Елена Усачева - Откровение
Не успела я вдохнуть второй раз, как ужас толчками сердца вернулся ко мне.
Тринадцать! Нас тринадцать! Я забыла посчитать себя!
Макс еще тащил Пашку к раковине, а наперерез им мчалась Маринка. Лицо ее напряглось, вены на лбу набухли, глаза почернели, рот кривился в зверином оскале.
— Макс! — крикнула я, чувствуя, что падаю. Нога наступила на что-то скользкое, оно крутанулось под подошвой, послышался знакомый хруст. Жемчужина? Руками я запуталась в плаще, завязки впились в горло.
— Маша… — послышался серебристый смех.
Катрин стояла около ширмы, где все складывали одежду. И держала зеркало. То самое, что вручил мне Пашка.
— Пока! — Она качнула подарок, держа его за ручку. И вдруг пальцы разжались. Я попыталась остановить неминуемое падение, потянулась в ту сторону, но от перехвативших горло завязок стало нечем дышать. — И передавай привет Олегу! Скажи, что я желаю ему хорошей охоты!
Катрин словно растворилась в разбитом зеркале — ее нигде не было.
Олегу? Она с ним говорила? Ну, конечно! Весь день она отвечала на мои звонки. Что же Катрин успела ему рассказать? Что сегодня все вампиры соберутся в одном месте?
Лео! Где Лео? Мне хотелось попросить его, чтобы он увел Макса, чтобы остановил Маринку и сделал что-нибудь с Катрин. Но главное — спас Макса. Спас, как спасал его все сто пятьдесят лет, что они провели вместе.
Музыка вдруг заиграла оглушительно громко, а света, наоборот, стало меньше.
— Ты, ты во всем виновата! — орала Маринка. — Зачем ты его убила? Он же был хороший!
Я видела, как девочка бьется в руках Лео, как белая ладонь методично опускается на ее щеки. С шумом лилась вода, и за ее плеском мне слышалось рыдание. Неужели Пашка… Неужели Маринка успела…
— На улицу, все на улицу! — захлопал в ладоши Грегор, колокольчики на его колпаке согласно зазвенели.
— Гурьева, — опустилась рядом Маркелова, — ты чего?
Негнущимися пальцами я рвала завязки плаща.
— Что?
— Ты на бусине своей поскользнулась и грохнулась так, что дом подпрыгнул.
Лера помогла мне сесть.
— Пошли гулять! — кружился среди гостей Грегор.
— Круто! — подхватил идею Синицын, ревностно хватая Малинину за руку.
Между ними началась немая борьба.
Перед моими глазами проползла белая крыса. Белла испуганно принюхивалась, недовольно поводила ушками.
— Tous les mauvais augures,[37] — презрительно скривил губы Лео. — Неисправимый максималист. Он думает, будто можно еще что-то исправить. Нельзя! — Лео на секунду остановился около меня. — Ничего нельзя исправить. Мы такие, какие есть, и не надо сводить две несоединимые противоположности. Оставьте его первая. Оставьте. Любовь — смертельная игра. Она не для вас!
— Случайно… разбила… — Я все никак не могла отдышаться.
Дурацкие приметы! Они как будто специально собрались вместе!
— Ну, ты чего же! Вставай! — Маркелова потянула меня наверх. Она тоже задрала свою маску на лоб, открывая вспотевшее лицо. — Пошли на улицу.
Никто ничего не заметил?
— Сейчас, я только Макса позову.
Маркелова недовольно фыркнула и, демонстративно топая, прошла к выходу. Я прислушивалась к странным звукам. Там кто-то плачет? Я сделала два неверных шага, боясь увидеть что-то страшное.
Маска в руке… Когда я успела ее снять? Дохлыми змеями болтаются завязки. На полу обрывки бумаги. Под ногой хрустнули осколки. Металлическая оправа зеркала погнулась, в овале появилась вмятина. Скорее дальше!
Маленький кран был открыт на полную катушку, вода вырывалась из него с шумом и возмущением, звук был похож на рыдания. Так вот кто здесь льет слезы!
Макс пристально смотрел куда-то вниз, под раковину. Там, сжавшись в клубок, спрятав лицо между коленей, сидел Пашка. Плечи его вздрагивали.
— Что?
Последний шаг дался мне особенно трудно. Меня словно пронзила невидимая стрела, заставившая замереть на месте. Я боялась самого страшного, боялась, что Пашку укусили, а значит, ничего нельзя исправить. Ничего!
— К-кто это был? — Колосов поднял голову.
По его голосу, по перекошенному лицу, по бисеринкам пота на переносице я поняла, что все в порядке. Его не тронули.
Глава XVIII
УДАЧНЫЙ ДЕНЬ ДЛЯ НЕУДАЧНИКА
— Она еще не умеет сдерживать себя. — Макс медленно завернул кран. И добавил шепотом: — Я думал, что успею.
— Гурьева…
Глаза у Колосова были стеклянные. Он смотрел на меня, не моргая, и мне очень хотелось закрыться от этих страшных глаз.
— Пашка, тебе показалось, — присела я рядом с ним. — Тут свет неудачный…
Колосов медленно перевел взгляд на Макса и жалобно проговорил:
— Вампиров не существует, они вымерли вместе с динозаврами.
Он все увидел. Я опоздала. И уже ничего не исправишь?
— Удобная версия, — кивнул Макс. — Когда тебя нет, на тебя меньше обращают внимание. Когда тебя нет, тебя не боятся.
Что он такое говорит? Зачем поддерживает этот разговор?
— Пашка, не было ничего! — торопилась я. — Тут маски всякие!
— А с-с-с вами не соскучишься… — икнул Колосов, запрокидывая голову.
Он был бледен, дышал с трудом, голова еле держалась. Пашка все клонил ее то в одну сторону, то в другую, взгляд его бесцельно блуждал, не задерживаясь ни на мне, ни на Максе. Бедный мой друг, каково ему вдруг понять, с кем он находится рядом.
— Макс, сделай так, чтобы он все забыл, — попросила я. — Ты же можешь!
— Не сейчас. — Макс осторожно стянул с себя маску. Движения у него были тяжелыми, словно он очень устал. — Можно снять первое впечатление, но не глубокое потрясение. Когда Павел успокоится…
Неожиданно Макс схватился за раковину и опустил голову.
— Что с тобой?
Макс силой заставил себя выпрямиться. А у меня вдруг страшно заломило мизинец на левой руке. Я посмотрела на перстень — бирюза в нем треснула.
— Наверное, любовь и правда убивает… Сжигает изнутри.
Медленно, очень медленно, невероятно медленно, по пальчику, Макс начал стягивать с себя перчатки. Рука у него была снежно-белая, даже ногти посветлели.
— Макс! — Мне хотелось броситься к нему, обнять, не дать упасть, но он отстранил меня рукой, а потом вдруг как будто бы надломился, став прозрачно-невесомым.
— Не может быть… — Пашка, не отрываясь, смотрел на Макса. — Это глюк, да? Шутка? Гурьева!
Лицо Макса стало уставшим, под глазами пролегли темные круги, губы посинели.
— Что происходит? — Я подняла руки, но остановилась, не зная, что для него сейчас лучше.
— Хорошо, что так получилось… — прошептал он. — Все вернется обратно, а память… это память… Со временем все стирается и остается только хорошее.
