Алла Дымовская - Маленькая желтая лампа
Однако пора было встречать гостей. На нынешний вечер доктор Мадянов и комиссар-историограф – распорядители бального и банкетного залов. Арсений коснулся программного пульта, и вдобавок к розам, фиалкам и фонтану из мембран по кругу и с потолка полилась мягкая, приятно-игривая мелодия. Паравальс знаменитого Эмира Гиркану под названием «Крыло сойки», некогда модная штука, Арсений лично добыл и перевел на пульт из корабельной фонотеки. Шесть тактов на три, звучащих одновременно, но в разных концах зала ни капельки не похоже, чтобы услышать всю музыку как она есть, надо непрестанно перемещаться в пространстве, а это более всего подходило для оживления празднества. Когда Командор, по должности и власти своей провозгласит: «Объявляю вам о факте супружеского состояния!», тогда заиграет электронный концерт Игнаса Васюковского, за последние сто лет ставший традицией даже на маломерных станционных свадьбах.
Арсений огляделся кругом в решающий, контрольный раз. Так, справа танцевальная площадка, у дальней стены – стол банкетный, пока под непроницаемым голографическим колпаком, чтобы не соблазнять до поры видом кушаний и пустых тарелок. Сюрпризом для всех станет ванильное шампанское, с настоящим шипучим бурлением, кипящей пеной и золотистым цветом, однако весьма несовершенное по вкусовым качествам. Еще бы, гнали по секрету вместе с доктором Го под руководством пана интенданта из суповой лимонной кислоты. Да на беду, Арсений от кулинарной бестолковости вывалил в бак по ошибке ванильный растворитель для крема, пришлось придумывать новый сорт. Ванильное шампанское, хотя бы пахнет недурственно. А если заполировать можжевеловкой, то и вовсе красота, привкус и запах ванили остаются, мерзкая же кислятина улетучивается. Арсений, впрочем, думал, что на безрыбье и самодельный шампанский продукт пойдет на «ура!» Ведь в шампанском главное не вкусовое ощущение, но, одним словом, внешний антураж. Кипит и пенится в нужный момент, уже хорошо. А что пена будет, это доктор мог обещать. Он третьего дня по неосторожности разболтал закрытую бутылку, так гиперглас разворотило, будто его взрывали изнутри. Пришлось переплавлять в бутылочную форму заново. Пеной тогда полкамбуза залило, и пан Збигнев жаловался, что доктор ему обгадил той пеной брюки.
Самодельная временная трибунка тоже на месте. Прямо по центру, перед фонтаном. Едва уговорили строптивого Командора вести с нее церемонию. Почитай, месяц Хансен привыкал к этой мысли, согласился только после того, как доктор пожертвовал в его пользу один из любимых своих сонных сюжетов о древней соколиной охоте. Трибунка, в свою очередь, была зловещего ядовито-розового цвета, что в основном и отпугивало от нее мужественного Командора.
Ага, столик для игры в прыгающий покер! Наверняка Антоний в последний момент приютил в углу сие безобразие. Еще не хватало сразу собрать гостей за азартными утехами. Столик тоже будет, но потом. Доктор указал на него кивком Цугундеру. «Батальонный историограф» понимающе захлопал глазенками, бросился укрывать столик за наведенным изображением садового трельяжа с ползучими фиалками. Что же, остальное вроде в порядке. Единственно лишь наряды доктора и его помощника, комиссара Цугундера, внушали Арсению некоторые опасения. Из-за недостатка средств пришлось придать им нарочную маскарадность. И теперь оба привратника-распорядителя щеголяли в переделанных под римские сенаторские тоги белых с красной каймой простынях, надетых прямо на свежевыстиранное термобелье. Длинные рукава сорочек смотрелись еще так себе, а вот выглядывающие понизу термокальсоны портили впечатление. Хотели было их закатать до колен, но выходил из строя обогревающий режим, по той же причине пришлось отказаться и от плетенных из плексопровода античных сандалий. Так и остались в форменных полусапожках, Кэти напылила поверху серебристый краситель для волос, вышло неплохо. Вот разве кальсоны! Но пора было начинать.
Комиссар Цугундер и доктор одновременно развернули дверь каждый со своей стороны, трижды стукнули о пол блестящими штангами от запасных креплений антенн, обмотанными помидорными лианами из оранжереи, читай, тирсами, увитыми зеленым плющом. А что делать, если и в оранжерее «дальновидные» организаторы предусмотрели только шпалерные томаты-корольки, двадцать видов разнообразных грибов, клубничную рассаду и мутировавший батат «два урожая за неделю». Хоть бы дохлую ромашку дали в семенах! Чего уж говорить! Из этой же помидорной ботвы приспособили и веночки на головах, будто бы лавровые. Но, как говорится, в голодный год и рыбий жир что масло.
Первые гости чинно вступили в зал. Впереди всех Командор Хансен, ради такого дела надевший гордо свои геройские ордена, между прочим, Полную Кавалерию Большого Кольца, какую присваивает Совет исключительно заслуженным командирам, не менее трех раз побывавшим за орбитой Плутона. Следом шел скромный доктор Го, форменную одежду он затейливо расписал световым орнаментом, позаимствовав у своего соседа комиссара его маркер «с гусями», на голове-тыковке красовался нарядный зеленый платок с вышитым изображением драконообразной коровы «доуню». За ним крался, принципиально не глядя в глаза распорядителям, коварный затейник Антоний, сукин сын, нашел-таки способ выдрючиться и насолить.
Наряд второго пилота поражал наповал, да-да! Хотя, к примеру, доктор Мадянов не был человеком излишне впечатлительным. Но даже его прошиб холодный пот. Цугундер и вовсе замер с открытым ртом. Вокруг раздавались смешки. На бессовестном Генте была накинутая вмах звериная шкура с когтями – кусок ярко-желтого напольного покрытия для зала упражнений, а по краям нашиты иридиевые игольчатые наконечники от диагностического анализатора! Спер гад, из его же, Мадянова, лаборатории спер, вот зараза! Однако наконечники составляли едва половину беды. Потому что, кроме пресловутой шкуры, на втором контролирующем пилоте Галеоне Антонии не имелось в смысле одежды более ничего, если не считать высоких чулок-сапожек, взятых явно из комплекта ремонтного скафа. И как ему не холодно, бр-р-р! Подумалось тут же Мадянову. Но стоп! Самым главным паскудством было вовсе не отсутствие одежды, а как раз нечто, ее заменявшее. На причинном месте, как бы пародируя собой преувеличенное мужское достоинство, болтался на подвязках кусок сливного ассенизационного шланга в наглых радужных переливах, увенчанный сверху пышным розовым же бантом. Заканчивалось импровизированное «достоинство» в районе Антониевых коленок чем-то зубчато-острым, напоминающим скорпионье жало. В правой руке и за спиной, будто пряча от посторонних взоров, Гент тащил некое подобие короткого копья, сотворенное из штатива для аппарата ремонтной лазерной сварки.
