Валерий Теоли - Сандэр. Князь изгнанных
Ага, вот где оно. В песок рядом с торчащим копьём воткнут тонкий, будто вымазанный в саже язык, напоминающий шланг. Клюв зарыт, основание тоже. Хитрая тварь оставила «якорь» в физическом мире, верно, когда я её в теневое измерение утаскивал.
Забросив кинжал в ножны, я выхватил топор и прыгнул к части тела одержимого. «Якорь» штука опасная, благодаря ему можно выбраться из иного мира. Обрубив язычок, лишу эльфа связи и, ежели тот попробует вылезти, награжу смертельными чарами. Топорик‑то непростой, обсидиановый, иссушающий немногим хуже поселившегося в длинноухом гада.
Песок вздыбился, явив оплетённую жгутами мышц когтистую лапу и чудовищно раздувшуюся эльфийскую морду. Эва тебя перекосило, дружок. Ну да, иное измерение подействовало, пришлось наращивать псевдоплоть на основе имеющейся тушки, приспосабливаться к условиям среды. Молодец, не упустил шанса вернуться в родной для физической оболочки мир.
Правда, выбирающийся монстр отличная мишень для метательного топора — неповоротливая, крупная.
Брошенный обсидиан с хрустом врезался в широкую лапу у запястья. Мгновением позже я чуть не рухнул от нахлынувших эманаций резкой боли. Тварь выгнулась вытаскиваемым из песка продолговатым телом, утратившим эльфийские пропорции, и молча оскалилась, глядя расширившимися угольно — чёрными зрачками на меня и зрителей.
Боль парализовала, лишала чувств. Точно раскалённые добела иззубренные прутья длиной в локоть пронзили тело, мешая двигаться, говорить, дышать. Распятое нестерпимой болью сознание заливалось криком в черепной коробке и сгорало в пламени мук, угрожая исчезнуть, как за миг до этого исчезли Круг Чести, одержимое существо, зрители на трибунах. Вселенная обернулась пылающей камерой пыток без выхода и палача.
Противник был силён. Гораздо сильнее лесных колдунов троллей и огров, сильнее лоа. Сильнее одержимых, которых создают из соединения младших и старших духов шаманы в темнейших чащобах араньи. Старейшие не вселяются в смертных, у них достаточно айгаты для сотворения себе любого, самого удивительного тела.
Глупым аллиром завладел не лоа, однако, вселившийся не слабее Владыки Серых Пределов. Ментальным ударом снесло универсальный барьер, воздвигнутый над Храмом Четырёх. Собравшиеся на трибунах смертные теряли рассудок от боли. И это хорошо, ибо моя печать также не выдержала под напором демонической силы.
Ярость взорвалась изнутри, моментально прогнав боль из сознания, и осталась гореть в глубине жарким весёлым пламенем.
Ментальная атака на основе эмпатии хороша против живых, вон, зрителей шарахнуло, корчатся в судорогах. Сколько среди них магов с защитой разума? Чары не спасли от накатившего безумия.
Я, побывавший на том берегу Багровой реки, черпаю магическую силу от пойманных духов, сущностей мертвецов. Моя способность сродни некромагии, пытаться меня раздавить ментальным прессом почти бесполезно. Многие пробовали, не один ты такой неудачливый.
И не сотрясай так астрал, всех духов разогнал воплями. Даже поймать некого, не считая тебя и сошедших с ума спонсоров мероприятия. Знай они, сколь дорого обойдётся им представление, сидели бы в уютных покоях по домам, а то и вовсе, плюнув на опустившуюся ночь, ускакали из города.
Поймать кого‑нибудь не помешает. Аура опустошена на девяносто процентов, крох айгаты еле хватит на минуту боевого транса. Откат приближается с неумолимостью прущего на позиции лёгкой пехоты танка.
Что ж, будем работать с имеющимся материалом и не сетовать на судьбу злодейку. Тем более, виновник передо мной, из песочка вылезает. Прыти монстру не занимать, я ему в голову метил, он, зараза, лапу подставил, хотел отбить топорик без последствий. Не получилось. Теперь за нашим боем со зрительских трибун никто не наблюдает.
Вторым топором рисковать не буду, он для ближнего боя пригодится. Дело имею ведь с матёрым волчищей, демоном из первой десятки деточек Цатогуа. Кем ему ещё быть? Барьер прочный разломал, в лечебницу, можно сказать, несколько сотен разумных отправил. Молчу про почившего Симлариона и вероятный разгром в школе единорожиков. Не истреби ты школяров, кто‑то непременно прибежал бы сообщить об асоциальном поведении любимого наставника и попросить прощения за отмену поединка.
Сорвав метательные ножи с перевязи, методично закидываю ими вражину и огибаю его по дуге, чтобы не попасть под гарпунный выстрел модифицированного язычка. Наученный горьким опытом одержимый прикрыл морду лапой с покрывшимся костяным панцирем предплечьем. Ух ты, настоящий щит себе отрастил. Совершенствуется паскудник.
Всё равно втыкающиеся в костяной нарост клинки дарят ему букет неприятных ощущений, я сквозь пелену ярости чувствую расходящиеся от него эманации. Прежняя боль разрастается пожаром, лапа из‑за наложенного на обсидиановый топор проклятья не заживает и не видоизменяется. Отгрыз бы её к демонам, да, видать, планы на неё есть, и носится с ней, прижимая жалостливо к бочкообразной груди.
Из песка мой визави благополучно вырвался. Плеваться и языком стрелять почему‑то перестал, подозреваю, причина тому застрявший в лапе и раздробивший кости топор. В ауре его течение энергии нарушилось. Может, пребывание в измерении теней повлияло.
Окунуть его ещё разик, украсив черепушку обсидиановым украшением? М — м, соблазнительно, жаль, нереализуемо. Ещё одного контакта с тварью, впитывающей энергию с активностью бешеного пылесоса, не переживу, рассыплюсь на составляющие в теневом мире. К тому же, никаких гарантий, что он сдохнет. Живучий и изобретательный гад.
Четвёртый метательный нож вонзился в щель между пластинами растянутого доспеха, в подмышку, вызвав неистовый астральный визг одержимого. Пятый, брошенный одновременно с четвёртым, стукнулся плашмя о наручный костяной щиток и упал, не причинив неудобств твари.
Ну же, иди ко мне, образина! Зря бегаю, швыряюсь острыми предметами, последние крохи айгаты трачу?
Нет, ну не гений ли демонова племени? Словно понимает, чего хочу. Перешёл в глухую оборону и от копья не отходит ни на шаг. Кинжалами его не завалить, равно и топором, он скорее меня схрумкает. Мне бы копьё для боя на средней дистанции — от лап уберечься и проткнуть тушу насквозь.
Внезапно одержимый полностью открылся, отведя переднюю окостеневшую лапу. Он встал на ноги, опираясь левой передней лапой о песок, правой рванул ворот без того трещавшего доспеха. Потускневшие от чёрной крови пластины посыпались дождём на песок и обнажили выпуклую грудь и вздувшийся живот. Подставляется.
Ухватившись зубами за рукоять топора, он выдернул обсидиановое лезвие из раны и, осторожно взяв здоровой рукой, вышвырнул оружие с арены, при этом обдал астрал мощнейшей болевой эманацией, от которой меня пронзило болью.
