Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов
Густавссон появился всего через пару минут - он даже не накинул пальто, только обернул горло шарфом. Под мышкой он сжимал толстую папку с кучей бумаг.
Наверное, если бы Виктор чувствовал холод, он мог бы сказать, что на Густавссона было "холодно даже смотреть".
-Можно... одну затяжку? - детектив практически вырвал у альбиноса его сигарету, сделал несколько затяжек и вернул.
-Что Вас сюда привело? МакИвори все-таки захотел сотрудничать и прислал Вас?
-Почти, - Иероним потер кончик носа, снова затянулся и выдохнул вместе с дымом, - Я думаю, что если Вы дадите мне направление, мы найдем Джека Кэссиди.
-Ну, это было бы очень кстати, особенно если Вы заодно проверите эту информацию, - Густавссон пошевелил усами и, нахмурившись, с суровыми нотками в голосе спросил, - Вы ведь понимаете, что если бы мы не думали, что сможем найти его сами, мы бы уже давным-давно заставили вас нам помочь?
-Я в этом уверен. И я уверен, что вы все еще ищете, мистер Густавссон, но сейчас... Вы же не думаете, что нам ваше начальство просто так платит?
Виктор удивленно приоткрыл рот.
- Быстро учишься, Белоснежка, - он ухмыльнулся и самодовольно сощурился.
Иероним блефовал. Он старался увести Густавссона от самой идеи, что Колода чего-то не может, а эту игру Виктор узнал бы где угодно. Сколько раз он сам так обводил Иеронима вокруг пальца?
Множество.
-Вы... - Густавссон теперь уже смотрел на Иеронима с нескрываемым раздражением. Он поджал губы, потом отмахнулся, - Ладно, начальство сказало, чтобы мы ничего не скрывали от вас, если вы спросите. То есть не то, чтобы я считал, что это правильно, но... Это будет не моя вина, если вдруг что, - он принялся рыться в папке, роняя в снег фотографии, записи и отчеты, перебирая карты, какие-то распечатки и протоколы. Потом промычал что-то себе под нос, перечитывая какую-то из бумажек, кинул папку на каменное ограждение рядом с Виктором, вырвал откуда-то чистый лист и записал Иерониму названия нескольких улиц и номера автобусов.
-Последний раз его видели в направлении Колеса. Вы ведь знаете, какая это часть города? На окраине города он сел в автобус и вышел на одной из остановок посреди леса, где обычно всякие грибники вылезают, - Густавссон похлопал себя по бедрам, согревая руки, подышал на ладони, и добавил, - Там, в лесу вроде как пара заброшенных деревушек, но в какой именно он может прятаться... Мы уже обыскали все, о которых нам известно, но никак не можем его обнаружить. Может, в лесу что-то еще есть. А может, он оттуда поехал куда-то еще. Ищите, - он хлопнул Иеронима по плечу и, чертыхнувшись, выдавил, - Так, я спасибо Ваше не буду ждать, очень хочется обратно в тепло. Удачно провалить поиски, - он козырнул альбиносу рукой и, быстро собрав обратно в папку все свои бумаги и материалы, побежал по лестнице, хлопая руками, шмыгая носом и матерясь на шведском.
Иероним покрутил в руках бумажку с номером автобуса, вздохнул, спрятал ее в карман и поспешил ловить такси.
Оказавшись на нужной остановке, Иероним долго изучал расписание автобусов, и, с сожалением поняв, что ближайший автобус в сторону леса будет только через пару часов, направил свои стопы в сторону ближайшей придорожной забегаловки. За истинно американским завтраком (яичницей с беконом, вафлями с черничным вареньем и американо) он согрелся, снова побледнел и как-то успокоился.
Гадатель сидел напротив, задумчиво подперев кулаком щеку и пытаясь сдвинуть пальцем каплю воды, сползшую со стакана со льдом.
Виктор никогда не жаждал жизни в обличье призрака - даже сейчас, когда ему это было необходимо. Ему не хотелось быть невидимым и неосязаемым, ему казалось, что это делало его еще более беспомощным, чем любая хворь или рана.
И это было действительно так. Он видел будущее, слышал чужие слова, предвидел чужие действия, но не мог ничего с этими знаниями сделать. Гадатель больше не мог предотвратить ни одного события. Только теперь он понял, как же на самом деле был счастлив от того, что мог помочь хотя бы скольким-то людям. Став неупокоенным духом он утратил способность помогать вообще кому-либо, и это бессилие душило его вместе с чувством вины и сожаления.
Глава 36. Исповедь Пенелопы.
Прямо сейчас, больше всего в мире, Виктору хотелось обнять Грейс, но он добровольно лишил себя этой возможности на время, чтобы Иероним заключил сделку с Джеком, которая, как Гадатель был уверен, была равносильна продаже души Дьяволу, но являлась слишком важной и жизненно необходимой сейчас.
Все, на что сейчас был способен Виктор - это просто наблюдать. Возможно, Иероним мог бы услышать хоть что-то, или увидеть его самого, правда, лишь мельком, догадаться, остановиться и разрушить все планы Гадателя.
И все же... Он не был медиумом, да и наверняка не верил в то, что способности Пенелопы могли ему передаться.
Иероним закурил привычным движением Пенелопы, и Гадатель поморщился, будто от боли, автоматически, по инерции, и замахал в воздухе рукой, пытаясь разогнать дым.
Альбинос извлек из одного из своих потайных карманов книжку - Виктор с удивлением узнал в ней библиотечный томик Гюго и тут же задался вопросом, была ли девушка-библиотекарь столь любезна, что одолжила Иерониму эту книгу, или он унес ее без спроса?
-Да брось, - обратился Гадатель сам к себе, - Он не стал бы красть, да, Белоснежка?
Иероним напрягся и замер, посмотрев исподлобья на то место, где сидел Виктор. Но он не видел ничего, кроме искусственной красной кожи, которой было обито сиденье, потрескавшейся и протертой. Альбинос покачал головой, потер глаза и снова погрузился в чтение.
Оставшееся время Иероним просто читал, изредка окликая официантку, чтобы та сделала ему еще американо. Виктор скучающе ловил мух и пытался рисовать на запотевшем стекле, хотя точно знал, что все тщетно.
Однако Гадатель всё ещё надеялся, что ошибается, и это поможет ему хоть как-то. Сколько раз в детстве Учитель буквально заставлял его что-то делать, обучал всему с нуля, начиная с того момента, когда все попытки были безрезультатны, до момента, когда Виктор все же находил решение и начинал оттачивать это умение до идеала.
Быть может, и сейчас то же самое? Быть может, только первая тысяча мух будет бесполезной, но через какое-то время он все же научится? И тогда сможет подать знак? Тогда сможет снова коснуться любимых, дать им понять, как скучает?
-Ну, да, давай теперь корми себя ложными надеждами, тупой МакИвори, - Гадатель ударил себя по лбу, - Совсем забыл о призраках, о которых говорила старушка Пенелопа? Хочешь так же рехнуться? Вот уже и разговаривать сам с собой начал...
