Дарья Афанасьева - Дом дураков
— У тебя к седлу сзади пристегнуто одеяло. Завернись в него.
Девушка завертелась в седле, пытаясь разъять узлы, затянутые мужской рукой. Тонкие пальцы озябли и плохо слушались, узлы затянулись намертво, и она начала потихоньку хныкать. Накатила волна ностальгии: я вспомнил Горилику, проламывающую череп бесю. Вот уж где мне везло на спутников! Я придержал коня и, когда конь Электры поравнялся с моим, перерезал ремни, удерживавшие одеяло.
— С-спас-сибо, — девушка завернулась в одеяло по самую макушку, только глаза продолжали жалостливо сверлить мне спину.
Грандмастер учил меня, что самопознание — основа познания мира. Признаться, ученик из меня был посредственный, но кое-что я о себе знал наверняка. Например то, что могу много лет жить на одном месте, ничем особо интересным не занимаясь, а потом вдруг, будто бесем укушенный, срываюсь в дорогу. Потому рюкзак держу собранным, и сапоги смазанными. Из Теморана, где и не намеревался оставаться надолго, думал удрать по весне, едва подсохнут дороги, но и в этот раз не усидел до намеченного срока. Морозный воздух прочистил мысли и теперь все ночные "подвиги" казались совершенными в пьяном угаре, не иначе. Сейчас думалось, что все бы надо было иначе делать, и спать бы сейчас в теплой кровати, а не тащиться через лес. Но тот же грандмастер сказал про меня однажды, что умная голова, да дураку досталась. Солнце поднялось еще выше, снег заискрился, так что стало больно глазам, и я поторопил коня.
Старая липа была видна издалека. Дорога обходила ее тщательным полукругом, так что пришлось пробираться через сугробы. Электра была этому не слишком рада, но вслух не возмущалась. Я ее с собой не звал. Хочет тащиться за мной — ее дело. К огромному моему облегчению, нас уже ждали. Толлар стоял на корне липы, прислонившись к ее стволу, и с широкой улыбкой наблюдал за тем, как мы барахтаемся в снегу.
— Не думал тебя здесь увидеть. — Я из-под руки оглядел укутанного в подбитый мехом плащ знакомца.
— Ты навел в Темгорале такого шороха, что я сразу догадался, где тебя ждать. — Его улыбка стала еще шире. — Лет сто не видел такого переполоха. Шесть кварталов сгорело дотла. Да еще тот фокус с узором! Пока разобрались, что к чему, вокруг жреца целый хоровод выстроился. Народное гуляние, да и только! — Он не выдержал и рассмеялся в голос.
Я повернулся к коню и стал расстегивать ремни на его морде. В отличие от Толлара, мне было совсем не весело. Это напоминало воспоминания с похмелья о бурной попойке с приключениями. Я, как тот вор, что украл у лавочника медяк, да убегая опрокинул лампу и сжег всю лавку. В пору было хвататься за голову. Конь выплюнул мундштук и благодарно помотал головой.
— Пойдешь со мной, или седло тоже снимать? — Расставаться с таким красавцем было жаль, но таков был уговор: он довезет меня к старой липе, а я его отпущу.
Конь, не задумываясь, ткнулся носом мне в плечо.
— Хорошо, тогда держись рядом. Я буду звать тебя Роккот, если ты не против.
Конь фыркнул, обдавая мое плечо теплым дыханием. Конь, на котором сидела Электра, тоскливо вздохнул. С ним у меня договора не было.
— Милые коняги! — Толлар прошелся по корню, будто боец по шесту, и опустился на одно колено, оказавшись вровень с третьим конем. — Лошадка, пойдешь со мной?
Называть этакого здоровяка лошадкой мог только эола. Коней для Золотой Сотни выводили специально, с применением не только магии, но и не без вмешательства самого Единого. Меня, правда, немного пугало, что мой новый конь может оказаться умнее меня, но упускать такой шанс было нельзя. "Лошадка", тем временем, вытянула морду к эолу, и тот, снова рассмеявшись, освободил ее от узды. Конь Электры вздохнул еще громче. До девушки наконец дошло, она сползла с седла и тоже завозилась с ремешками. Конь покосился не нее с явным недоверием.
— Уведешь нас? — Я уселся на корень и переобулся в родные сапоги, принесенные Толларом.
— Про нее речи не было. — Эол кивнул в сторону Электры.
— Говоря "нас", я имею ввиду себя и Роккота.
— Не бросайте меня здесь! Пожалуйста! — Девушка закусила губу и было ясно, что она вот-вот разревется в голос.
— И зачем ты мне? Изнеженная девица, за которой охотится Золотая Сотня. — Я покачал головой. — От Дима толку было бы больше. Он хотя бы готовить умел.
— Я научу-усь! — Электра плакала уже навзрыд. — Пожа-алуйста, не бросайте меня здесь!
Она опустилась на колени.
— Пожалуйста.
"Насколько же ей страшно, — подумал я. — В таверне она выглядела куда увереннее. Видимо, тогда она еще не понимала, что за пределами родной усадьбы ее жизнь не стоит и тертого медяка. Родители решили выдать замуж за нелюбимого, а когда строптивая дочь сбежала, отправили вслед за ней сотника. Может, и не так, но наверняка очень близко. Все началось как приключение, а закончиться может и на плахе".
Разумеется, мне было ее жаль. Я невольно представлял на ее месте Горилику, и внутри неприятно екало: как-то там моя принцесса? На тонкой шее просвечивала жилка — достаточно было одного взмаха ножа, чтобы она уже никогда ни о чем не плакала. Толлар смотрел на меня насмешливо: все мои душевные метания были для него очевидны.
— Ладно. — Эол махнул рукой. — Проведу обоих, а там пусть катится. Но если она потеряется по дороге, пусть не жалуется.
Электра кивнула. Она не знала, что значит "потеряется". Вечность во тьме, без надежды на возвращение. Не жизнь и не смерть. Только терзающий душу холод. Это жуткое место — граница между мирами. В том числе, между миром живых и миром мертвых. Эолы проходят по самой кромке этой тьмы, не рискуя заходить дальше, простым же смертным и вовсе нечего было здесь делать. Тащить туда обычного коня было бы полным безумием — животные боятся таких мест, но кони Золотой Сотни, как и лошади из Спокойного, были малочувствительны к магии и ее проявлениям, кроме того, были достаточно умны. И все же самые ценные вещи я взвалил на себя. Электра оказалась обвязана веревкой, конец которой я закрепил у себя на поясе. Девушка уже совершенно успокоилась, и я не стал ей говорить, что на той стороне я вполне могу обнаружить, что веревку кто-то перекусил. В тенях бродило много неприятных существ и, хотя вероятность встречи была крайне мала, случалось всякое.
Солнце уже повисло над верхушками деревьев, и широкая трещина в стволе липы наполнилась густой тенью. По тому, как тревожно Толлар посматривал на небо, стоило поторопиться. Эолы очень остро чувствовали разницу между тенью и тьмой. Тень была их союзником, тьма — злейшим врагом. Прикрыв глаза, я положил руку на плечо эола, другой ухватился за седло Роккота. Толлар так же положил руку на шею своего коня. Конь Электры ухватил хозяйку зубами за капюшон, чем привел эола в полный восторг.
