Della D. - Метаморфозы
— Профессор… Сэр, — она запнулась. – Я знаю, кем он был. Знаю, что он делает сейчас. Не буду кривить душой: я не хочу знать имена его жертв, не хочу встречать их родственников. Мне было бы проще, если бы я не знала о той женщине, которую он… убил… Идет война, а война – это всегда грязь. Мы все… Каждый из нас делает все, что может. Члены Ордена не жалеют сил, не жалеют себя, вот только, — она снова запнулась, боясь, что ее слова могут прозвучать грубо и расстроить старика. – Вот только делаем мы это по–разному. Я хочу сказать, Сириусу и профессору Люпину, — она все еще называла Ремуса «профессором», хотя тот давно им не был, — не в чем себя упрекнуть, а он… — она тяжело вздохнула. Альбус слегка нахмурился, слушая ее сбивчивую речь. – Я хочу сказать, мы все рискуем, все готовы отдать свою жизнь ради победы, но как‑то так получается, что мы, гриффиндорцы, герои и все в белом. А он, слизеринец, всегда в грязи. Но ведь то, что делает он, очень важно для нас, — она посмотрела на Дамблдора с вызовом. – И это вы приказали ему вернуться к Волдеморту. Значит, вы считали это необходимым. Все, что он делает там, он делает по вашему приказу, — Гермионе казалось, что сейчас директор должен разозлиться, но он только улыбнулся. – Он не получает от этого удовольствия. Он жертвует не просто жизнью, он жертвует своей репутацией, своим именем и своей душой… Так за что же я должна его ненавидеть? За то, что он медленно убивает себя, борясь за мое право жить в этом мире?
— Браво, Гермиона, — восхитился директор. – Не многие девушки вашего возраста смогли бы понять все это. Вы его действительно любите, теперь я вижу это. Прошу вас: не бросайте его одного. Не оставляйте попыток достучаться до него. Сейчас вы единственная, кто может это сделать. Не отворачивайтесь от Северуса.
— Если вы уверены, что я все еще нужна ему, — Гермиона улыбнулась, – я не оставлю попыток.
— Вот и чудно, — директор улыбнулся ей в ответ. – А теперь съешьте наконец эту замечательную конфетку или даже две, а потом можете идти к себе. Вам нужно отдохнуть.
Гермиона последовала его совету, но от волнения съела не одну и не две, а все три конфеты. Уже простившись с директором, она остановилась на полпути к двери и обернулась.
— Профессор Дамблдор, я однажды слышала, как вы сказали, что с ним я буду самой счастливой девушкой на свете. Что вы имели в виду? – она отчаянно краснела, задавая этот вопрос, но не могла сдержаться. Директор снова улыбнулся.
— В каждом из нас с рождения заложены любовь и нежность, Гермиона. Мы дарим их окружающим людям, тем, кто нам дорог. У Северуса не было такой возможности. Он не растратил ничего из того, что было ему дано. Если вы сможете достучаться до него, то все это достанется вам одной. О чем еще может мечтать женщина?
Гермиона только кивнула и покинула кабинет. В Гриффиндорской башне ее уже ждали Гарри и Рон.
— Где ты ходишь? – воскликнул Рон. – Мы уже хотели тебя искать, но Карта показала, что ты у Дамблдора. Что ему было нужно?
— Компания для вечернего чаепития, — как можно более бесстрастно ответила девушка. – Мы идем?
Что они могли на это ей ответить?
***
В абсолютно пустом коридоре попеременно раздавались то шарканье ног, то сдавленное хихиканье, то приглушенная ругань.
— Рон, задницу не выпячивай!
— Гарри, по ногам, как по бульвару…
— Гермиона, хватит хихикать. Нас могут услышать!
— Так, все. Хватит! – не выдержал Гарри, стянув со всех троих мантию–невидимку. – Мы втроем под ней больше не помещаемся. У нас ведь есть Карта. Будем ориентироваться по ней, а если увидим Филча или Снейпа, тогда уж спрячемся под мантией и переждем, хорошо?
Друзья согласно кивнули. Почему‑то в этот раз их наполняло только радостное возбуждение. Давненько они не крались по ночной школе, просто дурачась. Вокруг было очень тихо и как‑то спокойно. Забывалось, что идет война. Забывались обиды и переживания. Им словно снова было по одиннадцать лет. Они даже не боялись, что их поймают: взыскания перестали казаться чем‑то смертельным, а из школы они больше не боялись вылететь: им и не такое с рук сходило.
Постоянно сверяясь с Картой, стараясь не производить ни малейшего шума, они спускались к подземельям. Только в том коридоре, в котором находилась потайная дверь, троица снова накинула мантию, поскольку это были владения слизеринцев, не стоило искать лишние неприятности на свою голову.
Повторив за своими нарисованными копиями все манипуляции с дверью (точнее, стеной, ведь дверь там появилась немного позже), они вступили в узкий коридорчик с низким потолком. Здесь уже можно было не прятаться под мантией, да и поместиться так было невозможно: проход был уж очень мал. Пришлось идти гуськом. Свет на концах палочек выхватывал из темноты мрачные стены, поросшие не то мхом, не то плесенью, не то и тем и другим одновременно. С потолка свисала паутина, а под ногами что‑то невнятно хрустело. Очевидно, этим потайным ходом очень давно никто не пользовался. Дверь с угрожающим скрипом захлопнулась за их спинами.
— Что‑то мне это не нравится, — пробормотала Гермиона. В этом коридоре нельзя было идти даже по двое, а потолок можно было достать кончиками пальцев, если вытянуть над собой руку. Она никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас гриффиндорке было очень неуютно.
— Да ладно, чего уж там, — пробормотал Гарри. – Давайте посмотрим, куда ведет этот проход, раз уж мы сюда пришли.
И он пошел вперед, Гермиона последовала за ним, замыкал шествие Рон. Здесь было очень тихо, даже тише, чем в коридорах школы, по которым они только что шли. Ребята слышали только собственное сбивчивое дыхание и стук сердец. С каждым шагом всем троим все меньше нравилась их затея. Паутина, грязь и давящая тишина пугали. Рон уже начал бормотать что‑то о пауках, которые оставили всю эту паутину. Гермиону перестала привлекать идея свернуть себе шею. Гарри с неприятным холодком внутри заметил, что проход начал сужаться. Очень скоро это заметили и остальные.
— Мне кажется, или же мои плечи перестали здесь помещаться? – сдавленно поинтересовался Рон, которому теперь приходилось идти боком. Да и потолок стал гораздо ближе к его макушке.
— Ребят, может, вернемся? По–моему, здесь нет ничего интересного, — предложила Гермиона, напряженно вслушиваясь в непонятное шуршание. Она пока не могла понять, действительно ли где‑то что‑то шуршит или это только игра воображения.
— А здесь становится трудно дышать, — заметил Рон.
— Еще чуть–чуть, — у Гарри неожиданно появилось желание непременно узнать, куда ведет этот ход. Ему почему‑то казалось, что это очень важно. – Я уже вижу впереди… что‑то.
Еще через несколько шагов все трое вздохнули свободнее: стены расступились, потолок исчез где‑то во мраке над их головами. Однако радовались они недолго. Очень скоро стало ясно, что это тупик. Просто круглая комната диаметром метров пять, в которой не было ничего, кроме сплошной каменной стены.
