Мария Чурсина - Императрица и смерть
- Жить. Я хочу, чтобы ты жила.
С тихим звоном падали в сад звёзды. Они цеплялись лучами за ветки деревьев, застревали. Некоторые из них подхватывали птицы, но ещё больше падали и разбивались о дорожки из белого камня, о покатые, скользкие крыши замка.
- Я не хочу, чтобы ты плакала, родная. Когда тебе станет грустно, зажигай свечку, и я приду к тебе во сне.
- Почему ты раньше не приходил? - глотая слёзы, спросила Орлана.
Свет звёзд почти потух, они все разбились, и хоть их осколки всё ещё мерцали на дорожках сада, она больше не могла различить золотых узоров на мантии отца.
- Но ты же почти не спала и пила снотворное. - Зорг в последний раз поцеловал её пальцы и поднялся. - Мне нужно уходить, малыш.
Орлана тоже вскочила на ноги.
- Подожди секунду...
Она не знала таких важных слов, которые нужно говорить перед вечным расставанием.
- Я... я люблю тебя.
Зорг обнял её за плечи.
- Помнишь, ты спрашивала, о чём я говорил тогда. О чём я жалею.
Она закивала, хоть, представ перед своими ошибками лицом к лицу, ей не хотелось истратить на них последние секунды.
- Ты обещала мне тогда, что станешь хорошей императрицей. Но это неважно, родная. Важно, что ты есть у меня. Хочу, чтобы ты поняла это. Обещаешь?
Он поднял её лицо за подбородок, и Орлана улыбнулась - через силу.
- Ну вот и славно. Спокойной ночи, малыш.
Серебряный свет звёзд затухал, опуская темноту на кабинет императора. Таяло тепло, исчезали запахи. Ещё некоторое время она слышала эхо его голоса, но скоро угасло и оно.
Глава 12
Дни девятый и десятый. Прощание и прощение.
Смерть - единственная вещь, которая больше, чем слово, её обозначающее.
Адальберто
Ветер из окна трепал уголок одеяла, свесившегося с кровати, прохладно облизывал её руку. Орлана открыла глаза и почувствовала: что-то было не так в закутанном ночью замке. Она поднялась на локтях и поняла, что именно.
Слишком светло стало в саду от белого пламени. Из распахнутого окна долетали голоса.
- Выспалась? - На край её кровати опустился Адальберто. - Хорошо... Я уже начал беспокоиться.
Орлана села на постели, подмяв под себя подушку. Непривычно кружилась голова, в ней было так светло и пусто, как будто это и не голова вовсе, а огненный шар.
- Который час? - произнесла она, чувствуя, как во рту всё пересохло.
- Который час, который час, - заворчал целитель, хлопая себя по карманам. - Ты проспала целый день, и я уже думал, что проспишь весь ритуал. Ишханди вокруг кругами ходила, собиралась будить. Но я не дал.
Не дожидаясь, когда он найдёт часы, Орлана потянулась к мантии, которая свисала со спинки стула, спустила босые ноги на пол. Ветер из окна пах огнём и осенью. Торопливо одеваясь и приглаживая волосы, она чувствовала, как исподлобья, будто поверх очков, смотрит на неё Адальберто. Смотрит и улыбается.
- И как ты себя чувствуешь?
Вопрос застал Орлану уже у дверей. Она уколола палец об иглу броши и, сунув его в рот, торопливо закивала.
- Уже лучше.
По дороге к площади её никто не остановил. Неожиданно тёплая ночь касалась её щёк золотистыми пушинками, и, обезумев от тепла, потянулись к небу фиолетовые бутоны - лилии Хаоса распускались с едва слышными хлопками, наполняя воздух пьянящим ароматом.
В центре площади полыхало белое пламя, высокий костёр взвивался к небу, освещая неровными бликами лица всех, кто стоял вокруг. Орлана сразу увидела Ишханди - она стояла чуть в стороне, сложив на груди руки. Драгоценные камушки в её серьгах сверкали в свете пламени.
Когда Орлана подошла и взяла её за локоть, Ишханди даже не обернулась, будто бы и ждала этого прикосновения.
- Получится? - спросила она, глядя на бледный профиль мачехи на фоне пламени.
Та повела плечом.
- Без тебя - нет. Нужно, чтобы ты его отпустила.
Орлана глянула вдаль. Там, за костром, едва различимым изваянием темноты и чьих-то страхов вырастал Храм. Глаза тут же заболели от напряжения. Она произнесла тихо, чувствуя, как жар от огня целует щёки:
- Я не хочу забывать его.
- Мы его никогда не забудем, - эхом отозвалась Ишханди. Был ли этот ответ или почудился, сложился из гудения пламени и звона звёзд, Орлана не знала.
- Знаешь, ты была во всём права. Прости меня. - Она выпустила локоть Ишханди. Жар от костра облизывал лицо, и очень хотелось отвернуться, но, проклиная своё упрямство, Орлана продолжала смотреть на огонь. - Я слишком часто думала о смерти. Это из-за меня богиня стала такой сильной.
Ишханди медленно покачала головой, и камешки в её серьгах серебряно зазвенели.
- Не бери на себя слишком много вины. Богиня существовала и до твоего появления в нашем мире.
- И прости, что я тебя подозревала, - чуть дрогнувшим голосом добавила Орлана. - В тот день, когда ты говорила с Ольвэ и ходила к Эрвину, я знаю, ты мне помогала.
- Я не сержусь, - вздохнула Ишханди. - Ты боролась... как умела.
Прозрачные рукава её платья трепетали на ветру, заворачиваясь, обнажая её запястья. Бледное, сосредоточенное лицо, губы, окантованные тёмной краской, чёрные волосы, собранные на затылке в узел - всё выражало похоронное спокойствие.
- Ничего я не боролась, - горько усмехнулась Орлана. - Даже и в январский переворот. Боролась ты, а я только делала глупости и злила Ордена.
Ишханди обернулась на неё, и хрупкая улыбка коснулась подведённых чёрным губ.
- Нет, - сказала она почти ласково. - Я так никогда не считала.
Она снова отвернулась к огню, и Орлана подумала, что, наверное, ей очень жарко, что под корсетом платья текут капли пота, но она всё равно стоит и простоит так до тех пор, пока в небе не зажжётся яркая искра - пока душа императора не уйдёт спокойно в мир Ничто.
- Но послушай, - она сама взяла Орлану за руку, - я не Сабрина, я никогда не буду ею, как сильно ты бы этого не хотела.
Орлана склонила голову, пряча от взгляда мачехи зарумянившиеся то ли от жара, то ли от стыда щёки.
- Как ты это поняла? - почти шёпотом сказала она, изо всех сил надеясь, что Ишханди не расслышит.
Но та расслышала и дёрнула беззащитным под полупрозрачной накидкой плечом.
- Я не первый день живу. Я всё понимаю: что ты потеряла подругу, что тебе иногда не с кем даже поговорить... Я могу всё выслушать, но я вряд ли заменю тебе её.
Ишханди усмехнулась, и гудение костра прокатилось с новой силой. Совсем близко зазвучали чьи-то голоса, но Орлана даже не повернула головы.
- Почему ты смеешься? - надломленным голосом спросила она у Ишханди.
Та сняла двумя пальцами с ленты корсета тополиную пушинку и отпустила её лететь дальше.
