременно оркестровать ее для горнов. Аделаида слушала, вставляя вопрос сюда, комментарий туда, и Бекки поняла, что он уже у нее в руках. Как только началось дневное заседание, сразу же выяснилось, что леса, окружавшие рудники с никелем, были просто переполнены всяческой дичью и что увеличение разработок потребует проложить новую дорогу в горах, что, безусловно, прекратит охоту навсегда.

Это бросило новый свет на перспективы увеличения разработок. Оставалось еще много руды, но необходимо было разработать новые методы ее получения — может быть, с помощью ценных советов со стороны Императорского института горной промышленности в Вене… Австрийский министр был готов помочь.

Бекки восхищалась той переменой, которая произошла с угрюмой, скучающей, разодетой в пух и прах неграмотной девицей, которую она встретила только несколько месяцев назад. Та Аделаида надсмехалась бы, корчила рожи и непременно была бы в плохом настроении; эта — была терпелива, грациозна, остроумна и неумолима. Бекки, удивительно скромная девушка, и не подумала, что этой переменой Аделаида была обязана ей. К концу дня она почувствовала, что огромное изменение произошло не только в ее взгляде на Аделаиду, но и в истории Рацкавии, ибо представители великих держав обсуждали сейчас вполне дружелюбно такие вещи, которые ранее могли заставить их развязать войну, и не было ни малейшего намека на то, что будущему Рацкавии может хоть что-то угрожать.

Но, так или иначе, необходимо было должным образом гарантировать эту безопасность страны, и в этом состояла главная тема обсуждения, назначенного на следующий день переговоров. Бекки почти валилась с ног, она тут же пошла спать, горло ее болело, голова раскалывалась от усталости, и спала она так крепко, как никогда раньше. Она делала свое дело, сложное и исключительно важное, она была нужна и оттого счастлива.

Улицы без названий, аллеи без конца, маленькие площади, которые заманивают вас, чтобы вы не смогли найти выхода…

Студенты «Рихтербунда», товарищи Карла, могли отыскать тончайший аргумент в дебрях философских томов, но расследование в настоящей жизни требовало других познаний. Поиски продолжались весь первый день переговоров, но бесплодно. Дежурный на командном посту в кафе сменялся трижды, карта города была развернута на столе во всю ширь, поиски двигались методически от одного района к другому, но безрезультатно. Студенты перерыли все возможные варианты, связанные с Парадизом, Парижем, параллелью, Парагваем, Корнелиусом Агриппой, Альбертом Великим и любым другим человеком, хоть как-то связанным с алхимией, с золотом и всеми названиями, включавшими в себя слово золото; с Теофрастом Бомбастом фон Гогенгеймом, что было полным именем самого Парацельса, — и ничего не нашли.

Когда опустилась тьма, Джим и Карл, пошатавшись по старому мосту, облокотились на каменную балюстраду и стали глядеть на реку.

— Парапет, — сказал Карл.

— Парагвай.

— Параболические сечения. А что мы будем делать, когда найдем ее, Джим? Арестуем?

— Нет. Полиция все испортит, и я больше не уверен в графе Тальгау. Я думаю, мы могли бы предложить ей помощь.

— То есть как?

— Или притвориться, что мы это сделаем. Вот мы приходим к ней и говорим: «Слушайте, вы хотите вытащить Леопольда из этой дыры, а мы вам поможем». Он хороший, но абсолютно беспомощный, ему нужно, чтобы кто-то ухаживал за ним, а у фрау Буш случился удар, она не может пошевелиться, поэтому ухаживать за ним должна она, Кармен Руис. Она ведь знает, в каком он состоянии, в конце концов. И она знает, где он и как его охраняют. Конечно, она не сможет вытащить его сама. Может, у нее есть помощник — тот тип, которого герр Эггер принял за фотографа, — но для такой работенки ей потребуется более подходящая шайка. То есть мы.

— Ты хочешь сказать, что мы используем принца как наживку, чтобы поймать ее?

— Вот именно. И когда у нас в руках будут они оба, мы сумеем проучить эту сволочь Геделя; мы сможем посадить ее под замок, а для Леопольда найти какую-нибудь подходящую сиделку и доктора; короче говоря, мы сможем навести с этим полный порядок. Может быть, у тебя есть план получше?

— Вроде бы нет. Ты, кстати, спал вчера ночью?

— Какое там спал! — Джим широко зевнул.

— Не лучше ли тебе пойти и отдохнуть немного? Иначе ты будешь ни на что не способен, и меньше всего — на какую-нибудь заварушку в туннеле. А мы будем искать дальше. Если найдем что-нибудь до утра, я пришлю тебе записку.

Джим похлопал его по плечу.

— Ты хороший парень, — сказал он. — Я передам фрейлейн Винтер твое почтение. Она, кажется, прониклась к тебе симпатией вчера. А с утра я первым делом приду в кафе.

Глава тринадцатая

Стеклянный шар

Погода начала меняться. Низкое давление над Центральной Европой притянуло массы холодного воздуха из России, в воздухе закружились первые снежинки. На второй день трехсторонних переговоров бледные лучи солнца уже не пронизывали, как накануне, зал заседаний.

Бекки проснулась испуганная и измученная. Ей снилось, что ее держали в плену три одинаковые, как дамы пик, испанки. Джим ворвался в ее темницу, размахивая шпагой, как Д'Артаньян, на нем была шляпа с пером и смешная фальшивая борода, которая, как он утверждал, прекрасно защищает от москитов. Бекки пыталась ему объяснить, что он спутал москитов с мушкетами, но он не слушал ее. Она схватила его за плечи и стала трясти, но тут забрезжил свет, и Бекки обнаружила, что лежит в собственной постели и отчаянно борется с собственной служанкой, пришедшей ее разбудить. Ей казалось, что она заснула минуту назад.

Приняв душ, позавтракав и почистив зубы, Бекки поспешила в зал заседаний. Несмотря на серенькое небо за окном, отрадное настроение предыдущего дня не нарушилось; казалось, какие-то добрые чары владели участниками переговоров — так доброжелательно, с таким вниманием они старались учесть взаимные интересы, преодолеть любые противоречия и препятствия. Бекки, находившаяся в центре событий, ясно видела, в какой степени эти чары исходили от Аделаиды. От нее шли волны бодрости, ее присутствие пробуждало рыцарские чувства и вознаграждало их благодарной улыбкой. Во время обеда Бекки спрашивала себя, сумел ли бы мужчина сделать подобное, и отвечала: нет! Но значило ли это, что успех Аделаиды объяснялся исключительно ее обаянием? Тоже нет. Дело было не в обаянии, а в ее таланте азартного игрока, в ее природном уме и упорстве. Красота была лишь козырной картой у нее на руках, требовалось еще правильно ее использовать. Бекки, сама отнюдь не красавица, смотрела на Аделаиду без всякой зависти, с чистым восхищением.

Ближе к вечеру неизвестный нам студент вошел в кафе «Флорестан» и направился к трем сдвинутым столам, на которых была разложена карта, измятая, измызганная и испачканная, как скатерть, не менявшаяся много лет. Антон с двумя товарищами сидели, уставившись в нее с беспросветной тоскою.

— Есть одна маленькая площадь, — неуверенно начал вошедший. — С фонтаном, забитым сухими листьями и мраморной статуей… не знаю точно, кого — кажется, Парацельса. Похоже на его портрет в музее. Но на постаменте нет никакой надписи.

— Где эта площадь? — спросил Антон, потянувшись за карандашом.

— Дайте сообразить… — Студент нагнулся над картой и попытался сориентироваться. — Вроде бы где-то здесь. Вот! В конце этой улицы. Называется Гогенгеймплац. Я могу вас туда проводить.