Джульет Марильер - Сын теней
— Ох, Лиадан.
Выражение его лица напугало меня. Кажется, существует очень тонкая грань между любовью и ненавистью, между страстью и гневом. От ответа меня избавил перестук копыт во дворе и всеобщее движение к дверям. Но когда мы встали, чтобы следовать за всеми, рука Эамона оказалась у меня на спине, защищая меня от толпы. Очень скоро придется ему все рассказать. Как ни трудно, но мне придется найти для этого слова.
Цокот копыт. В темноте чадят и рдеют факелы. Беззвездное небо кажется низким от туч. Они въезжают во двор по двое, и ни следа усталости не заметно в прямых спинах и гордой посадке воинов Уи-Нейлла. Один несет его знамя — белое полотнище с алым змеем, извернувшимся и пожирающим собственный хвост. За ним едет широкоплечий Фионн со сжатыми губами, а рядом моя сестра. Как же я мечтала снова увидеть ее! Ниав, дразнившую и изводившую меня все мое детство. Ниав, способную злиться, а через минуту доверять мне самые свои страшные тайны. Ниав, хохочущую, золотую, кружащуюся в снопе солнечного света в своем белом платье. «Неужели тебе не хочется, чтобы твоя жизнь вспыхнула и запылала так ярко, что это увидели бы все вокруг? Неужели ты не мечтаешь об этом, Лиадан?». Я безумно по ней скучала, мне не терпелось поговорить с ней, и неважно, что она устала с дороги. Я спустилась вниз по ступенькам и встала рядом с Лайамом. Лошадь сестры остановилась прямо передо мной. Я посмотрела на нее и тут же поняла: о чем бы мы с ней не говорили, я не смогу доверить ей мой секрет. Потому что я стояла прямо перед ней, в своем зеленом платье, светясь от сознания, что даю начало новой жизни… а она глянула на меня и отвела взгляд, и лицо у нее было словно застывшая маска, голубые глаза смотрели пустым, отсутствующим взглядом, будто в ней убили и надежду, и страсть, и все ее необузданные мечты. Подошел Фионн, предложил ей руку, и она изящно спешилась. На ней был мягкий подбитый мехом дорожный плащ, на ботинках — ни пятнышка. Сверкающие волосы покрывала белоснежная накидка, поверх которой был наброшен теплый капюшон. Она напоминала экзотическую ракушку, чьего прежнего жильца вымыл и навсегда унес внезапный шторм… бледные остатки прелестной, навеки ушедшей девушки. Я шагнула вперед и обняла ее, крепко прижала к себе, словно отрицая то, что увидела. А она отстранилась.
— Лиадан. — Похоже, ей потребовалась немалое усилие, чтобы выдавить хотя бы это.
— О, Ниав! Ниав, как же хорошо, что ты приехала!
Но ничего хорошего не было. Совсем ничего. Я посмотрела на прекрасное, застывшее лицо сестры, и сердце у меня похолодело от дурного предчувствия.
Глава 15
С Ниав явно было что-то не так, но я не могла понять, что. Она избегала меня. Отказывалась говорить, будто нарочно не хотела осознавать, что она наконец-то дома. При этом выражение лица Ниав было настолько безвольным, а взгляд настолько пустым, что мне не верилось в ее способность сделать усилие, которое для этого необходимо. Даже когда мужчины собирались вокруг огромного дубового стола и углублялись в стратегические планы, мне не удавалось застать Ниав одну. Часто я вообще не могла ее найти.
— Ниав плохо выглядит, — хмурясь, заметила Эйслинг. — Может, она беременна?
На третью ночь после их приезда, я попросила Лайама об одолжении:
— Дядя, ты видишь, что стало с Ниав. Она измучена, подавлена. Она не может ехать в Тару. Фионн, без сомнения, должен это признать. Спроси его, не могла бы она остаться с нами, пока мужчины путешествуют?
Лайам сурово посмотрел на меня:
— Объясни мне, племянница, с чего я должен делать Ниав хоть какое-то одолжение?
— Ты спрашиваешь об этом меня?! Разве ты не видишь, что с ней сотворило это замужество? Разве не помнишь, какой она была?
— Это несправедливо, Лиадан. Женщина обязана подчиняться сначала воле отца, а потом воле мужа. Это разумно и естественно. Фионн — уважаемый человек, с высоким положением. Он из Уи-Нейллов. Ниав должна повзрослеть и смириться, если собирается принести его дому хоть какую-то пользу. Ей необходимо забыть о прошлом, — было похоже, что он пытается убедить себя, а не меня.
— Дядя, пожалуйста, спроси его.
— Ладно, ладно. Не могу отрицать, что идея здравая. Эамон уже предложил, чтобы ты и твоя сестра поехали с Эйслинг, через день-два. Я тоже предпочитаю именно такой расклад. В его доме ты будешь в безопасности, составишь Эйслинг компанию, пока ее брат в отъезде. А для Ниав это станет передышкой на пути домой. Ты права, она что-то неважно выглядит.
На второе же утро Шон представил союзникам свой стратегический план. Они в тот момент находились в маленькой комнатке, а не в зале. Я как раз несла по верхнему коридору стопку белья и услышала, как голоса там стали громче. Но не от гнева, а от смеси изумления и энтузиазма. Я уловила в тоне Шона накал и желание всех убедить. Обед стыл на столах в большом зале, а они все сидели за закрытыми дверями и обсуждали этот план. Когда же они наконец, вышли, Фионн и Шон все еще продолжали увлеченно беседовать, а бледный Эамон недовольно молчал. Активное обсуждение продолжалось и во время обеда. Мнения разделились. Фионну идея понравилась, Шеймус колебался. Лайам был непоколебим: он никогда не пойдет ни на какой союз ни с какой бандой, не станет иметь дело ни с какими безликими разбойниками и не пойдет ни в какой поход, если не будет сам все контролировать. А ведь все знали, что контролировать Крашеного невозможно. Он сам устанавливал законы, если это слово можно употребить в отношении такого негодяя. Доверять ему — все равно, что совать голову в пасть дракона. Полная глупость. Кстати, встрял Шеймус, как вообще к этому подступиться? Этот разбойник появляется и исчезает когда хочет, никто не знает, где у него штаб. Скользкий как угорь, иначе не скажешь. Как можно передать ему письмо и сообщить о нашей заинтересованности? Шон ответил, что он знает способ, но объяснять ничего не стал. Эамон почти не участвовал в разговоре. Когда все было съедено, он не вернулся с остальными к дальнейшему обсуждению, а вышел на улицу.
Я заставила себя пойти за ним. Я не могла ждать, пока он сам меня разыщет. Раз уж я собираюсь вывалить на него дурные новости, лучше начать самой. И чем раньше, тем лучше. Все выходило не так, как планировали мы с мамой, но Эамон не оставил мне выбора.
Я нашла его на конюшне. Он разглядывал серую кобылку, на которой я вернулась домой, конюх как раз вывел ее пройтись по двору. Раз, два, три, четыре — она переступала изящно, как танцовщица. Шкура ее блестела, серебристая грива и хвост были расчесаны волосок к волоску.
Я подошла к Эамону и встала рядом.
— Лиадан, — в его голосе звучало напряжение.
