Мария Ермакова - Зеркала
Это были единственные слова, произнесенные за половину дня пути.
Когда солнце поднялось высоко, тошнотворный запах стал невыносимым. Аф раздал полосы ткани, пропитанные пахучей смолой какого-то дерева, и велел повязать их на лица, наподобие масок. Головы лошадям закутали той же тканью.
Так и шли до вечера. Шторм, остановившийся подтянуть сползающий сапог, оступился, и чуть было не ушел в топь. Спасло его то, что он не выпустил поводья Савраса. Конь, почуяв беду, стал как вкопанный и не двигался с места. Ругаясь, на чем свет стоит, Шторм подтянулся на поводьях, чтобы вновь очутиться на узенькой, невидимой под грязью, тропке.
— Не пугайте нас так больше, Шторм! — мягко попросил флавин, когда поток ругательств у здоровяка иссяк.
Шторм только сердито дернул плечом и благодарно похлопал жеребца по шее.
Наступление ночи прошло незамеченным — серое небо стало лишь чуточку темнее. И только когда луна раздвинула облака, отряд остановился и Аф указал на темнеющие вдали холмы.
— Дальше начинаются торфяники. Но вам лучше не проявлять самостоятельность и по-прежнему следовать точно за мной — там еще достаточно ловушек, чтобы затянуть вас вместе с лошадью в мгновение ока.
— Когда будет привал? — поинтересовался Шторм, не перестававший всю дорогу обирать с себя комья засыхающей грязи.
— Скоро. Начнутся рощицы, в одной из них и переночуем, а завтра уже будем в деревне.
Вопреки гнетущей тишине ночь прошла спокойно. К царившему здесь безмолвию путники уже успели привыкнуть, но к полудню следующего дня первый робкий пересвист птиц его нарушил. Стали попадаться вспаханные клочки земли. На засеянных полях жухли забытые, измочаленные дождями колосья, склонив верхушки в грязь.
— Разве в это время урожай не должен быть собран? — спросил Инвари, глядя на флавина.
Тот пожал плечами:
— Не узнаю ильрийцев!
Они поднялись на холм позади одного из полей. Флавин приказал спешиться и указал вниз.
— Вон там, правее, одна из деревень.
— Не вижу движения! — Шторм профессионально окинул взглядом окрестности.
Какое-то время они смотрели на притаившиеся в рощице дома. Это были бедные, небеленые хижины. Навес над алтарем Богу-покровителю, да, должно быть, местная таверна, только и были крыты яркой черепицей.
Аф, поводя острыми ушами, прислушивался. Но если в окружавших их кустарниках хоть изредка звучал птичий переклич, то снизу не доносилось ни звука.
Мощные мышцы Шторма напряглись. Он удобнее перехватил арбалет и словно бы принюхивался — машина смерти приготовилась к бою.
Инвари же наблюдал за Вороном. Жеребец закладывал уши, нервно рыл землю копытом.
— Ветер меняется, — задумчиво проговорил он. — И дует в нашу сторону. А снизу пахнет чем-то очень неприятным.
— Так пахнет смерть, монах! — прогудел Шторм. — Она нашла их несколько дней назад…
И вскочив на коня, он погнал его вниз — в деревню.
Инвари вопросительно взглянул на Афа.
— Он прав, — сказал тот. — Мертвых можно не бояться.
— Но не следует оставлять его одного!
Они нагнали его в начале главной улицы и остановились, как вкопанные.
Ветер здесь обезумел. Он рвал воздух короткими порывами, разнося тошнотворный запах.
Они спешились, пошли по домам, и нашли их пустыми. Кое-где царил легкий беспорядок, словно хозяева только что покинули жилища.
В таверне — квадратной, срубленной из мощных бревен избе, на полу темнели потеки вина, в которых четко отпечатались следы подкованных сапог.
— Где-то я уже видел такие следы! — пробормотал Шторм.
— Это они, Черные, — ответил Инвари. — Они были здесь.
Аф оглядывался.
— Нигде не видно крови. Но судя по запаху, люди мертвы.
Он повел носом и, выйдя на улицу, двинулся в сторону от деревни — к оврагу, чернеющему слева. Лошади, все это время следовавшие за ними, на пол пути неожиданно стали. Саврас поднимался на задние ноги и бил воздух тяжеленными копытами, коротко всхрапывая. Чайни отошла за спину Ворона, а тот прижал уши и оскалился как пес.
— Оставим их здесь, — предложил Инвари, и они двинулись дальше.
На краю оврага запах стал невыносим. Они уже догадывались, что увидят, но взглянуть первым не отваживался никто.
Инвари сделал шаг вперед. Предусмотрительный Аф сунул ему в руку кусок ткани, которой они закрывали лица на болоте. Обмотав голову, Инвари спрыгнул вниз — прямо на груду начавших разлагаться тел…
Вода уже просочилась сюда. Из нее торчали руки, ноги, головы. Глаза были выедены.
Тщетно стараясь не наступать на мертвых, он перешел овраг и остановился около взметнувшейся из грязи руки — старческой, ссохшейся, неправдоподобно белой в этой грязи. С трудом повернул запястьем к свету, прощупал вены. Брови его сошлись на переносице, затем удивленно поднялись.
— Спускайтесь! — крикнул он. — Их нужно вытащить отсюда.
Быстро подошел флавин. Шторм замешкался, ища куда ступить.
Втроем они вытащили их наверх и разложили на краю оврага. Перемазанных грязью тел было тридцать. На изъеденных лицах ничего нельзя было прочесть.
— Аф, найдите им достойное место для погребения! Шторм, отведи коней к таверне, — бросил Инвари, опускаясь на колени перед крайним трупом.
Вам нужна помощь? — спросил Аф.
Только нож, если можно.
Аф протянул Инвари свой охотничий нож и с любопытством принялся наблюдать, как Инвари разрезает одежду на трупе. Когда Инвари стащил остатки тряпья, обнажив неестественно белую кожу со следами гниения, Шторм фыркнул и, отвернувшись, пошел прочь. Аф последовал за ним.
Инвари подождал, пока они отойдут подальше, и начал осмотр.
* * *Через пару часов, перемазанный грязью с ног до головы, подмастерье вернулся к таверне — сквозь плотно задернутые шторы не пробивался ни один луч света, ни один запах не тревожил воздух.
Инвари постучал.
— Кто? — лаконично поинтересовался Шторм, и Инвари физически ощутил, что арбалетный болт направлен как раз туда, где у человека среднего роста находится сердце.
— Я! — так же лаконично ответил он, и дверь распахнулась.
Он шагнул внутрь.
Остатками мебели были глухо забаррикадированы окна, на полу раскидан толстый слой соломы. Лошади, едва не достающие холками до потолочных балок, в дальнем углу залы хрустели овсом из подвешенных к мордам торб. Было жарко и вкусно пахло. К удивлению Инвари в камине вовсю гудело пламя, а на вертеле сочился соком бараний бок.
Непривычно сияющий чистотой Шторм кивнул на дверь позади стойки.
— Иди, вымойся, монах, а то от тебя мертвечиной несет! Я втащил туда пустую бочку из-под вина. А воды там достаточно.
