Андрей Астахов - Повелитель кошек
— Уитанни, спасибо, — сказал я, глядя в яростные золотисто-зеленые глазищи существа. — Ты очень добра ко мне.
— Уаррр! — промурлыкала Уитанни, жмурясь, совершенно как домашняя кошка.
Я был тронут до глубины души. Соли и хлеба у меня не было, но печеная на углях зайчатина подкрепила меня, и я сразу воспрял духом. Будущее перестало казаться неопределенным и мрачным, на душе стало спокойнее, и я захотел спать. Под охраной моей кошечки-телохранительницы я благополучно продрых до утра, а утром перекусил остатками зайца, и мы двинулись дальше, благо начавшийся вечером дождь закончился еще до полуночи.
Примерно через час пути я внезапно почувствовал запах дыма, который донесли до нас порывы восточного ветра. Лицо Уитанни сразу приобрело встревоженное выражение.
— Хьенн-а-вар, ллеу, — сказала она, показав пальцем в ту сторону, откуда донесся запах.
— Это может быть человеческое жилье, — обрадовался я. — Печку топят, вот и пахнет дымом.
За лесополосой, окаймлявшей равнину, по которой мы шли на восток, внезапно открылся широкий наезженный тракт, а вдалеке, за вершинами деревьев я увидел столб темного дыма. У меня появилось нехорошее предчувствие, и я встал на дороге, раздумывая, стоит ли идти дальше — уж очень этот дым смахивал на дым большого пожара. Скорее всего, я бы выбрал другую дорогу, но тут случилось нечто такое, чего я не ожидал.
Из-за деревьев прямо на нас вынеслось трое вооруженных всадников на лошадях, покрытых кожаными ладрами. Они появились так внезапно, что я на мгновение растерялся. Зато Уитанни среагировала мгновенно — ее плащ упал на землю, и гаттьена бросилась огромными прыжками наперерез кавалькаде. Всадник, скакавший в голове отряда, заметил зверя, осадил лошадь так, что она с ржанием встала на дыбы. Миг спустя я услышал хлопки выстрелов, а потом душераздирающие вопли, рычание гаттьены и еще один выстрел, после которого наступила тишина.
Когда я подбежал к месту, где произошел этот молниеносный поединок, то увидел следующее — одна из лошадей билась на земле, истекая кровью, остальные с испуганным ржанием уносились прочь по полю. Два человека лежали мертвыми со сломанными шеями и страшными ранами от когтей гаттьены, третий, бледный, с перекошенным в смертельном ужасе лицом, сидел на земле, вжавшись спиной в ствол дерева, и пытался отогнать Уитанни саблей, делая в сторону оборотня колющие выпады. При этом он дико вопил. Гаттьена лениво, точно играя с будущей жертвой, то делала шаг вперед, заставляя бедолагу вопить еще громче, то отступала, игриво постукивая по земле хвостом.
— Убери ее! — заорал человек, заметив меня. — Во имя Вечных, убери, умоляю!
— А с чего мне ее убирать? — сказал я, заметив, что неизвестный мало того, что вооружен, так еще и выглядит как заправский вояка. — Пусть кошечка поиграет.
— Заклинаю! — заорал человек и захлебнулся визгом, потому что гаттьена подскочила вплотную к нему, ловко выбила правой лапой саблю, а левой ласково так шлепнула по его высокому кавалерийскому сапогу, разорвав голенище от колена до каблука. — Убериии!
— Уитанни, — сказал я негромко, — погоди, дай мне с ним поговорить.
Гаттьена зажмурилась, тряхнула головой и отошла от перепуганного вояки, истинно по-кошачьи вытянув хвост трубой.
— Великие Вечные! — дрожащим голосом бормотал вояка, пытаясь встать на трясущиеся ноги. — Будь я проклят! Ты кто такой?
— Я Лэйрдганатх, повелитель кошек, — сказал я. — Так что не искушай судьбу и веди себя хорошо. Почему вы напали на нас?
— Мы напали? Это твоя тварь, будь она проклята… Хорошо, хорошо, — примирительно заговорил вояка, обращая ко мне ладони. — Я Сандер, сержант Сандер. Его светлость капитан Донато Френчи послал меня в Валькурт за остальными нашими ребятами.
— Мне это ничего не говорит, — я показал на столб дыма. — Что там происходит?
— Там? Ничего особенного, — сержант очень нехорошо осклабился. — Просто его светлость решил погостить на ферме.
— Вот что, сержант Сандер, — сказал я, — вали-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока я позволяю. Гаттьена меня слушается, но и у нее весьма развит условный рефлекс на мерзавцев.
Сержанту не надо было дважды повторять это предложения: вопя и сквернословя, он бросился с поляны, заметно прихрамывая на левую ногу. Я дождался, когда он скроется за поворотом дороги, жестом подозвал Уитанни, и мы поспешно зашагали по дороге в сторону пожара.
Ферму мы увидели минут через десять. Зрелище было печальное — скирды в поле и часть построек полыхали вовсю, в облаках дыма носились пешие и конные воины. Кто-то гонялся за разбегавшимися курами и овцами, кто-то тащил какие-то мешки и корзины. Словом, самое что ни на есть классическое воплощение сюжета «Нападение мародеров на крестьянский хутор».
Скажу откровенно — поначалу у меня не было желания вмешиваться во все это, тем более что мы с Уитанни, похоже, опоздали и предовтратить разорение фермы уже никоим образом не могли. Но только мы вели себя очень неосторожно, и нас заметили — кто-то из мародеров обладал очень острым зрением, разглядев нас на таком, довольно приличном расстоянии. Несколько человек перестали бегать за скотом, остановились, обратив лица в нашу сторону, и я увидел, что они повыхватывали оружие и помчались в нашу сторону. Это была реальная угроза, и теперь у меня не было ни причин, ни желания удерживать Уитанни.
Гаттьена помчалась на врагов огромными прыжками. Я видел, как верзила в красном колете вскинул длинный самопал — полыхнул выстрел и раздался сухой треск. То ли он промазал, то ли его стрельба была Уитанни до фонаря, но миг спустя красный колет полетел наземь с разможженым черепом. Уитанни быстро и сноровисто расправилась еще с двумя негодяями, одному сорвала взмахом лапы лицо, второму сломала позвоночник. Когда я подбежал к горящим скирдам, в дыму кипело настоящее сражение — сразу пять или шесть мародеров пытались окружить гаттьену, орудуя шпонтонами и двуручными мечами. Яростно рыкнув, Уитанни прыгнула прямо на здоровяка с фламбергом в руках, смяла его, как бумажную куклу, потом сбила с ног еще одного мародера, а тут и я подоспел. Усатый тип в стальной кирасе, надетой поверх дорогого камзола с пышными буфами, бросился мне навстречу, замахнулся широким палашом, целя мне в голову, но я не стал отбивать его удар, а поступил проще — опередив усача на мгновение, ткнул его свинцовым концом посоха в живот. Негодяй отлетел от меня прямо в горящую скирду, и я услышал его истошный вопль.
Со стороны ферму на подмогу своим уже спешили еще бандиты — двое верховых и за ними следом с полдюжины пеших. Раздался грохот выстрелов, мимо моей головы со свистом пролетела пуля, но все это уже не имело никакого значения. Уитанни прыгнула наперерез скачущим прямо на меня всадникам, лошади испугались, и один из всадников вылетел из седла, будто выброшенный из него катапультой. Гаттьена немедленно позаботилась об упавшем, нанеся ему два убийственных удара передними лапами, отчего голова мародера превратилась в кровавую кашу. Второй всадник, облаченный в великолепные пластинчатые доспехи, отделанные лазурной эмалью и золотой финифтью, попытался достать Уитанни своим длинным мечом, но моя киса играючи увернулась от этого удара и, яростно фыркнув, в мгновение ока стащила воина с коня, ухватив лапами за тяжелый бархатный плащ. Когда рыцарь в роскошных доспехах рухнул в грязь, уцелевшие бандиты вместо того, чтобы попытаться отбить своего командира у гаттьены, бросились врассыпную, бросая оружие. Поле битвы определенно осталось за нами.
