Феликс Крес - Сердце гор (Сборник)
— Это мои проблемы.
Они остановились перед входом в здание. Подсотник что-то сообщил часовому, упомянув при этом ее прозвище.
— Коня я заберу, — снова обратился он к ней. — А с этим что делать?
— Тоже забирай и стереги его как следует.
Он принял это как данность, оставаясь бесстрастным.
Она достала лук и колчан и стала ждать, пока не вернется посланный к коменданту, солдат и не впустит ее внутрь. Ожидание оказалось коротким, правда, принял ее не комендант, а его заместитель.
— Коменданта нет, — кратко объяснил он. — Слушаю.
Она рассказала обо всем. Потом выждала, пока офицер переварит услышанное, а сама тем временем внимательно его разглядывала.
Офицер был молод. По обычаю высоких чинов, он не носил знаков различия. Однако она знала, как тяжело в мирное время продвинуться по службе, особенно в провинциях. Коменданты гарнизонов не носили знаков различия потому, что каждый второй из них был всего лишь сотником. Высокая должность, но невысокое звание. За всю жизнь она видела только одного коменданта в звании тысячника. Это был П.А.Аргон, комендант гарнизона в Громбе, столице Громбеларда. Ее бывший командир.
Вот уже два года как его нет в живых.
Тот, что напротив, — мужчина ее возраста, то есть лет тридцати с небольшим, — мало походит на прирожденного солдата. Но и на дурака он тоже не похож. Она перехватила его взгляд, испытующий, возможно даже несколько враждебный, хоть и не оскорбительный. Он явно знает, кто перед ним, соответственно этому и ведет себя.
— Мне сказали, кто ты… — сказал он; потом, поколебавшись, добавил: — госпожа… Неужели действительно?.. Уже давно мы не слышали об… этой женщине.
— Обо мне, — просто ответила она. — Я та, о ком ты говоришь, комендант. И о ком думаешь. А.И.Каренира, Охотница. Иногда меня называют даже Царицей Гор. Мне нравится это прозвище, оно мне идет.
Он оглядел ее.
— Тебя, госпожа, разыскивает Трибунал. А значит, и имперские легионеры. Как это ни странно, — он покачал головой, — но солдаты согласны с чиновниками.
— Нет, господин, — возразила она. — Разыскивают? Меня когда-то обвиняли в гибели отряда солдат. Но никто никогда не смог бы доказать, как все было в действительности. Со мной пошли добровольно. Их убили стервятники при попытке освободить нескольких захваченных ранее арбалетчиков. Лишь мне одной удалось спастись. Что в этом странного? Надеюсь, ты не считаешь, господин, что меня прозвали Охотницей без всяких на то причин?
Их взгляды встретились, и он отвел глаза, как сделал бы каждый на его месте.
— Оправдываться я больше не стану, — добавила она. — Не вижу необходимости. Ты хочешь, господин, отдать меня в руки Трибунала? Тогда ты покойник.
— Не понимаю. Ты мне угрожаешь, госпожа?
Он медленно поднялся и прошелся по комнате — холодной, каменной, — потом выглянул в узкую бойницу, служившую окном.
— Вовсе нет. Но я привезла тебе, комендант, разбойника, переодетого солдатом. Не знаю, где он взял мундир, но боюсь, что один из твоих дозоров не вернется больше. Четверо, выдававшие себя за твоих легионеров, расспрашивали в «Приюте воина» о частоколе, числе подручных, осмотрели лавку трактирщика и его подвалы.
— Однако ты не слишком торопилась с этими сведениями, госпожа.
— Сомневаюсь, что после того, что я там натворила, они сразу же решатся напасть.
— Ты хочешь сказать, что справилась с четырьмя воинами? В доспехах и при мечах, которыми, как ты утверждаешь, они хорошо владели?
— Пустяки. Для меня — пустяки. Я довольно привлекательна, чтобы разжечь желание, и достаточно сильна, чтобы погасить пыл.
— Достаточно тщеславна, ты хотела сказать?
Она встала, вынимая меч. Он едва не потянулся к своему, но она только откинула плащ за спину, и тогда он заметил открывшиеся из-под подвернутых рукавов мускулистые руки. Она взяла меч двумя руками: одна придерживала острие, другая — гарду, и резко, без труда сломала его о колено.
— Достаточно сильна, — повторила она; ее голосу вторил звон лопнувшего железа, протяжный и долгий. Она бросила обломки клинка на пол и чуть ослабила завязки куртки, глядя исподлобья. Затем снова села.
Он тоже мог бы сломать меч, но все-таки он мужчина.
Он снова выглянул в окно.
— Что ты собираешься делать, госпожа?
— Собственно, ничего. Я отправляюсь в Тяжелые Горы. По дороге встретила разбойников. Не в первый и, думаю, не в последний раз. Одного и привезла сюда, поскольку мне это было по пути. Теперь я пойду поесть и поспать, раз в «Приюте» не получилось. Там удалось только пива хлебнуть, да и то наспех. До сих пор в животе бурлит.
Она встала.
— А какое тебе, собственно, было дело до этого постоялого двора? Я слышал, что ты в своей жизни видишь только стервятников.
— Ну почему же? Иногда и солдат. К сожалению, не всегда сообразительных. «Приют» — единственный постоялый двор в этих краях, более того — единственный на всем тракте, не считая тех, что в городах. Я ночевала в нем пару раз, и, может быть, мне просто хочется, чтобы такая возможность была и впредь.
— Ну хоть какая-то причина! — согласился комендант. — И все же, госпожа, я с удовольствием приказал бы тебя задержать. Как случилось, что Громбелард так долго ничего о тебе не слышал?
— Я путешествовала.
В дверях она на мгновение остановилась.
— Знаешь, — кинула она напоследок, — а может, я вас просто люблю? Все имперское войско? Возможно, ты слышал, что я сама служила?
Она вышла. Комендант чуть приподнял брови.
— Знаешь, — сказал он, — а может, и хорошо, что ты вернулась? Громбелард без легенд — это один ветер да слякоть.
Возле рынка она нашла сносную гостиницу, правда довольно дорогую. Впрочем, золота у нее хватало. Она во многом могла упрекнуть своего бывшего мужа, но уж никак не в скупости. Он дал ей тысячу слитков золота и жеребца. Если бы она потребовала, дал бы в десять раз больше. Золота он не жалел.
«Ты еще вернешься», — презрительно бросил он.
Она приняла золото и коня как должное.
«Это плата за услуги, которые я тебе оказывала, — сказала она. — Не слишком дорого, правда?»
Кровь прилила к его лицу. Таким она его и запомнила.
Каренира наелась досыта. В зале сидели солдаты. На этот раз настоящие — трезвые и вежливые. Конечно, они пытались расспрашивать, кто она, откуда и куда направляется. Так уж сложилось, что в Громбеларде солдаты были весьма дотошны. Особенно к одиноким вооруженным путникам. Ну а женщина при оружии хоть и не была во Второй Провинции чем-то особенно необычным, но все же вызывала определенное любопытство.
