Павел Марушкин - Дети непогоды
На плотном листке голубовато-серой бумаги вились аккуратные строчки. Иннот пробежал письмо глазами и задумался.
— Там что-то важное, да? — виновато спросила Адирроза.
— Важное, — медленно кивнул Иннот. — Но это, пожалуй, даже хорошо, что письмо запоздало. Вот, слушайте: «Милостивый государь!»
— «Милостивый государь»? Кто сейчас так пишет?
— Слушай дальше. «С глубоким сожалением должен сообщить, что по не зависящим от нас обоих причинам я вынужден буду погасить светильник Вашего разума. Предлагаю встретиться для решения этой досадной проблемы завтра в двенадцать дня у Вашей старой квартиры. Я буду один». И подпись «П».
— Что это значит — «погасить светильник вашего разума»? — недоумённо спросил Хлюпик.
— Устроить каюк, вот что. Вообще такое письмо — ритуальный вызов каюкера на поединок. Только вот этот обычай был в моде давным-давно. Какой-то любитель ретро, чтоб его…
— Там ещё приписка, — заглянул Хлюпик через плечо приятеля. — Почему ты её не прочитал?
— «P. S. Надеюсь, Вы не совершите ошибки и не станете впутывать сюда Вашего юного друга. Это дело — только между мной и Вами».
— Юный друг — это, надо полагать, я? — оскорблённо спросил Хлюпик. — Ну ладно… Я, пожалуй, всё-таки тоже отправлюсь с тобой и покажу этому…
— Гм… Не забывай, что мы сейчас за много миль от Бэбилона и продолжаем от него удаляться. Да-а… Пожалуй, если бы ты отдала мне это послание вчера, я бы и в самом деле отправился выяснять, кто это такой смелый выискался. А теперь пусть-ка подождёт.
— И ты бы пошёл один?!! — негодующе завопил Хлюпик.
— Гм… Видишь ли, поединок — он и есть поединок… Но в любом случае это неважно, — торопливо добавил Иннот, видя, что его друг уже набрал в грудь воздуха и готов разразиться гневной тирадой. — Наш отъезд спутал неизвестным врагам все карты. А у нас есть время всё как следует обдумать и составить план. Адирроза, скажи, пожалуйста, а как он выглядел — тот, кто передал тебе послание?
— Высокий такой, лицо длинное, загорелое… Собственно, лица я как следует и не рассмотрела — на голове была широкополая шляпа. Ах да, усы! Такие забавные, длинные и тонкие.
— Похож на кого-нибудь из твоих недругов? — деловито спросил Хлюпик.
— Да нет у меня знакомых недругов! — пожал плечами Иннот. — Если уж он мне знаком, то недругом перестаёт быть очень быстро. Адирроза! Постарайся припомнить в точности, что он тебе сказал.
— Он остановил меня и просил: «Скажите, барышня. , не знакомы ли вы с теми двумя господами, что снимают эту мансарду?» — и показал на ваши окна. Я сказала, что знакома. Тогда он вытащил из-за пазухи конверт и попросил передать его господину Инноту. Он очень забавно разговаривал, как-то старомодно, что ли. Я ещё подумала, что он похож на воспитанную поганку.
— Почему на поганку? — вдруг заинтересовался Иннот.
— Не знаю… Наверное, из-за его шляпы. Она такая забавная, с бахромой.
Иннот с треском хлопнул себя по колену.
— Есть! Хлю, это тот самый парень, с которым я встречался в пивной! Тот, который подложил нам корзину панцирных грибов! Всё сходится — высокий, лицо узкое… И шляпу эту всё время носит. Как же я сразу не подумал? Интересно… «П»… Неужто и впрямь — Подметала? Похоже, мы разворошили-таки осиное гнездо!
* * *
Изенгрим Фракомбрасс потянул верёвку. Люк, скрипнув, открылся. Изенгрим Фракомбрасс отпустил верёвку. Люк, скрипнув, закрылся. Поковырявшись пальцем в крепких жёлтых клыках, капитан что-то неразборчиво буркнул. Бурчание прозвучало вполне одобрительно. Старый одноглазый обезьянец радостно заулыбался. Заслужить похвалу капитана было куда труднее, чем порицание в виде запущенной в голову бутылки.
— А ты уверен, что катапульта сработает как надо? — спросил Ёкарный Глаз.
— Обижаешь, кэп! Может, старый Хуак Даридуда и выжил из ума, как утверждают некоторые, но инженерное дело не забыл! Я настроил каждую, что твою скрипку! Конечно, мягкий заряд не пролетит такого большого расстояния, как твёрдый…
— А нам много и не надо. Достаточно, чтобы он попадал прямо в цель за двадцать-тридцать шагов.
Капитан ещё раз подёргал верёвку. Вроде бы всё работало, как задумано, — незаметные люки открывались в стенах гальюнов легко и быстро. Капитан с наслаждением почесал под мышкой. Этот жест культурные обезьянцы старались не делать — но Изенгрим Фракомбрасс не был культурным обезьянцем. «И кроме того, мы здесь все свои, не так ли?» Он ухмыльнулся. «Тяжёлая Дума» стояла в доке на секретной базе пиратов в одном из укромных уголков Великого Леса. Последний поход удался на славу: трюмы, под завязку загруженные вином и продовольствием, — и практически никаких потерь. «Теперь но меньшей мере пару месяцев можно ни фига не делать, лежать в гамаке и расслабляться». Конечно, на самом деле пиратам надоест бездельничать куда раньше, уже через три-четыре дня: обильная еда и выпивка сделают своё дело, и их потянет на подвиги. «А почему бы и нет, в самом деле? Давненько я не устраивал хороший махач». Капитан Фракомбрасс мечтательно улыбнулся. Вавилоняне в этом смысле не были опасными противниками. Конечно, канониры у них недурны, и попасть под обстрел регулярного флота — удовольствие сомнительное. Но в абордажной схватке один пират стоит трёх-четырёх флотских. «Последняя клёвая драчка случилась у нас с теми дикарями. Если б не тварь из реки, мы бы неплохо позабавились! Бедный старина Гумперт! От него откусили половину…» Вспомнив старину Гумперта, капитан взгрустнул. Конечно, он был горьким пьяницей и бесстыдником — даже по обезьянским стандартам; одно только совращение малолетки чего стоило… Но зато какие смешивал коктейли! Такого стюарда ещё поискать… Гм… А почему бы в самом деле не поискать хорошего стюарда, а то и, чем предки не шутят, — квартирмейстера? Мысли капитана приняли вполне конкретное направление. Разумеется, среди упившихся и горланивших пиратов подходящей кандидатуры не найдёшь. «Они славные ребята, но… Пожалуй, имеет смысл захватить какой-нибудь круизный лайнер. Тем более что они обычно ходят без конвоя, в отличие от торговых караванов».
— Эй, кэп, как там твои говномёты? — в стельку пьяный пират, покачиваясь, с ухмылкой смотрел на капитана. — Старый Хуак болтает, что…
Пущенная ловкой рукой, бутылка с остатками «Бэбилонского красного» разбилась о лоб говорившего. Закатив глаза, обезьянец рухнул навзничь. «И ещё нам не помешал бы хороший кок, — рассеянно подумал Фракомбрасс. — Нынешний умудряется стряпать совершенно несъедобные вещи из отличных продуктов. Вроде высоким классом считается, когда всё наоборот».
* * *
День выдался на редкость спокойным. Два или три раза Хлюпик отрывался от книги и выходил на палубу покурить. Матросы-обезьянцы смотрели на него с интересом и принюхивались, но полюбопытствовать, что же такое дымится в странной деревянной штуковине, никто не решался. Очевидно, с субординацией на корабле Вхутмаса было строго — Хлюпик заметил, что команда дирижабля практически не общается с ними. Исключение составлял Кукопат Кое-Тае: несмотря на свою экзотическую внешность, он оказался весёлым и компанейским парнем. Довольно скоро выяснилось, что у них с Иннотом есть в Вавилоне общие знакомые, и теперь они на пару радостно перемывали им косточки. Попутно Кукопат выстругивал из небольшого стоеросового брусочка «курительный прибор», как он обозвал будущую трубку. Хлюпика пригласили в качестве специалиста-консультанта, и польщённый вниманием юный смоукер начал распинаться относительно видов, форм и достоинств различных трубок. Несколько растерявшийся от такого количества информации Кукопат попросил изобразить самую простую конструкцию, и Хлюпик торжественно передал ему свою трубку. «А, ну это и в самом деле просто», — с облегчением пробормотал мастер, и спустя час очень довольный Иннот стал обладателем небольшой изящной «носогрейки». Подробно, как маленькому, Хлюпик объяснял ему премудрости правильной набивки и разжигания.
