Евгений Щепетнов - Звереныш (СИ)
— Наказать? Мастера смерти? — расхохотался Император — И не боишься?
— Я служу вашему величеству. Тот, кто обидит меня — обижает моего императора. Мангус не может меня обидеть — я — ваши руки! Ваша воля! Дисциплина превыше всего, и Мангус плоть от плоти Корпуса, Школы! Что касается того, почему я настоял на том, чтобы его взять — во — первых, он выиграл Отбор, где доказал свою силу и ум. А во — вторых…лучшего бойца у нас я не помню. У него один недостаток — он звереет. Он жесток. Нечеловечески жесток.
— Неужели более жесток чем тот, кто раскрошил осужденных на куски? — усмехнулся Венценосный — Не поверю! Этот красавчик? Дочь, ты видишь этого парня? Веришь, что он убийца?
— Я не могу поверить своим глазам! Он прекрасен! — Агалана кусала губы, впившись взглядом в мастера смерти, потом обмякла, откинувшись в кресле и наклонившись к своим девушкам, что‑то прошептала. Те захихикали, прикрывая рот платочками, Император же недовольно покосился на бесстыдных девок — никакого стыда! Надо будет их наказать…по очереди. Впрочем — можно и всех сразу, почему нет?
Золотоволосый красавчик стоял, как статуя — неподвижный, холодный, бесстрастный и…надменный. На неподвижном лице нет следов волнения, беспокойства, ярости или любой другой страсти, присущей нормальному человеку. Глаза смотрят строго перед собой, моргая так редко, что мастер и вправду кажется статуей, а не человеком. Он не смотрит на ползающих по углам рабов, собирающих оружие, засыпающих лужи крови, не смотрит на зеркало, за которым находится Император — кажется, ему все безразлично.
Прекрасный мертвец — вот как охарактеризовал бы его Император.
Вошли пятеро мужчин — высокие, мощные, каждый из них на полголовы выше мастера смерти, и шире его в плечах. В руках короткие клинки, которые обычно носили гвардейцы, и те же Псы. Парные клинки, с которыми они прекрасно умеют управляться.
Мужчины даже для непосвященного взгляда выглядели опасными — не такими, как этот красавчик, бесстрастный как змея, скрадывающая мышь. Или как статуя прекрасного юноши в дворцовом фонтане.
— Это те самые, гвардейцы, ваше величество! — шепнул судья, дохнув в ухо Императора запахом гнилых зубов и ароматической жвачки, тщетно пытающейся справиться с нечистым запахом человека.
— Ваш Мангус решил нас развлечь! — усмехнулся Император, отстраняясь от судьи, глядя на то, как мужчины медленно обходят золотоволосого по широкой дуге — Похоже, он решил его умертвить. Парень не выдержит атаки, уверен! Я знаю моих гвардейцев, тем более — они вроде как сражались на границе? Опытные рубаки! Нет, не выдержит.
— Ставку, ваше величество? — вкрадчиво осведомился Лаган.
— Сколько? — довольно усмехнулся Император — Тысячу ардам? Я меньше не ставлю.
— Согласен, ваше величество! — Лаган раздвинул губы в тонкой улыбке — может повысим ставки? Я ставлю на то, что они все умрут. Кроме этого парня. Вы на что?
— Три тысячи — против парня! — тут же отреагировал Император — Они его порвут!
— Принято! — кивнул Лаган — Смотрим, ваше величество!
— Пап, я не хочу, чтобы его убили! — вдруг вмешалась принцесса — Не убивай его! Паап! Оставь его в живых!
— Да я что…я его и не трогаю! — развеселился Император и даже радостно хрюкнул, тут же вытерев нос кружевным платком — Это злодеи хотят убить!
— Ну и зачем ты?! Прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Останови бой!
— Нет! И не думай! И вообще — мы ставки сделали, какое тут остановить бой?! Нет уж, смотри! Тем более, что наш любимый Вожак гарантировал — парень всех убьет! Хе хе хе… Хватит кислых физиономий! Будет так, как я сказал!
А в это время стая зверей в человеческом обличии начала медленно стягивать смертельное кольцо. Мужчины давно знали друг друга, понимали без слов, и лишь по незаметным жестам, кивкам головой было понятно, что бывшие гвардейцы переговариваются, координируя свои действия.
Парень их будто не замечал. За все это время он не шевельнул ни одним мускулом, не сделал попыток изменить положение тела, переступить с ноги на ногу.
Атака!
Пятеро бойцов бросились одновременно, сильные, быстрые, тренированные звери. Мечи рассекли пространство там, где только что стоял золотоволосый — вот только он уже каким‑то образом был позади всех, за спиной самого крупного из нападавших, и в его руке краснел некий предмет, похожий на свиную отбивную.
— Он ему горло вырвал! — возбужденно сказал начальник Секретной службы — Вы только посмотрите! И даже в лице не изменился!
Парень равнодушно бросил на пол добытый трофей, и шагнул в сторону, равнодушный, спокойный, как сама смерть.
Двое из бойцов шатаясь сделали несколько шагов и упали, зажав руками горло.
Трое других неверяще смотрели на убийцу расширенными от страха и удивления глазами — все было слишком быстро и нереально. Этот парнишка НЕ МОГ быть таким смертоносным! Это было все равно, как если бы на человека напал кровожадный плод патата и проткнул насквозь, не замарав мягкой шкурки!
Трое живых снова начали кружение, подкрадываясь к "жертве", будто уснувшей в десяти шагах от них. Потом один из них что‑то сказал, сплюнул, и вдруг резко захохотал, будто им овладело безумие. Он вдруг укусил себя за руку, потом зарычал, пустил пену и бросился вперед, на юнца, разглядывающего носки своих ботинок. Следом прыгнули два соратника, отрезая пути отхода мастеру смерти.
Парнишка не уклонился, не отпрыгнул — он небрежно отвел от груди клинок меча, почти вонзившийся в грудь и прямым, "бесхитростным" ударом кулака врезал в нос нападавшего так, что проломил череп.
— "Кулак молотобойца"! — бесстрастно прокомментировал Вожак — Хороший удар! Им и щиты проламывают!
Убитый бесноватый не успел еще упасть, как та же судьба постигла второго бойца — два сложенных вместе пальца пробили глаз и сквозь глазницу проникли в мозг, умертвив не хуже арбалетного болта.
Третий нападавший успел отпрыгнуть в сторону, бросил мечи и встал на колени перед зеркалом, умоляюще сложив перед грудью руки:
— Ваше величество, помилуйте! Я воевал за вас десять лет! Вы мой Импаретор, я вас боготворю! Ваше величество, что угодно — простите! Я не убивал! Не насиловал! Я ее только держал!
Залитое брызнувшей кровью товарищей лицо гвардейца было страшно, искаженное страхом, надеждой, отчаянием. Император напрягся, даже хотел встать, но не успел. За спиной мужчины выросла фигура убийцы. Он мгновенно схватил жертву за голову, повернул — шея хрустнула и сломалась. Глухой удар — крепкое тело упало на песок и затихло.
