Лиланд Модезитт - Инженер магии
— Они все еще живут прошлым, байками о Креслине.
— Хочется верить, что так будет и впредь... Вот что, — распоряжается Высший Маг, — сообщи всем дорожным патрулям, на пропускные пункты и... и сам знаешь куда. Если появятся хоть какие-то сведения об этом Доррине, пусть тут же извещают меня. Понял?
Фидел кивает.
— Всего доброго, Высший Маг.
После его ухода Джеслек продолжает размышлять о диковинной игрушке и о ее создателе. Сознает ли тот, какой силой обладает? Скорее всего, нет. Как и все Черные недоумки, неспособные познать себя.
Легкий стук в дверь отвлекает его от размышлений:
— Входи, Ания.
Рыжеволосая волшебница проскальзывает внутрь и запирает дверь на засов.
— Это лишнее. Кто посмеет нам помешать?
— Все-таки так спокойнее, — отвечает она со сдержанной улыбкой.
Джеслек бросает взгляд на окно: благодаря белому свечению самого Фэрхэвена тьма снаружи никогда не бывает полной.
— Твои усилия, направленные против Спидлара, оказались на удивление действенными, — произносит женщина.
— Ты о наращивании энергии хаоса? Чему же тут удивляться? — Джеслек смеется, но в глазах его смеха нет.
— Это весьма эффективно. Спидлару для выживания требуется усиливать гармоническое начало, а это дает тебе возможность наращивать хаос в Кифриене и Галлосе.
— Может быть. Скажи, Ания, что ты об этом думаешь, — спрашивает он, указывая на игрушку.
— О чем? — уточняет чародейка, не делая даже попытки прикоснуться к лежащему на столе предмету.
— Об этой игрушке. Возьми ее, рассмотри получше.
Ания смеется, но вещицу не трогает.
— Так... Я вижу, Фидел тебе уже все выложил, — говорит он. Она и не думает отпираться:
— А хоть бы и так. Что с того?
— Ох, Ания, — грустно качает головой Джеслек. — Да то, что нам необходимо сокрушить Спидлар прежде, чем этот игрушечник начнет мастерить вещи побольше. Это важно для всех нас, но вместо того, чтобы позаботиться об этом, ты думаешь о том, кто станет моим преемником и как можно манипулировать этим малым, забравшись к нему в постель.
— Ты несносен!
— Я просто реалист. И может быть, тугодум. Но не полный дурак.
— Нет, не полный, — говорит Ания, устраиваясь в кресле. — Ты не против, если я налью вина?
— Угощайся.
— А ты не выглядишь огорченным.
— С чего мне огорчаться? Белый есть Белый, змея есть змея. Что бы ни было у тебя на уме, ты прелестна, так почему бы мне не пользоваться этим с удовольствием? Для меня ты угрозы не представляешь, а вот для Стирола или Фидела — другое дело.
— Вижу, ты весьма уверен в себе, — говорит она, наполняя два бокала.
— Вообще-то, я во многом не разбираюсь. Туповат, можно сказать, что тебе прекрасно известно. Но это не имеет значения, о чем ты тоже знаешь, хотя Стиролу, ручаюсь, не говорила. Вы оба ждете, когда я, хм... перенапрягусь. В смутные времена это рано или поздно случается с каждым Высшим Магом, но я надеюсь стать первым, кто избежит подобного исхода. А ты ставишь на то, что я такой же, как все.
Ания с трудом проглатывает ком в горле.
— Это... звучит странно...
— Отнюдь, — говорит Джеслек, подходя к ней сзади. Его пальцы касаются кожи ее плеча и опускаются ниже. — Отнюдь.
LXXVI
Черное предрассветное небо хлещет дождем; снег, который еще на прошлой восьмидневке покрывал двор кузницы плотным слоем высотой по колено, размок.
Поднявшись на крыльцо, Доррин отряхивает с сапог грязь, обметает их веником, вытирает подошвы о половик и лишь потом входит на кухню.
Яррл сидит за столом; перед ним два ломтя хлеба с сыром.
— Экая нынче слякоть!
— А в прошлом году так не было?
— Было, как раз перед твоим приходом. На моей памяти была только одна не слякотная весна, и лучше бы мне другой такой не видеть. Тогда стояла такая засуха, что половина скота перемерла.
Кузнец откусывает хлеба с сыром, держа в левой руке кружку холодного сидра.
Доррин отрезает хлеба себе и заглядывает в буфет.
— Фрукты есть?
— Нет. Проклятые Белые чародеи.
— Ну, вряд ли тебе стоит утруждаться проклятиями! Лучшие люди прокляли их давным-давно, правда, лишь Креслину удалось сделать эти проклятия действенными.
— Да есть у нас фрукты, — заявляет, появившись на кухне, одетая в толстый свитер и брюки Рейса. — Лидрал оставила целый бочонок. Смесь ябрушей еще с чем-то... Я пока не открывала.
Яррл бурчит что-то с набитым ртом, в то время как его жена растапливает холодный очаг щепками, а потом добавляет к ним совок угля.
— Я испеку хлеб к обеду, так что он останется свежим до вечера.
— Вот и ладно, а то этот уже зачерствел, — отзывается кузнец. Доррин наполняет кружку прохладным сидром.
— Трудно спорить с женщинами, — говорит кузнец. — Они никогда не отвечают на вопросы, зато выкладывают то, о чем ты и не думал спрашивать.
— А с мужчинами, Доррин, еще труднее, — невозмутимым тоном отзывается Рейса. — Они никого не слушают и слышат не то, что им говорят, а то, что хотят услышать.
— А я думаю, что это вам двоим трудно друг с другом спорить, — замечает с порога Петра. — А раз трудно, так и ни к чему.
— Женщины — они вроде Белых Чародеев, — гнет свое Яррл, — на все у них сыщется ответ, но всегда уклончивый.
— А вот Брид с Кадарой говорили, — подает голос Доррин со своего края стола, — что разбойники ездят на лошадях с галлосскими подковами. У них еще клепка с такими потешными уголками.
— Ежели с уголками, так это, может, и не клепка, — замечает Яррл.
— Папа, оставь ты свои придирки, — хмыкает Петра.
— Клепка, не клепка, а хорошего тут мало, — говорит Рейса, отсыпая в миску муку. — Ой, Петра, сегодня молоко мне потребуется раньше.
— А дождь-то как из ведра, — отзывается Петра, выглядывая наружу и закрывая дверь.
— Но без молока все равно не обойтись, — указывает Рейса и, прокашлявшись, добавляет: — Скоро префект заявит, что земли выше Элпарты принадлежат Галлосу.
— Еще чего, — фыркает Петра.
— Нам нужно будет наковать гвоздей, и длинных, и коротких. Вертен хочет получить свои сразу, как только сойдет грязь. Именно наших — другие ему, видите ли, не подходят.
Кузнец усмехается с довольным видом, а Доррин, напротив, стонет. Он терпеть не может ковать гвозди: дело это несложное, но уж больно нудное.
— Настоящий кузнец стонет от гвоздей, но делает их как следует, — с пониманием произносит Яррл. — Тьма, подмастерье на то и нужен, чтобы ковать гвозди да качать меха. Ладно, пора за работу. Где этот бездельник? — спрашивает он, допивая сидр, как будто не видит проскользнувшего на кухню Ваоса.
