Дженнифер Роберсон - Танцор меча
– Ответишь мне на один вопрос, прежде чем мы начнем? – попросил я.
Терон настороженно кивнул.
– Откуда у тебя этот жеребец?
Такого он не ожидал. Северянин мрачно посмотрел на меня, вздохнул и пожал плечами.
– Я нашел его в пустыне, в оазисе. Он стоял над мертвым воином Ханджи.
Я улыбнулся и предложил начать.
Терон запел. Я танцевал молча.
Звуки: звон клинка о клинок, шелест песка под босыми ногами, хриплое торопливое дыхание, возгласы и крики, вырывающиеся при каждом ударе, визгливое шипение Южной стали, скользящей по чужому клинку, выкованному на Севере и напоенному кровью врага… нарушившему закон и повторно выпившему кровь Южного танзира.
Краски: сияющий клинок Терона рассекал черный ночной мир, освещенный луной, звездами и пламенем костра. Северный клинок разрезал тени, ослепляя меня вспышками. Свет заполнил все пространство.
Мир был переполнен звуками… красками..
Столько…
…огня…
Столько…
…жара…
Столько…
…света…
Но я был переполнен болью.
– Тигр… нет!
Я медленно выходил из шока. Терон играл клинком так, что его окружала световая завеса. Я сжимал рукоять Разящего и не находил в мече привычного баланса.
Разящий.
Я опустил взгляд и увидел сломанный клинок. Меч Терона взвизгнул, пролетая сквозь темноту и высекая в небе огонь.
– Тигр… нет!
Крик Дел. Я метнулся в сторону, почувствовав ледяной порыв зимнего ветра и жар безжалостного солнца Пенджи. Удовлетворенный Терон расхохотался.
– Убери меч, Терон, – кричала Дел. – Ты бесчестишь своего ан-кайдина!
Огни погасли. Зима и лето пропали. Я понял, что стою на коленях на песке, сжимая в руках рукоять с обломком Разящего, а надо мной возвышается Терон.
Разящий.
Я тупо смотрел на сломанный клинок. Зарубка? Нет. Голубая сталь, освященная шодо, не может сломаться. Ее не разбить обычным клинком.
Я смотрел на дважды напоенный клинок Терона, на странные изгибы рукояти, на чужие руны на клинке. И ненавидел этот меч. Я ненавидел силу, которая ставила его выше других мечей. Силу, которая уничтожила Разящего.
Заколдованный, заговоренный, магический, злобный клинок.
И Разящий.
– Сдавайся, – потребовал Терон, – или плати. За женщину и за себя.
– Нет, – в ярости, в шоке, я смог выговорить только одно слово. Я думал, что этого ответа Терону хватит.
Северянин вздохнул.
– У тебя нет меча. Ты будешь драться голыми руками?
– Нет, – отрезала Дел и подошла к границе круга.
– Баска, – начал я, но в ее руке был меч…
…и она сжала мои пальцы на его рукояти.
– Возьми ее, – прошептала она так тихо, что я едва различил слова. – Используй ее. Ее зовут Бореал.
Терон что-то закричал. Что-то о нарушении клятв, что-то о мече, о разглашении его имени. Но это уже не имело значения. Меч стал моим.
Бореал: холодный, зимний ветер, воющий в Северных горах: порыв бури баньши, вмораживающий плоть в ледяную рукоять. Я гордился льдом, гордился ветром, гордился их мощью. Потому что они соединились в мече, чтобы помочь мне победить.
Бореал: меч из чужого металла, воплощение Севера. Меч, которому Дел отдала все свои силы. Меч, впитавший мастерство погибшего ан-кайдина.
У Северного танцора не было и шанса выстоять против Южного.
Мы танцевали. Терон и я. Мы делали все, чтобы выпустить друг другу кишки и вырезать сердца.
Никаких хитростей. Никаких сложностей. Никаких сверкающих узоров. Ни следа ажурной работы. Только прямые удары, наносимые изо всех сил. Бешенство, вложенное в каждую атаку. Выпад, удар, отражение. Перехватить клинок и сломать его. Взмах, атака, блокировка. Срубить ему голову с плеч. Он не зря повторно напоил клинок. Меч очень старался помочь ему. Но мы с Бореалом были сильнее.
…свет – огонь – боль…
И завывания Северного ветра.
– Тигр…
Я проснулся: тишина. Открыл глаза: утро. Приготовился к боли: ничего не почувствовал.
– Дел?
Ответ последовал не сразу. Я понял, что лежал на спине, и перекатился на живот. Я смутно помнил, что отключился сразу после того, как воткнул меч Дел в живот Терона.
Я приподнял голову. Да… еще мертв. В таком виде человек жить не может: внутренности вывалились на залитый кровью песок.
Я обернулся.
– Дел?
И увидел ее. Она стояла на коленях у круга, не решаясь нарушить закон и переступить черту. Независимо оттого, чем все кончилось, танец еще не был формально завершен. Аиды. Я медленно поднялся, почувствовал что небо и земля на момент поменялись местами. Постоял, протер рукой засыпанные песком глаза.
– Ну и меч, баска, – выдавил я из последних сил.
– Ты вернешь ее мне?
Я обернулся – меч лежал в круге. Я потянулся к нему и рука застыла в дюйме от рукояти. Неужели я держал его?
Дел улыбнулась.
– Она не укусит, Тигр. Никогда не укусит. Ты знаешь ее имя.
Я поднял меч и, выйдя из круга, передал его Дел.
– Значит это ключ? Ее имя?
– Часть ключа. Остальное… личное, – бледные брови нахмурились. – Не могу объяснить. Ты Южанин… мне не хватает слов. А чтобы понять, нужны годы. Нужен ан-кайдин, чтобы научить тебя принятым ритуалам.
– Ты ан-кайдин.
– Нет, – она посмотрела за мою спину на тело Терона. – Не больше чем он. Ан-кайдин никогда не убивает.
Я взглянул на круг.
– На Севере хоронят мертвых?
– Да.
И я похоронил его под пальмой, под Южным солнцем.
Сидя на своей крапчатой лошади, Дел смотрела на меня сверху вниз.
– Теперь это обычный меч, – уговаривала она меня. – Терон мертв. Только он знал настоящее имя клинка, и для тебя меч никогда не станет яватмой, но… это хороший клинок, хоть и без магии. А что еще нужно танцору.
– Я знаю, что меч это меч, – я сжимал в руке серебряную рукоять. Холода я не чувствовал. На клинке по-прежнему переплетались незнакомые руны. Если Дел и знала, как их прочитать, мне она о них не говорила.
– Но… это не Разящий.
– Нет, – согласилась она. – Мне жаль, Тигр. Я знаю, чем был для тебя этот меч.
Я вздохнул и все внутри меня болезненно сжалось – Разящего больше нет.
– Да, кувшин с акиви разлился, его уже не собрать.
– Нет, – она посмотрела на Север. – Ну вот все и закончилось. Мне пора ехать. Придется долго пробираться через Пенджу.
– Ты помнишь все знаки, о которых я рассказал?
– Да.
Я кивнул, убрал в ножны мой Северный меч и, вскочив в невысокое седло, подождал, пока жеребец успокоится.
– Уезжай, Дел. Не теряй здесь свои лучшие годы.
– Ладно, – она слабо улыбнулась, – но я еще не так стара.
