Николай Романецкий - Утонувший в кладезе
Вошла Ольга, подала чай, повинуясь кивку хозяина, без лишних слов покинула кабинет.
А Свет спросил:
— Вы уже были в министерстве, брате?
Буривой прихлебнул из чашки:
— Нет, чародей… Я сперва хотел узнать, что со мной такое приключилось, а уж после докладывать о своем возвращении начальству. Вы же понимаете, в каком я оказался положении… Покинув госпиталь, я допрежь всего нанес визит принципалу Ерге. Там сообщили, Ерга только что отбыл в столицу. А где, спрашиваю, чародей Сморода? Тоже, говорят, в Новегороде… Значит, и мне путь-дорога туда…
— Подождите, Буривой, — перебил его Свет. — Вы сбежали из госпиталя?
— Конечно, сбежал. — Буривой развел руками. — Кто бы меня оттоле выпустил!.. Вот и пришлось, так сказать, применить Талант не по назначению… — Он внимательно посмотрел на Света. — Слушайте, брате!.. А вы изменились. Я имею в виду вашу ауру. Там появились совершенно незнакомые мне цвета. — Он хлопнул себя по челу. — О боги!.. Вы же! — Он замолк, прикусив верхнюю губу.
Свет отставил чашку:
— Бедный, бедный брате Буривой!.. Наш супротивник быстро учится! Вы уже не прете напролом, как предыдущие мои посетители. Вы — справный актер и прекрасно разыгрываете порученную вам роль. Во всяком случае, последний эпизод исполнили превосходно. Вы, якобы, начали подозревать меня, будто я сам попал под контроль к супротивнику. А поелику я под контроль не попадал, то, опровергая ваши подозрения, могу что-нибудь и ляпнуть. Но… — Свет открыто улыбнулся. — Вот сейчас я включу Зрение и обнаружу в вашей ауре коричневые цвета. Те же, что у предыдущих моих гостей. Опосля этого любые ваши фразы не будут иметь никакого значения…
Буривой вскочил:
— Как вы смеете, чародей!..
— Бросьте, сударь! Ваше возмущение бессмысленно. Все-таки я хорошо знаю настоящего Буривоя. Он никогда и ничем не возмущается, он привык все принимать в этой жизни как должное… А вы — просто кукла, сударь. И можете сделать сейчас одно — отправиться к вашему хозяину и передать ему, что вся эта игра бессмысленна. Я уже понял, как нужен ему. А потому давление на меня ничего не даст… Лучший для него выход — встретиться со мной один на один и побеседовать в открытую. Кто знает, возможно, и договоримся!
А я посмотрю, добавил он про себя, сыграет ли какую-либо роль то, что на этот раз я ни словом не упомянул о «хозяйке»…
Глаза Буривоя так и не стали диковато-блуждающими. Но возмущаться он перестал.
А может быть, варяжский альфар способен переселяться в чужие тела? — подумал вдруг Свет. Я, правда, ввек не слышал о подобном, но такое умение было бы очень полезным. И многое бы объяснило в происходящем… Вот он сейчас возьмет да и скажет: «А я уже здесь, чародей! Побеседуем?..» В хорошем же я окажусь положении!
Однако Буривой ничего не сказал. Он просто поднялся из кресла, взял свой баул и шагнул к двери.
Свет двинулся следом. Спустились по лестнице. Дождались, пока Петр подаст гостю плащ. Вышли на набережную.
Карета, отмеченная желтым шейным платком, стояла на месте. В правое окно смотрели на Света внимательные глаза охранителя. Или теперь, после вчерашнего — уже соглядатая?..
Эти глаза не обратили на Буривоя Смирного ни малейшего внимания. Они его попросту не видели.
Удивляться, впрочем, нечему. Подобный фокус Смирный был способен выкинуть и без посторонней помощи. Правда, охранители — вроде бы волшебники… Во всяком случае, вчера они были волшебниками.
Свет включил Зрение.
Разумеется, Вышата Медонос и ныне приставил к нему владеющих Семаргловой Силой. И тем не менее чародеева гостя они в упор не видят… А с другой стороны, Петр оной силой не владел, однако Буривоя прекрасно видел. Нет, что не говори, а способности альфара постепенно конкретизируются. И исполать богам! На бесптичье, как известно, и кастрюля — соловей…
Свет кивнул волшебнику-охранителю-соглядатаю и вернулся в дом. Если он не ошибается, то в скором времени следует ждать нового гостя. И если варяжский альфар нуждается в Свете отчаянно, то он придет.
* * *Новый гость пожаловал к обеду.
Свет уже хотел распорядиться, чтобы накрывали стол, когда Петр доложил:
— К вам посетитель, чародей.
— Кто? — встрепенулся Свет.
Сейчас самое время было бы выйти на сцену княжне Нарышкиной. Кем бы она ни оказалась…
— Опекун Вышата Медонос.
— Просите!
Наверное, Кудесник решил организовать Контрольную Комиссию немедленно. Как в прошлом лете…
Вышата был не один. Вместе с ним в кабинет вдвинулись еще двое гостей — судя по аурам, волшебников.
— Вы арестованы, чародей! — Вышата достал из кармана пакет.
Свет глянул на постановление о задержании.
Бумага была в полном порядке: под стандартным, соответствующим закону текстом, на месте, предназначенном для визы, красовалась знакомая любому словенскому волшебнику закорючка самого Остромира. И ниже — не менее знакомая витиеватая подпись Великокняжеского прокурора.
— А вот постановление об обыске.
На новой бумаге красовались те же имена.
Ну и ладно, подумал Свет. Хоть какая-то определенность появляется…
— Сдайте оружие, Серебряное Кольцо и колдовской баул.
Свет вытащил из ящика стола пистолет. Снял с перста Кольцо, аккуратно положил его в кожаный футляр, футляр спрятал в баул.
Вышата проверил содержимое баула. Защелкнул замок. Наложил заклятье-печать.
Оформили протокол об изъятии личного оружия и Колдовских атрибутов.
— Что мне вменяют в вину?
— Государственную измену, чародей.
— Ну, разумеется!.. Ничего другого прокурор бы ввек не подписал. Даже по личной просьбе Великого князя…
Вышата ныне был спокойно-монументален. Как гранитная глыба для кумира Перуну.
— Не ерничайте, Сморода! Лучше велите своей прислуге добровольно отвечать на вопросы сыскников.
Ну что ж, подумал Свет. Вот и станет тайное явным. По крайней мере, в отношении постельных дел чародея Смороды…
Как ни странно, ему почему-то не было страшно. Конечно, обвинение в государственной измене — вещь серьезная, но откуда они возьмут доказательства? А доказательства в таких делах суду присяжных всегда требуются самые серьезные…
— И куда меня сейчас?
— В «Малов приют».
«Маловым приютом» называли замок, построенный четыре сотни лет назад для Великого князя Мала, одного из немногих Рюриковичей, которых боги отметили печатью сумасшествия. Едва сев на Словенский престол, Мал озаботился собственной безопасностью, переложил государственные печали на брата-погодка и уединился в собственной крепости. Однако и там он не уберегся от всесильной Мокоши — в конце концов непроходящий страх свел-таки его в могилу. А из оставшейся не у дел крепости учинили тюрьму сурового содержания для государственных преступников — подобно Бастилии в Париже или замку Стуре в Стокгольме. Как утверждают летописцы, за три с половиной сотни лет из «Малова приюта» был всего лишь один удачный побег, да и то ненадолго — сыскники-волшебники быстро нашли беглеца… Впрочем, мысли о побеге должны заботить настоящих преступников, невинный же Светозар Сморода «Малов приют» покинет хоть и через центральные ворота, зато без барабанного боя. И с надлежащими извинениями от министерства безопасности…
