Ирина Сербжинская - Тропою волка
— Всадники, — доложил тот. — Шесть человек. Направляются к нам.
Амалиин немного повеселел, но тут же уточнил, желая окончательно удостовериться:
— Норлоки? Или люди? Хотя, вряд ли гонцы из Лутаки станут ездить к нам сразу по шесть человек.
— Норлоки.
— Хорошо. Они вовремя. Скажи Нумарииту о приезде, а потом распорядись, чтоб открыли их комнату.
Во дворе норлоков встретил молодой белобрысый монах и обрадовался им так искренне, что Сульг не сдержал улыбки. Он помнил этого мальчишку еще с прошлого года: тогда тот только приехал в Сторожевую башню из маленького горного села и был до глубины души поражен и самим монастырем, и укладом жизни в нем, и молчаливыми монахами с разноцветными повязками на головах. Еще большее впечатление произвело на него появление вооруженной охраны сарамитских паломников. Мальчишка помогал тогда убирать конюшню и оружейную, но не столько орудовал метлой, сколько, открыв рот, слушал нескончаемые беседы Азаха с монахом-хранителем мечей, который был большим знатоком северного оружия.
Сульг порылся в памяти, стараясь припомнить имя молодого монаха, но Тиларм его опередил.
— Фелис! У тебя уже повязка ученика? — Он спрыгнул с коня так легко, словно и не провел в седле весь день. — Зеленая? Что, будешь учиться составлять снадобья?
Фелис покраснел от смущения и машинально коснулся рукой узкой тесьмы на волосах.
— Еще не скоро, — сипло сказал он и кашлянул. — Пока только помогаю работать на внешнем огороде. Там, за стенами монастыря, в деревне.
Илам подмигнул ему.
— Ага, в деревне, значит... Это хорошо, — сказал он, неторопливо слезая с лошади. — Ну, где нам разместиться?
— Там же, где и в прошлый раз. Настоятель просил сообщить, что ваша комната в неприкосновенности. Та, что на втором этаже. — Фелис указал на пристройку, которая стояла в глубине двора. — А я заберу ваших лошадей и поставлю под навес, в летнюю конюшню.
— Вот это уж мы как-нибудь сами, — заметил Азах: он терпеть не мог доверять своего коня чужим рукам. — Мой серый тебя еще и цапнуть может, характер у него...
— ...как у хозяина, — пробормотал Кейси, делая вид, что возится с седельными сумками. Азах метнул в его сторону свирепый взгляд, но приятель, беспечно насвистывая, копался в сумке. Сульг засмеялся. Он перебросил поводья Фелису, дождался Тирка и вместе с ним направился в глубь двора.
Первым по лестнице взлетел Тиларм — ему не терпелось продолжить разговор с Нумариитом, начатый по пути в монастырь. Норлок открыл дверь и с размаху бросил свою сумку на тюфяк, валявшийся в углу.
— Фу... — Кейси отмахнулся от пыли, повисшей в воздухе. — Однако...
Он поставил у двери сумку, подошел к окну и подергал раму, пытаясь открыть створку.
— Что, и зола в очаге прошлогодняя? — пробурчал Илам, появляясь в комнате вслед за остальными. — Ждала нас полгода?
— Сказано же, комната была неприкосновенна, — пояснил Тиларм. — Или не слышал? — Последние слова его донеслись уже из-за двери.
— Ну могли бы и прикоснуться. — Илам покосился на паутину, свисавшую с низкого потолка. В монастыре норлокам всегда отводили одну и ту же комнату, довольно просторную, с двумя окнами, выходящими во внутренний двор. Все убранство ее составляли два старых стула, табурет и старый тюфяк в углу.
— Да уж... — Кейси наконец удалось открыть створку, и в комнату ворвался свежий воздух. Он выглянул в окно: внизу, возле навеса, стоял Азах, оживленно разговаривая с монахом-оружейником. — Монахи имеют о комфорте самые странные представления. Гм... На этот прошлогодний тюфяк я, пожалуй, претендовать не буду.
— Да ладно тебе, — лениво сказал Сульг. Он сидел на стуле, вытянув ноги, наблюдая, как Тирк, ругаясь вполголоса, пытается открыть второе окно. — Можно переночевать и на улице.
В дверь коротко стукнули, и на пороге появился Фелис с метелкой из полыни в руках. За ним шли еще два сарамита, они несли тюфяки, набитые свежим сеном. «Сехмет, распорядитель трапезной, приглашает вас перекусить с дороги, — объявил он, покраснев при этом так, что даже уши у него стали рубиновыми. — А мы пока уберем вашу комнату».
Илам оживился.
— Ну вот! — сказал он. — Вот с этого и надо было начинать! С трапезной! А что, мясо у вас сейчас готовят? Или мы опять угодили на рыбные дни? Опять соленая рыба?! — спросил он, приходя в ужас.
Фелис покрутил головой.
— Овощи и мясо, — выдавил он, умирая от смущения, теребя веник и глядя на норлока снизу вверх. Он был крепышом, но рядом с Иламом казался щуплым подростком. — На вечернюю трапезу.
Сульг хмыкнул и поднялся со стула.
— Хорошо, — сказал он, стоя в дверях. — Идите в трапезную, а я подойду попозже. Надо потолковать с настоятелем. Илам, если сожрешь мою порцию, имей в виду... тут есть такой обычай: живьем замуровывать в стены тех, кто съедает чужой ужин, понятно?
— Прекрасный обычай! — недовольным голосом протянул Илам. — Глупее ничего не слышал! Да ты сам, небось, и выдумал только что.
Но Сульг его уже не слышал.
Он отыскал Амалиина возле небольшого огорода, укрытого за двумя недавно появившимися приземистыми постройками. От длинных грядок пахло влажной землей и пряными травами. Настоятель, высокий и худой, в неизменном темном балахоне, стоял посреди огорода и задумчиво созерцал маленький темно-зеленый кустик.
— Думаю, не пора ли нам выкапывать луковицы золотоносника, — произнес он, заслышав шаги Сульга. — Чуть передержи их в земле — и все, они уже ни на что не годятся. — Настоятель отщипнул с кустика крошечный листочек, засунул в рот и пожевал, сосредоточенно уставившись в землю. — Ну еще дня два-три можно повременить. Но не больше. — Он поднял глаза на норлока и улыбнулся:
— Рад видеть тебя, Сульг.
— Я тоже, — сказал тот совершенно искренне: настоятель был одним из немногих людей, к которым Сульг испытывал что-то вроде симпатии.
— Мне кажется или ваше хозяйство стало побольше? Кажется, этого домика в прошлый раз не было... Что это?
— Ох... ты говоришь о том, что больше всего беспокоит меня в последнее время. — Амалиин покинул огород и аккуратно прикрыл за собой калитку, сплетенную, как и вся легкая ограда, из ивовых прутьев. — Это новый амбар для хранения сухих трав... отличная вентиляция, Нумариит был очень доволен. Постройка хорошая, но в результате — сам видишь — внутри крепостных стен уже не осталось ни единого клочка свободной земли.
Настоятель медленно двинулся в сторону двора, Сульг держался рядом, приноравливая свои торопливые шаги к неспешной поступи Амалиина.
— Дела монастыря идут все лучше, и надо бы радоваться, а я печалюсь — может ли быть что глупее? — сокрушенно продолжал тот. — Монастырь процветает — разве это повод для грусти?
