GO-блин - Ночной позор
— Банку такая потеря особого вреда не принесет,— с серьезным видом объяснил мне оперативник.— А грабить мелких торговцев не соответствует моим моральным принципам. Не могу же я разорять ни в чем не повинного человека.
Оперативник вынул из сумки толстенькую пачку и бросил мне.
— Держи. Иди, трать, разменяй все купюры, но чтоб половина суммы осталась. Я тебе внешность изменю. И сильно не напивайся!
— Я тебе что говорил? — строго сказал Утка.
— Увгкх,— увгкх-нул я и побежал в сортир.
Скоро мне чуть полегчало, но тут явился проклятый Утка, схватил меня за шиворот и принялся погружать головой в холодную воду.
— Я не знаю, о чем вы говорите! — орал я, захлебываясь.
— Где деньги? Кому я доверился! — кричал Утка.— С кем я имею дело? Тебя что, просили устраивать дебош? Кто должен платить за разбитую машину? А витрина в ресторане? Идиот! Скотина! А фуражку ты зачем у постового отбирал?
— Какая витрина? — схватившись за голову, простонал я.— Какая машина?.. Какая фуражка?
Хотя нет, машину помню. Кажется, я записался на курсы водителей… Еще, кажется, я на митинге каком-то выступал… В демонстрации участвовал. Это уже после ночного клуба было, но еще до той забегаловки. Ага! Вспомнил! Я, полный решимости исполнить Уткино поручение, решил попробовать все-таки народный мексиканский напиток текилу. И мескаль, раз уж я все равно в бар зашел. А асбент нынче безопасный, без наркотических примесей. Вот я и его решил дернуть, раз уж деньги есть. Потом еще что-то…
Наконец я опомнился настолько, что смог сказать:
— Рассуждая логически, я совершил глупость, которую искуплю перед лицом неприятеля.
Утка вытаращенными глазами поглядел на меня и пощупал зачем-то мой лоб.
— Ты че? — испуганно спросил он.
Ой! Неужели горячая белка? белая горячка?..
Я быстро осмотрелся вокруг на предмет этих самых белочек, чертиков, человечков или оранжевых собачек. Вроде, все было спокойно.
— Так, ладно,— Оперативник поднялся.— Иди переоденься, а то на тебя смотреть страшно.
Оперативник отправился на разведку, по каким-то своим делам, мне строго-настрого велев из квартиры не высовываться, к окнам не подходить, музыку не включать и вообще вести себя тихонечко, пока он не вернется. Мол, денек-другой можно потерпеть. После моих похождений Утка выпускать меня на улицу опасался.
Я, в общем, и вел. Тихонечко.
Но Утка, уходя, не учел катастрофического стечения обстоятельств.
Я, деньги. Пустая квартира.
Повторим.
Деньги, я, пустая квартира.
В этом логическом ряду не хватает важнейшей составляющей.
Честно высидев сорок одну с половиной минуту, я как ужаленный сорвался с места и схватил телефон.
Но трубка молчала. Линия, конечно, была обрезана. Зачем телефон дрейфующему у берегов далекого Свазиленда Уткиному товарищу?
И зачем я утопил мобильник в фонтане? Поспорил, видите ли, с каким-то уродом, что он у меня водонепроницаемый.
Как видите, сама судьба принуждала меня покинуть убежище. Надо дойти хотя бы до таксофона, наберу пару-тройку заветных номеров, куплю вина, конфет и прочей романтики…
Я долго хорошился перед зеркалом, напевая старинную солдатскую песню:
Жупайдия, жупайдас,
Нам любая девка даст!
В свете последующих событий, это утверждение оказалось несколько самонадеянным.
Я сбежал по лестнице, пихнул ногой дверь подъезда и, согласно всем шпионским правилам, осмотрел улицу на предмет слежки.
Затем покинул район предыдущей диспозиции и, заложив руки в карманы, двинулся по направлению к точке связи.
Профессор Плейшнер был большой мастер уходить от преследования.
Впрочем, скоро я позабыл обо всех опасностях и, поддавшись очарованию солнечного дня, двинулся к видневшемуся неподалеку магазинчику.
Маленькие магазины совершенно вытеснили в последнее время привычные ларьки, своей приглядной чистотой сменив пыльную негигиеничность железных форпостов первичного капитализма.
Правда, обустраивались такие магазинчики преимущественно на первых этажах жилых домов, в выкупленных квартирах, для чего разбиралась одна из наружных стен. В некоторых зданиях по фасаду не было ни одной целой стены, все квартиры были заняты свободными предпринимателями. Как бы, извините, и не рухнуло к чертям все строение.
Я поднялся по скользкому крыльцу, крытому дорогим итальянским кафелем, и ухватился за дверную ручку.
С легким шипением — работала импортная пневматика, сменившая старинные пружины, дверь распахнулась.
Первым делом взгляд мой отправился на поиски различных напитков, мимоходом скользнув по старичку в старомодном плаще и дурацкой шапочке. Старичок, стоя ко мне спиной, покупал сигареты.
Видимо, почувствовав что-то, он обернулся. И мы узнали друг друга.
— Ба! Какие люди! — обрадовался Закидон.— А я уже грешным делом подумал, что ты откинулся вместе с дружком своим.
— И вам здрасьте,— пробормотал я, осторожно отступая.
Сами понимаете, не мне тягаться с главой оперативного отдела.
Закидон не торопясь раскурил длинную бабью сигаретку коричневого цвета, в нашем очаге культуры называемую «Морэ», и бросил мне вслед пару убористых заклинашек.
— Все равно не сдамся! — предупредил его я, в то время как ноги сами несли меня к машине.
— Сдашься, родной. У нас все сдаются,— успокоил меня Закидон.— Так что ты там говорил? Каким ко мне местом нельзя поворачиваться?
— Не надо,— попросил я.
Закидон с наслаждением затянулся своей сигареткой и выпустил мне в лицо струю ментолового дыма.
— Не буду,— пообещал он.— Не в моем ты вкусе. И на счет венерических заболеваний сомнительный…
Глава… глава… Наверняка уже не четырнадцатая, но еще и не двадцатая. Значит, где-то посредине.
Точно! Восемнадцатая.
Итак.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Здесь сперва грядет Апокалипсис, потом на арене появляется уже известный вам фаллос
Рыбка подмигнул мне, как старому знакомому, но потом вновь сделал непроницаемую рожу.
Прочие бывшие сослуживцы стыдливо отводили глаза, особенно те, что участвовали в на нас охоте.
— Здорово, лабухи! — поприветствовал я былых соратников в борьбе за правое дело.— Неплохо вас нынче прижали, а?
— Уж не без твоего участия,— прошипел Закидон, следовавший за мной подобно почетному караулу.
— Что вы, дяденька. Куда мне,— вздохнул я.— Не та весовая категория…
В кабинете Закидона нас дожидался шеф.
