Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля
Ничто.
И это будет твое окончательное поражение.
Хотя… Кто может сказать, что случится завтра?»
* * *Что-то вошло в мой сон, и я сразу открыл глаза.
Золотистый светящийся шарик лежал у меня на груди, а потом взлетел вверх и повис над моей постелью, рассыпая искры. Я поднялся на локте, глядя на моего ночного гостя. Шарик немедленно поплыл к выходу из шатра, будто приглашал идти за ним.
Следуя за светляком, я вышел в ночь. Небо было усыпано звездами, было светло и холодно. Изморозь на земле тихо скрипела под подошвами сапог. Светляк поплыл в воздухе в сторону Алтаря дракона, и я собрался было следовать за ним — но остановился взглядом на кусте кардалы у шатра. Повинуясь скорее предчувствию, чем оформленному желанию, вынул из ножен кинжал и срезал цветущую веточку.
Домино стояла у Алтаря, у дольмена, покрытого древними рунами. Хрупкая, прекрасная, похожая на чудесное видение из снов. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, словно не верили своим глазам, а затем бросились друг к другу.
— Любимый мой! — выдохнула она, уткнувшись лицом в мое плечо. — Вот ты и нашел меня.
— Домино! — Я обхватил ладонями ее голову, заглянул в глаза. — Моя Домино!
— Мой рыцарь!
— Как долго я ждал этого мгновения! Милая моя, любимая!
— Эвальд, прекрати! Ты мне все кости переломаешь.
— Я так тосковал без тебя. Я думал… я боялся…
— Ни слова о плохом, — она коснулась пальцами моих губ. — Мы снова вместе, и это не сон.
— Это тебе, — я подал ей цветок. — Я спрашивал о тебе, но…
— Я все знаю. — Она улыбнулась, но ее улыбка была печальной. — Я почувствовала твое приближение. А потом дуайены сказали, что прибыл представитель императора. Я сразу подумала о тебе.
— Почему?
— Император мог послать только тебя для переговоров с виари.
— Проницательная ты моя! — Я обхватил ее лицо ладонями. — Мераль Варин сказал, что ты на осталась на корабле.
— Так и было. Я спросила Мераля о тебе, и он не стал лгать мне. Мне не позволили говорить с тобой до начала Совета. Но я нарушила их приказ.
— Ты ослушалась дуайенов?
— Ну, почти, — Домино показала на слабое сияние между опорами кромлеха. — Я не сошла с корабля на берег, как мне было приказано. А вот про портал мне никто не сказал.
— Любимая! — Я прижал девушку к груди, нашел ее губы. Какое-то время мы целовались, забыв обо всем. А потом Домино мягко отстранила меня.
— У нас мало времени, Эвальд, — сказала она. — Я должна кое-что сказать тебе. Что-то очень важное. Прошу, выслушай меня, и не перебивай.
— Это что-то меня не обрадует, так?
— Вчера почти одновременно с тобой на Мьюр прибыл представитель сулийцев. Я знаю, что он будет требовать моей выдачи. И еще…
— Что?
— Боюсь, Совет примет решение выдать меня магистрам.
— Это невозможно! — Я почувствовал настоящее отчаяние. — Они не посмеют!
— Увы, любимый, все уже решено. Решение Совета лишь формальность. Никто не пойдет против обычая, который существует уже столетия. Обычая, который освящен письменным обязательством и устной клятвой наших предков.
— Я не позволю им!
— Полагаешь, дуайены и мистики послушают саларда? Мне очень жаль, Эвальд. Если Совет примет решение передать меня магистрам, я вынуждена буду подчиниться.
— Домино, я… никогда не смирюсь с этим. Я буду бороться за тебя.
— Эвальд, я очень люблю тебя. Ты славный, храбрый и благородный человек, мне еще не приходилось встречать таких. Может, за это я тебя и полюбила. Но воля одного человека мало что может изменить.
— Так ты вызвала меня сюда, чтобы разбить мое сердце?
— Разбить сердце? — Домино вздохнула так горько, что у меня все внутри оледенело. — Нет, конечно нет. Я всего лишь хотела увидеть тебя. Сейчас, до Совета.
— Постой, погоди, я не верю, что у нас нет выбора! Может быть, есть решение, которое устроит всех.
— Сулийцы не отступятся. То, что случилось на Порсобадо, для них не тайна. Они знают, что это я отыскала Харрас Харсетта, а это под силу только Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр. Они имеют на меня все права.
— Ты говоришь так, будто ты рабыня!
— В каком-то смысле — да. Беглая рабыня. Такова судьба всех арас.
— Мне плевать на сулийцев. Я скажу Совету, что ты моя жена. Они не посмеют отдать упырям супругу имперского крестоносца.
— Чтобы наш брак был действителен в глазах Совета, он должен быть заключен по виарийским законам, Эвальд. Мы с тобой в глазах дуайенов просто влюбленная пара, предавшаяся запретной любви.
— Вздор! Вздор! — Я в ярости ударил ладонью по менгиру. — Я нашел меч Зералина. Я обменяю тебя на этот меч.
— Что? — Глаза Домино засверкали в темноте. — Мераль ничего не сказал мне про меч.
— Да, да, да! Мы нашли клинок твоего предка. Мы нашли Донн-Улайн. Древень Урчиль отдал его мне в обмен на обещание, что меч будет передан виари. Я не нарушу своего слова. Но условием передачи будет твоя свобода.
— Как странно! — Она вздохнула. — Как же тебе удалось найти его?
Я рассказал ей свою историю. С того момента, как встретился с императором и до гибели Субботы. Наверное, мой рассказ был слишком сбивчивым и бестолковым, но Домино выслушала меня, не перебив ни разу.
— Помнишь, однажды в Фор-Авек я сказал тебе, что сделаю все, чтобы защитить тебя, — добавил я, закончив рассказ. — Ты станешь моей женой, и ни одна тварь не посмеет безнаказанно обидеть жену фламеньера. Я защищу тебя, клянусь!
— Ты сказал, там были драконы, которые спасли вас?
— Драконы? Да, были. Но причем тут драконы? Я про нас с тобой говорю.
— Любимый мой, добрый мой! — Домино ласково провела пальцами по моей щеке. — Я знаю, что ты не дашь меня в обиду. Но мы с тобой слишком маленькие люди в этом мире. Решения принимаются за нас. Наш долг следовать им, даже если это невыносимо тяжело.
— Почему ты говоришь так обреченно?
— На карту поставлена судьба моего народа, Эвальд. Я мечтала помочь ему, но теперь вижу, что мои усилия оказались напрасны.
— Неправда! — Я сжал ее пальчики в своих ладонях. — Мы победим, обязательно. И мы будем вместе!
— Представитель Суль будет обещать моему народу милость магистров в обмен на меня и Харрас Харсетта.
— Я убью его, если он посмеет…
— Эвальд, не говори глупостей. Никто не позволит тебе поднять руку на посла Суль.
— Я предложу ему то, от чего он не посмеет отказаться — суд Божий. Я убью его в поединке, и ты будешь свободна.
— Совет не допустит такого исхода. Они… они боятся. Пришло время исполнения пророчеств, и сейчас любой выбор значим, как никогда.
