Юлия Васильева - Урожай собрать не просто
— Леди Рада. Господин Клаус. — От неожиданности я вспомнила дворцовый этикет и успела сделать легкий реверанс, прежде чем опомнилась.
— Идите, дорогие, куда шли, — милостиво махнула рукой хозяйка. — Нам с Клаусом нужно обсудить важные дела.
Воспользовавшись представившейся возможностью, мы с Гордием поспешили скрыться из виду. Но, когда вслед полетела фраза пожилой дамы: «Влюбленные дети так милы, вечно воркуют по углам о каких-то своих пустяках», — у меня волосы на затылке встали дыбом.
О боги, дайте господину Клаусу побольше догадливости, веры и терпения!
В тот же день я снова нанесла визит катонцам, потом пришлось съездить к отцу Алисии, которого хитрые иноземцы уже успели взять в оборот, от него опять поехала в коллективное хозяйство, и уже только тогда домой, где и закончились мои невероятные гастроли. Я подумывала, не написать ли письмо господину Клаусу, чтобы пригласить его вместе со мной посетить завтрашнее общественное собрание, но потом решила, что нехорошо хвалиться собственной победой, тем более если она еще не достигнута. Вот потом — когда я водружу свой флаг на макушке преступного мэра — похвастаться будет даже полезно, хотя бы потому, что приведенный в исполнение план послужит оправданием моему поведению с лордом Гордием.
Жизнь — запутанная штука, но иногда на пути встречаются узелки, на которых держится вся сеть. Именно таким узелком и было общественное собрание. Я ехала на него с большим энтузиазмом, чем на любой из балов. Но не все собравшиеся разделяли мое нетерпение:
— И зачем я только сюда пришла? Ведь скучно же будет, и погода прекрасная, — сказала Алисия, скорее размышляя вслух, чем обращаясь ко мне, когда мы встретились с ней на ступенях дома общественных собраний.
— Могу предположить: затем, чтобы посмотреть, как Лас будет справляться со своими обязанностями наследника и будущего младшего лорда, — усмехнулась я.
— Почему в твоем исполнении это звучит еще глупее, чем у меня в голове? — Подруга нервно помахивала помятым букетиком ландышей. — Знаешь, отец Оврамий начинает меня пугать. Делать мне предложение прямо на главной площади! И что на него нашло?
— Раньше такие вещи тебя не смущали.
— Просто теперь я, кажется, понимаю, каково это — быть на его месте.
— Да так и заболеть недолго. — Я озабоченно потрогала ее лоб: не так уж часто подруга изменяла своей беспечности. — Пойдем в зал. Сегодня впервые за много лет там будет интересно.
Мы заняли места в среднем ряду, по левую руку от меня чуть позже примостился Ивар — единственный из моих братьев, который сознательно проявлял интерес к общественным делам. Позади расположился господин Жерон, несколько дней назад снова приехавший на фабрику. На помосте для участников собрания уже скучал Лас. Я бы с радостью заменила его, если бы это было возможно, а так оставалось только надеяться, что он в точности запомнил мои указания. Отец Оврамий все никак не мог занять своего места: он то вбегал, то выбегал из зала, поминутно бросая укоризненно-страдальческие взгляды на Алисию. Остальные участники собрания пока не соизволили появиться.
Публика была явно шокирована, когда в зал вошла делегация катонцев, но вовсе не потому, что раньше чужаков на заседания не допускали. Просто на груди у каждого иноземца висел металлический круг — символ наших богов. Ивар, сидевший рядом, от удовольствия и гордости даже приосанился.
— Ты знал? — удивленно спросила его я.
— Вера и помощь ближнему творят чудеса даже в самых темных душах, — туманно ответил он.
Отец Оврамий, наконец угнездившийся на помосте, взирал на процессию крайне одобрительно. Это был день его триумфа, масштабнее коего мог бы стать только миг, в который Алисия дала бы свое согласие составить счастье церковного служителя.
Затем появились леди Рада с лордом Гордием, которого все, очевидно, принимали за ее пажа до тех пор, пока пожилая дама, вместо того чтобы, по обыкновению, взойти на помост, вдруг заняла место в первом ряду, а сопровождавший ее подросток взобрался на кресло, предназначенное для членов собрания. Вот тут зал задвигался и зажужжал! Монокль одного пожилого господина заходил по рукам, а некоторые из тех, кому не повезло одолжить заветную линзу, отваживались даже на такую дерзость, как прогулка мимо помоста, имевшая целью рассмотреть поближе долго скрывавшегося лорда.
Леди Рада выглядела одновременно и гордой, и удивленной своим положением. Эти выражения так часто сменялись на ее лице, что скоро у пожилой дамы начала дергаться левая щека. Представляю, как треснула ее реальность, когда единственное дитя, хрупкое и глупое, подговоренное коварной зме… кх-м… мной, пошло против ее воли и изъявило желание принять участие в заседании.
Лорд Гордий ерзал в кресле, его обычно бледные щеки горели лихорадочным румянцем: то ли от излишнего внимания, то ли оттого, что на него (наверняка силком!) надели пояс из собачьей шерсти, а зал основательно протопили из-за еще по-весеннему промозглого утра.
Появившийся в проходе сэр Гвидон — отец моей подруги — подмигнул нам с Алисией и стал грузно подниматься на свое место. Он был единственным членом собрания, который участвовал в заговоре ради идеи, и оттого-то казался мне самым ненадежным звеном плана.
Наконец непосредственно перед началом собрания в зал зашли сэр Бэзил и его верный соратник сэр Роббер. Лицо мэра, как и у всех присутствующих, приняло удивленное выражение при виде лорда Гордия на помосте, но почти сразу же разгладилось. Уверена, интриган начал вычислять выгоды, которые сулил такой поворот событий.
Зал затих. Сэр Бэзил стукнул молоточком на своем предводительском месте:
— Объявляю очередное собрание открытым. Предлагаю, не теряя времени, перейти к первому запланированному на сегодня вопросу. Отец Оврамий, ваше слово.
Поднялся церковник: белые волосы кружочком, васильковые глаза, немного наивный взгляд.
— От коллективного хозяйства катонских переселенцев поступила просьба о введении их представителя в состав общественного собрания.
Зал всколыхнулся и зашумел, многие засмеялись. Какая-то разряженная купчиха, сидевшая перед нами, громкоголосо обратилась к своей соседке:
— Э-хе, разве ж общественное собрание не на то и общественное, чтоб в нем сидели люди, уважаемые обществом, а не всякие голодранцы? Если бы этого не предложил священник…
Сэр Бэзил, насмешливо улыбаясь, постучал молоточком по столу. Выдвинутый на рассмотрение вопрос явно вызывал в нем недюжинное веселье. И думая, что заранее предвидит исход дела, предводитель легкомысленно предложил:
