Маргарет Уэйс - Второе поколение
— Стурм, держи его руки! — кричал Танин,-прыгая на гнома сзади. — Палин, если его борода хоть пошевельнется, насылай на него сон!
— Что за безобразие? Как вы смеете?! — взревел Дуган, пытаясь вырваться из сильных рук Стурма.
— Мы рисковали жизнью ради этого булыжника, — сердито проговорил Танин, сверкая глазами на раскрасневшегося гнома. — И я хочу его увидеть.
— У тебя каждый день новые отговорки, — добавил Палин, стоящий рядом со старшим братом. — Мы хотим взглянуть на него прежде, чем ты отнесешь его к себе в кузницу или куда тебе еще вздумается.
— Отпустите меня! — орал Дуган. — Или вы вообще больше ничего не увидите!
Стурм, получив согласие Танина, отпустил гному руки.
Дуган смущенно поглядел на братьев.
— Серая Драгоценность, — произнесли братья хором, подступая ближе.
— Ну ладно, парни. — Гном явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Возникли небольшие затруднения.
— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Палин, которому не понравилось выражение лица Дугана. — Она так сильна, что нам на нее нельзя даже взглянуть?
— Не-е-ет, — протянул гном, и лицо его сделалось пунцовым, под стать красному свету Лунитари. — Это не совсем так...
— Тогда выкладывай! — потребовал Танин.
— Мм... дело в том, парни, — заикаясь, начал Дуган, наматывая на палец кончик черной бороды, — что... я куда-то ее задевал...
— Задевал? — переспросил изумленный Стурм.
— Серую Драгоценность? — Палин встревоженно огляделся, опасаясь увидеть серое свечение.
— Возможно, «задевал» не совсем точное слово, — промямлил гном. — Понимаете, мы решили метнуть кости в ночь перед тем, как покинуть остров, и... — Голос его затих.
— Ты ее проиграл! — простонал Танин.
Палин и Стурм молча глядели на Дугана, слишком ошеломленные, чтобы говорить.
— Да, парень. — Гном тяжело вздохнул. — Ставка была полный верняк, но...
— Значит, Серая Драгоценность снова затерялась на Кринне... — пробормотал Палин.
— Боюсь, что да. Но, в конце концов, я ведь и в первый раз ее проиграл, как вы помните. Но не унывайте, парни, — сказал Дуган, положив руку Палину на плечо, — мы вернем ее. Однажды мы обязательно ее вернем!
— Что значит «мы»?! — прорычал Танин.
— Клянусь Паладайном, Гилеаном, Темной Королевой и всеми Богами, если я замечу когда-нибудь, что ты просто смотришь в мою сторону, гном, то развернусь и пойду — нет, побегу — в противоположном направлении! — искренне поклялся Стурм.
— Я сделаю то же самое, — сказал Палин.
— И я! — присоединился Танин.
Дуган некоторое время грустно взирал на братьев. Вдруг лицо гнома расплылось в улыбке, а черные глаза лукаво засверкали.
— Хочешь поспорить?
IV
Перемен первый признак таится
Не в глаз золотом отливе,
Не в опасной повадке хищной,
Не в челе надменном и гордом,
Но в дыхании сонном детском,
В хладе вод бегучих подземных,
В страшном сне о ножах блестящих.
Вскрикнешь ты, отшвырнешь подушку,
Задохнувшись, сядешь в постели:
Вот оно, вот то, что я сделал!
Как со мною это случилось?
Прогони свой страх, успокойся,
Ночи дай укрыть изголовье,
Пусть луна, что крови алее,
В сотый раз поплывет по небу,
По затверженному маршруту:
Путь привычный — как крови по жилам.
И пускай появленье чье-то
За возможного будет гранью —
Это только пробелы в пьесе
И отсутствующая улыбка.
Что же все-таки ты наделал?
От чего пробудился ночью?
Ты и рад бы забыть — а помнишь,
Помнишь, где-то, в краю далеком...
Груз на сердце — воспоминанья.
О подкидыше эта сказка.
О яйце кукушкином пестром,
Что в гнездо к доверчивым птахам
Подбросили и забыли.
Ох, подменыш, чужое отродье,
На всю жизнь тебе слыть изгоем,
До смерти в чужаках проходишь.
Но когда-нибудь выплывет правда
И взбунтуется кровь чужая.
Спой же гостю песню о братьях,
Об отца сказительском даре,
Спой о матери: в ней сплетались
Ум и свет, как уток с основой.
Колыбельную спой о тайне,
Гостю спой, златоглазая дочка.
ДОЧЬ РЕЙСТЛИНА
Маргарет Уэйс и Дезра Деспэйн
Впервые я услышал легенду о дочери Рейстлина лет через пять после смерти моего брата-близнеца.
Представьте себе, эти слухи чрезвычайно заинтересовали и обеспокоили меня. Я сделал все, что мог, внимательно изучив доступные факты. В расследовании мне помогли старые друзья, которые сейчас поселились в разных уголках Ансалона. Эту легенду знают почти в каждом уголке континента. Ее рассказывают эльфы Сильванести и соламнийцы, даже жители Равнин, вернувшиеся к Кве-Шу. Но мы не смогли найти никаких реальных подтверждений этой истории.
Даже кендер Тассельхоф Непоседа, который шатается повсюду и знает все (как и надлежит кендеру), не сумел ничего раскопать. Повествование всегда велось от имени человека, услышавшего историю от тетушки, имевшей кузину, которая была повивальной бабкой его внучки... И так далее...
В своих поисках я дошел даже до Астинуса Летописца, записывающего историю, которая проходит непосредственно перед его всевидящим взором. Правда, было мало надежды узнать у него что-либо полезное, ведь Летописец печально известен обетом молчания, особенно если то, что он видел в прошлом, может воздействовать на будущее. Зная об этом, я спросил у него только, правдива ли легенда. Был ли мой близнец отцом ребенка ? Жив ли его потомок?
Летописец ответил как все загадочные люди, которым нашептывает сам Гилеан: «Если это правда, ты узнаешь об этом. Если нет, не узнаешь ничего».
Я согласился включить легенду в эту книгу из любопытства, которое к тому же может иметь в далеком будущем значение для истории Кринна. Однако хочу предупредить читателя, что я и мои друзья относимся к ней как к обычной сплетне.
Карамон МаджереСумерки коснулись гостиницы «Своенравная» нежной рукой. В их мягком свете это обшарпанное и пользующееся плохой репутацией заведение казалось благостным приютом для пешеходов и всадников, ехавшим по дороге к ее дверям.
При свете дня были видны изъеденные непогодой и червями стены; сейчас же, в ржаво-золотом вечернем полумраке, гостиница казалась просто грубо сколоченной. Треснувшие оконные стекла отражали последние солнечные лучи, а опустившаяся тень так хорошо прикрывала крышу, что никто не разглядел бы на ней многочисленные латки. Возможно, поэтому гостиница сегодня была переполнена, а может, потому, что на востоке собирались серые тучи, похожие на молчаливую призрачную армию.
